Алексей Кожевников - Том 2. Брат океана. Живая вода

Инженер Тиховоинов шел домой от Коровина. Под мышкой у него был сверток чертежей и проектов второго лесопильного завода, которые раскритиковал Коровин. Тиховоинов предлагал строить завод на деревянных стойках, заглубленных в землю на три метра.

— Опять та же старая песня, — сказал Коровин про эти проекты. — Строить так — все равно что строить на киселе. Через год под заводом, где день и ночь будут кипеть котлы, эти ваши три метра расползутся в жидель.

Тиховоинов заспорил:

— Я не верю, чтобы печка и даже целая котельная могли растопить мерзлоту. Тут у вас заскок.

— И в Авдонин барак не верите?

— Тем более. Весь ваш танец вокруг этого барака смешон. И к лицу шаману какому-нибудь, а инженеру никак не подходит.

— И в ваши домики, которые вы сами проектировали и строили, тоже не поверите?

— Они пока стоят и будут стоять.

— До весны, а весной пустятся вдогонку, за бараком.

Тиховоинов взял проекты и ушел, не попрощавшись.

Проходя мимо водоносок, все еще злой на Коровина, он приостановился, приподнял шляпу и сказал:

— Здравствуйте, счастливые гражданки! Поздравляю с водопроводом!

— Товарищ Тиховоинов, зайдите, — зашумели водоноски. — Нас никто не обходит. Скажите, старичок-то жив, здоров? Что же примолк, не показывается? А не ошиблись, не привезли кукушку вместо орла?

— Не берусь судить. Коровин — наш главный инженер, а я середнячок. Как же я могу судить! Молчит — значит, есть причины. По-разному молчат, кто от большого ума, а кто…

— В земле-то что выглядел, не знаете?

— Мерзлоту, лед.

— Месяц свербили, неужели все лед?

— Говорит, все лед. Водицу вот из бочки берете.

— Ему, может, мерещится, у него, может, везде лед?

Тиховоинов усмехнулся и поспешил раскланяться.

Он жил в отдельном трехкомнатном домике, самом благоустроенном в городе. В то время, как другие были «огорожены ветром», не имели ни дровяников, ни подвалов, ни отдельных уборных, вокруг этого домика стоял решетчатый забор с резной калиткой, двор засыпан галькой и песком, был дровяник, собачья конура, погреб, вырытый в вечной мерзлоте, застекленная терраска, две уборных, зимняя и летняя, к калитке проведен звонок.

Открывать Тиховоинову калитку, которую всегда держали на замке, вышла жена Анна Павловна. Инженер удивился: обычно выбегала работница, а тут поздно вечером работницы почему-то не было дома.

— Заболела? — спросил Тиховоинов.

— Гулять отпустила… Не пустишь — в дом приведет. Знаешь, какие они нынче вольные.

Но Тиховоинов догадался, что работница на этот вечер лишняя в доме, что ему предстоит какое-то объяснение с женой. За двадцать лет совместной жизни он достаточно хорошо изучил жену: если работница отпущена гулять, знай — жена затевает таинственный разговор; если рыхлая, неповоротливая Анна Павловна стала подвижней и ловчей, знай — она сердится; если желтоватый верхний клык, выступающий из общего ряда зубов, прихватил нижнюю губу, а на смуглые щеки жены лег фиолетовый оттенок, знай, что готовится скандал.

Женился Тиховоинов, будучи студентом третьего курса института гражданских инженеров. Анна Павловна была старше его, считалась уже засидевшейся невестой. Познакомила их тетушка, а все остальное доделала невеста сама. Она сумела прикинуться нежной, любящей и молодой, хотя у нее и не было ничего, кроме желания прилично выйти замуж, сумела вызвать у Тиховоинова любовь и вырвать предложение.

Сам до окончания института он не хотел жениться, боялся детей, нищеты, но Анна Павловна дала понять, что у нее есть приданое, ждать и трусить не стоит. Она принесла с собой широкую кровать с мягкой периной и пышными подушками, чайный и столовый сервизы, гарнитур мебели, тысячу рублей денег; отец, хозяин москательной лавки, дал им двухкомнатную квартиру, оплаченную вперед за полтора года.

Тиховоинов зажил счастливо и беззаботно. Анна Павловна не жалела на него ни средств, ни внимания. И было так до окончания института, а потом наступила расплата. Сначала Анна Павловна запретила мужу принимать приятелей-студентов.

— Ты — инженер, водиться с мальчишками тебе не к лицу.

— И они завтра будут инженерами, — возразил Тиховоинов. — Это мои товарищи, друзья, а кто они — студенты, плотники — не важно.

— Заведи сперва свой стол, тогда и принимай, а за мой не посажу.

Тиховоинов отказал студентам.

Потом Анна Павловна потребовала поскорее возместить израсходованную тысячу: «Батюшка положил мне на старость», — и начала учитывать заработки мужа: заходить в рестораны и буфеты запретила, папирос определила пачку на два дня.

Через год такой жизни Тиховоинов решил, что расплатился за все и может от Анны Павловны освободиться. Но тут оказалось, что он не знает арифметики.

— Учила, холила, стряпкой у тебя жила, судомойкой, — начала высчитывать Анна Павловна. — Где моя молодость, где девичество? Кто меня высосал?

— Аня! — простонал Тиховоинов, уже раскаявшийся в том, что помыслил о разводе.

— Не смей называть Аней! Не Аня, а жертва твоя, жертва. — Она прокляла день, когда встретилась с мужем, прокляла пособницу-тетушку, обвинила мужа в разбое, в грабеже, в растлении невинных девиц. Без спора принял он все обвинения, кое-как, на коленях, успокоил жену и стал после того тих и безгласен, — само послушание. А жена начала диктовать ему не только по дому, но и по службе, по ее воле он заводил и рвал знакомства, бросал службу, по ее воле приехал в Игарку.

Здесь его назначили главным инженером, чего с Тиховоиновым не бывало, платили больше тысячи рублей в месяц, сверх того подъемные и проездные. Анна Павловна широко пользовалась высоким положением своего мужа: занимала лучшую квартиру, получала из кооператива лучшие товары в неограниченном количестве и вне всякой очереди, считала себя первой дамой по Игарке, выше всех носила голову и узнавала только самых ответственных людей.

Приезд Коровина был для Анны Павловны свержением с престола. Тиховоинов стал рядовым инженером, она стала рядовой домашней хозяйкой, вся многочисленная армия людей, подчиненная до того времени Тиховоинову, а через него и ей — Анна считала, что иначе и быть не может, — ушла в подчинение к Коровину. Анна осталась без державы, испугалась, что у нее отнимут и квартиру, в кооперативе ее переведут на норму, поставят в очередь, что ей придется кланяться тем, кого она упорно не желала узнавать, — и Анна решила выжить Коровина из Игарки.

Тиховоинов сел ужинать. Анна Павловна взяла клубок ниток и вязальные спицы: поужинала она раньше. Вязала она постоянно, все столики, комоды и полочки в квартире были покрыты салфетками и дорожками собственного вязанья. Тиховоинов ел медленно, рассеянно, начал и отложил три ломтя хлеба. Мыслями он все еще был у Коровина и спорил о вечной мерзлоте.