Алексей Кожевников - Том 2. Брат океана. Живая вода

Опытный домик строился по соседству с Мерзлотной станцией, где за лето получилась новая — Экспортная улица. Строился он совсем по-иному, так в Игарке еще ни строили. Под маленький одноэтажный домик фундамент заглубили на полтора метра. Полы настелили толстые, многослойные: снизу ряд горбылей — черный пол, на них слой толя, потом насыпали сухого песку, на песок — опилок, поверх всего уложили ровные струганые доски — белый пол. И совсем уже навыворот сделали подполье; вместо того чтобы утеплить, оставили без завалин и прорубили в него широкие отдушины. Печь сложили на деревянном срубе.

Домик постоянно привлекал любопытных.

— Кому такие полы громоздите? Слонов держать? — донимали плотников расспросами и насмешками.

— Тепло хранить.

— А завалины позабыли и отдушины прособачили — на тройке можно ездить. Тоже для тепла?

— Это для холода, чтобы барыню-мерзлоту не беспокоить.

— Вас вот, косолапых, следует побеспокоить. Лес только портите.

— Мы что, мы здесь маленькие. Коровину пеняйте!

— Чудит ваш Коровин.

«Коровин чудит, выжил из ума. Коровин сбил с толку Борденкова и Конева. В то время как сотни люду живут в землянках и балаганах, а на носу зима, Коровин занимает плотников ерундой. В опытном домике будет, как в погребе, не жить в нем, а тараканов морозить», — все чаще и громче заговаривали по городу.

Коровин же, построив домик, затеял еще более чудное — снял с постройки артель землекопов и артель плотников, плотникам велел вытесать двадцать столбов разного фасона — круглых, четырехугольных, с зарубками, с крестовинами, затесанных на клин; землекопам вырыть около Мерзлотки двадцать ям разной глубины, от полутора до четырех метров, и расставить столбы по ямам.

По городу пошел новый говор и смех: «Коровин совсем рехнулся, у Коровина — столбняк».

Конев каждый день нивелировал столбы, опытный домик, второй лесопильный завод, дом, где жил Авдоня, и еще несколько домов, строенных по проектам Тиховоинова. До половины ноября все стояло так, как было поставлено, потом мелко зарытые столбы начали подниматься. Поднимались они почти незаметно, долями сантиметров, но упрямо.

— Правильно, отлично. Как по-писаному, — неизменно приговаривал Коровин, просматривая дневник наблюдений. Он ждал этого. Он рассуждал так: осенью, с наступлением холодов, талый, деятельный слой почвы, сильно насыщенный водой, замерзая, начнет увеличиваться в объеме и подниматься — пучиться, поднимет и все то, что поставлено на нем, — и так будет до тех пор, пока он не промерзнет весь, до вечной мерзлоты.

Такое пучение Николай Иванович наблюдал сам в Забайкалье, читал о нем и у других, кто занимался вечной мерзлотой. Столбы подтверждали, что пучение есть и в Игарке.

Вскоре за столбами начал подниматься дом, в котором жил Авдоня. Обнаружив это, Миша зашел к Авдоне и порадовал его:

— Поздравляю, Авдей Силантьевич! Домик твой растет, скоро двухэтажным станет. Беги-ка за водчонкой, дерябнем на радостях!

— Чао, чао? — встрепенулся Авдоня.

— Дом, говорю, растет. Рогатый снова у тебя.

— Врешь, чай, смеешша?

— При службе я никогда не вру, а сейчас я при службе.

— И чао рогатый все ко мне лезет, перебежал бы в тот, в пробный. Подполье настежь, и высокое, раздольное.

— Оттого и не лезет, холодно.

Авдоня похмыкал, покрутил головой и попросил Конева: «Ты шепни мне, когда уходить надо будет, не доведи до чертовщины», — и затем каждый день спрашивал, что делает рогатый.

— Растет помаленьку, растет, — весело отзывался Миша и начинал утешать: — Но горюй, Авдей Силантьевич, один не останешься.

И как накликал: полезли вверх все дома Тиховоинова. Поднимались они до той поры, пока не промерз весь оттаивающий слой. В прежнем положении осталось только то, что было крепко связано с вечной мерзлотой: лесопильный завод, опытный домик да несколько глубоко врытых столбов.

Весной, оттаивая, почва начала опускаться, повела за собой и дома. Путешествие было невелико, дома поднялись и затем опустились всего сантиметров на десять, но вернулись назад уже не те, в дверях и окнах получились перекосы, на печках трещины. А столбы совсем не вернулись на прежние места: пустоту, образовавшуюся под комлем, залила вода, грязь, — они так и остались приподнятыми.

Всю зиму опытный домик стоял с открытым подпольем, а как дохнуло теплом, пришел Коровин с плотниками, велел закрыть отдушины, засыпать подполье опилками и вокруг домика насыпать пояс спилок.

— Потолще, потолще! — напоминал он плотникам. — Пусть спит наша грозная матушка.

Смысл всех этих затей открылся летом. Дома, которые строились и оберегались по-обычному, по-привычному, повторили в точности все то, что проделал Авдонин барак: в подполье — грязное болото, южная стена на целый венец ушла в землю, печи дымят, двери не лезут в косяки. В опытном же домике все было как надо. Мерзлота и не почувствовала, что в домике живут, топят печи, на раскаленных плитах шипят блины, котлеты. Толстый многослойный пол крепко держал тепло, не выпуская из домика в подполье; опилки и закрытые отдушины охраняли подполье от солнца, и в нем все лето стоял холод, накопленный зимою.

Столбы и домики многому научили строителей Игарки.

Чтобы уберечь строение от колебаний верхнего, тающего слоя грунта, фундамент строения надо закладывать в вечную мерзлоту и намертво связывать с нею. Мерзлоту под строением надо всячески охранять от комнатного и наружного тепла, подполье делать холодное, зимой держать открытым и закрывать на лето. Топки, котлы, локомобили в производственных зданиях ставить как можно выше от земли. Отработанный пар и воду отводить как можно дальше от здания. И тогда мерзлота станет для строителя другом, будет служить, как гранит.

Разговоры и шутки насчет того, что Коровин с Коневым рехнулись — «столбняк», — а Борденков зря переводит лес, смолкли. Мастер Кулагин, живший в опытном домике, вызывал у всех зависть.

— И с чего такая честь человеку? — судачили у колодца. — Буржуй ведь, старый подрядчик.

— Его из-за печки посадили туда. Печка-то тоже пробная, вроде домика, вот и сидит, считает трещины.

— Мы лучше сосчитали бы, он убавить может. Какой ему резон все-то считать?

Василий перелистывал синодик, жирным красным карандашом ставил по полям птички и ворчал:

— Да, так… Хм… Что же делать с ним? Надо кончать. Надо.

— С кем это? — спросила Мариша.

— Да тут в одном мосте прошлогодний снег залежался. Сам никак не желает убираться. Ну, мы его лопатой! — Захлопнул синодик и потянулся к фуражке.

— Скоро ужинать будем, — напомнила Мариша.

— До ужина управлюсь. Швырну разок лопатой — и обратно.

Василий снял телефонную трубку, сказал в нее: