Иван Щеголихин - Дефицит

— Он обогатил тебя философской мыслью.

— У честных пусть будет талон без ковра, а у жуликов ковер без талона, все правильно!

— Но где тут добро, где зло?

— Я вот сдам макулатуру, которую он читает вместо того, чтобы помогать жене, и обогащу его талоном на «Трех мушкетеров».

— Это называется личное счастье, Алла, ты обрати внимание!

Регина опять пристала, чтобы Сакен рассказал о круизе — Данилов обещал ей путевку на следующую весну.

— Что тебя интересует?

— Даю ориентиры, — подсказал Вадим. — Про стриптиз не надо, про ночной бар не надо, про порнографию мы сами знаем, про безработицу тоже.

— А больше и рассказывать нечего! — Сакен руками развел. — По родине я скучал, как положено, приехал с радостью, а здесь новости. Коллега Малышев подрался с дворником и залег в больницу, чтобы избежать суда.

— Но это чушь, Сакен, извини меня! — вспыхнула Алла. Наступила подозрительная тишина, но она ее не заметила. — Он у нас лежал. Переутомление, небольшой криз. Представь себе, все требуют хирурга Малышева, панариций, фурункул, непременно Малышева. — Она совсем не хотела задеть Сакена, само собой получилось.

— Но зачем дворников избивать, на них и так дефицит.

— Да что вы вцепились в Малышева! — воскликнула Инна. — Это хирург от бога. И мужчина, каких поискать.

— Как ты определила, Инночка, пальпаторно?

— Визуально достаточно.

— Факт есть факт, я его не люблю, — сказал Сакен.

— Сакен Муханович, а янычары, интересно, в Турции сохранились? — попытался Валерий Петрович сменить тему.

— Янычары были от Сакена в восторге, — сказал Вадим.

У Аллы горели щеки, на лице застыла улыбка, она не ожидала от Сакена таких слов о Малышеве. И в перепалке с Вадимом у них ни такта, ни осмотрительности.

— Друзья, минуту внимания, все сюда! — Валерий Петрович все еще не терял надежды выровнять крен. — Скажите, чем отличается старая интеллигенция от новой? Не хотите подумать?

— Не хотим, — решила за всех Инна.

— Тогда я скажу тост! — Валерий Петрович чуть не с ногами вылез на стол. — В сорок лет женщина расцветает, гляньте на нашу Аллочку Павловну…

«Неужели Малышев и вправду подрался с дворником?» Лицо ее горело, пусть думают — от комплиментов.

— У нее замечательные дети, — продолжал Валерий Петрович. — В нашем замечательном городе есть улица Родионова, по ней мы ходим и ездим. У Аллы Павловны было прошлое…

— Аллочка, ты, оказывается, женщина с прошлым?

— … есть настоящее и будет будущее!

— Хватит, Валера, мозги компостировать, — прервала мужа Инна, красная от вина. — Мы должны ей найти хорошего мужика. Остальное все прах и тлен.

…Он мог бы ей сейчас позвонить. Ну чего ему стоит поднять трубку и набрать номер? Подарок был бы для нее самый что ни на есть щедрый. Почему бы ему не прийти сюда в такой важный для нее день? Бабий век действительно сорок лет. Пришел бы, поздравил с окончанием века… Разговор за столом был бы совсем другим от его присутствия, это точно. Он не позволил бы им такой пошлый, уличный уровень перепалки. Но он не знает про круглую дату.

Пусть не знает, но позвонить бы мог. Сердце ему должно подсказать, оно у него чуткое — раненое. Пусть сейчас, сию минуту подскажет… Или лучше потом, когда все уйдут, и ей станет особенно грустно.

Сакен с Вадимом, похоже, выдохлись или поняли, что не интересны, и всем стало как будто легче дышать. Галина завела разговор о сыроедении и голодании, рассказала, как слушала в Москве знаменитую «сыроежку», которая ходит на встречи со свитой приверженцев, все они болели самыми ужасными болезнями, а теперь как огурчики. Самой сыроежке семьдесят, но выглядит она моложе нас.

— Если бы она ела свеклу вареную, а не жрала бы сырую, то выглядела бы еще моложе, — допустил Вадим, и Сакен его поддержал:

— Свеклу пусть свиньи едят. У меня в клинике две группы выздоравливающих. Одна каждый день пьет кумыс, а другая отказалась пить и составила контрольную группу. Результаты превосходные, на кумысе раны заживают гораздо быстрее, кровь восстанавливается, аппетит улучшается, растет вес.

— Ты бы не открывал Америку, Сакен, кумысом до нашей эры лечились, ты бы лучше добился, как главный хирург, чтобы все больницы снабжались кумысом.

— А где я тебе лошадей возьму?

Галина перешла с сыроедения на экстрасенсов и насела на Ваню — что думают психотерапевты? Почему высказываются в печати все, кому не лень, математики, философы, журналисты, звездочеты, а специалисты как в рот воды набрали?

— Я верю, — с вызовом сказал Ваня.

— Он верит! — воскликнул Вадим. — А где твоя материалистическая, не побоюсь этого слова, наука?

— Вера моя основана на знании, — Ваня несколько высокомерно улыбнулся. — Есть люди, наделенные огромной психической энергией, возьмите Гришку Распутина, или известных в прошлом колдунов и шаманов. Они лечили!

— Когда-то мы отвергли теорию относительности.

— Когда-то и гипноз отвергали и притом весьма умные люди, а теперь без него не обходимся, хотя материалистического объяснения, к сведению Вадима, этому явлению нет. И владеют им по-разному, у одних получается больше, у других меньше. Как и пациенты по-разному реагируют на гипноз.

— То, что они снимают боль наложением рук, — бесспорно. Но шарлатанов тьма. Надо клеймить.

— Не очень-то сейчас заклеймишь. Читатель наловчился из минуса делать плюс. Разругают кино в газете, на другой день полный кассовый сбор.

— Запретить их дороже обойдется, завалят все инстанции жалобами и заявлениями, подключат академиков, балерин, космонавтов.

— Но ведь научный эксперимент отрицает всю эту муть, сколько раз «Литературка» писала!

— Целебные прикасания неповторимы и невоспроизводимы. На них тратятся все силы психики, поэтому сеанс невозможен в эксперименте, все равно, что стрельба в воздух. Попробуйте повторить в эксперименте любовь.

— Любовь не научное понятие, это поэзия.

— Гипноз тоже поэзия, воздействие словом, волей, симпатией, силой своей животной.

— Любовь можно онаучить, лабораторию подключить к партнерам, датчики присандалить на все места и — фиксируй, есть между ними любовь или нет ее. По уровню адреналина, по вегето-сосуднстым реакциям, по зрачкам и прочее, все показатели сыграют, будьте уверены.

«Я его спрошу завтра, как он относится к гипнозу. Однако, что там за чушь с дворником, почему он ни слова ей не сказал? Если и было что, так Сакен раздул из мухи слона. Надо позвонить завтра и все выяснить…

Алла подсела к Макен, беспокоясь, что им с Бахтияром скучно в малознакомой компании. Участия в разговоре они не принимали, не могли попасть в тон и, если Макен выпила коньячку и сияла, то Бахтияр — только минеральную с пепси-колой и внимал болтовне по-трезвому внимательно, вежливо вертя головой от одного оратора к другому. Они здесь самые молодые, им еще нет тридцати, хотя уже трое детей и все мальчики — шести, семи и десяти лет, плавать они начали раньше, чем ходить. Квартира у Макен из двух комнат, в одной она с мужем, а в другой сыновья на трехэтажной кровати с лесенкой, причем вся комната оборудована как спортивный зал — канаты, шведская стенка, кольца, перекладина, Бахтияр все сам сделал. К ним уже экскурсии ходят опыт перенимать. Алла с Аленой тоже у них были и тоже восхищались, но вместе с тем Алле показалось, что они слишком много взяли на свои плечи и на детей взвалили тоже немало, смогут ли выдержать? Как бы потом не было разочарования, спада, — но так она думала от своих уже сорока лет…