Михаил Жестев - Татьяна Тарханова

Игнат понимал горе Лизаветы, но помочь ей был бессилен. Однажды он предложил ей организовать жильцов и устроить внутри двора цветник. Она даже не ответила ему. Зачем ей детские забавы? Сама садик я садила, сама буду поливать... Ей огород нужен для жизни, и в этом его оправдание. А нет этой необходимости — значит, и она никому не нужна. Но ведь нет такого горя, к которому не привык бы человек. Привыкла и Лизавета к своему горю. Нет участка — так нет. Ничего не попишешь. Значительно моложе Игната, она выглядела старше его. Поседела, сгорбилась, постарела. И что-то в ней было от пожухшей ботвы, забытой на грядке и схваченной зимним морозом. А кто виноват? Он, ее муж? Видит бог, он сделал все, что было в его силах. Разве что не вовремя. Но Лизавета не чужая ему, ее горе — его горе.

В новой квартире у Татьяны была своя небольшая комната. Вечером, собираясь в театр, она сидела перед зеркалом и, расчесывая волосы, думала о том, как она изменилась с тех пор, как уехала из Раздолья.

Сколько ей лет? Двадцать один. Ужас! Дед Игнат как-то говорил ей, что раньше в Пухляках таких, как она, называли перестарками. Если и выходили замуж, то за вдовцов. Ну что ж, можешь поздравить себя, Татьяна. Хотя по нынешним временам ты и не ходишь в старых девах, но что-то не видно, чтобы какой-нибудь женишок был на подходе. И, что еще хуже, несмотря на свои устрашающие года, ты совсем не задумывалась над своей жизнью. Ну кто ты, что ты и чего добилась? Улькин брат, небезызвестный твой бывший жених Федор Еремеевич, не дал бы и копейки за все твои достижения. Не достижения, а гибель надежд. Помнишь, ты мечтала стать кем-то вроде естественника. А кем стала? Ах, как ты наивна в жизни. Вместо того чтобы добиваться своего, ты решила, что нет большего строителя, чем формовщица огнеупоров. Даже выдумала в свое оправдание: человек красен не должностью, а тем, как он выполняет свой долг, не тем, что он руководит, а тем, как он работает. Нет, этого Федору не понять. Уехал учиться в торговый институт, получит диплом, займет высокую должность. А что за всем этим? Любовь к знаниям, науке? Нет! Желание быть выше других. А вот она не хочет быть выше других. Зачем ей это? Она хочет работать, все видеть, читать, жить полной жизнью. Взять у жизни все, что можно, и дать ей все, что может. Как самый простой человек. И меньше всего ей нужен диплом. Диплом ради диплома? Да и поздно. За эти годы все перезабыла. Ах, Татьяна Васильевна, что вы говорите! И в какое время говорите. На пороге коммунизма, да еще мечтая быть достойной будущего. А что такое коммунизм? Результат длительного развития человеческого общества. Оно сосредоточит в себе все лучшее, что было до него. Значит, тогда человек вберет в себя все лучшее человеческое. Он будет человечен. В нем будут совершенствоваться лучшие человеческие качества. Таких людей уже сейчас много. А будут все. Это уже из лекции о моральном облике. Но если без шуток, то ведь она права. Начальничек, начальник, начальнище. Диплом, должность, душа. Чем измерить человека? Надо стремиться быть человеком. В сущности, в этом самое большое счастье. Круг счастья так мал и так необозримо велик. Его нет без любви одного человека к другому и без уважения сотен людей. Честолюбие, стяжательство? Все это ложные возбудители человеческих чувств. Их выдумал человек, чтобы усилить ощущение радости и счастья, а в действительности все это рано или поздно умножает его беды. Смотри, какая ты стала умная, Танька! Что дед Игнат. Нет, тебе далеко до него. Что ты знаешь о правде? Где она, в чем она? А он ищет. Ну совсем как толстовский Платон Каратаев! Рассказала о нем. Выслушал и ответил: «Оно конечно, и Платон этот самый правду искал. Только ему правдой казалось одно, а она, эта правда, была совсем другой. Он к правде стремился, хотел ее, а найти не мог. А почему? Не было ее. Понимаешь, не было! Правда, она вокруг нас, в самой жизни. А какая же была правда в тогдашней жизни? Хоть днем с огнем ее ищи, не найдешь. Оно верно, правда горькая бывает. Все равно прими». А то вдруг накинется: «Что дома сидишь? Солнце для кого создано? Для тебя! Думаешь, оно само по себе, а ты сама по себе? Ну, нет. Не будь солнца — тебя бы не было. Значит, тебе оно как мать. Стало быть, для тебя существует». Солнце солнцем, а деду Игнату она многим обязана. Это он ей объяснил, что кроме жизни для себя у человека есть жизнь вместе с другими и для других. В этом смысл нашей жизни. Тот, кто любит лишь себя, в конце концов возненавидит все. Не думающий о себе обретет любовь всех. Кто этого у нас не поймет, разобьет себе голову.

Татьяна снова взглянула в зеркало. Нет уже больше круглолицей, с длинной косой и тоненькой шеей, мятущейся девчонки. Раздалась в плечах, на лице решительность, даже суровая складка меж бровями. Еще бы! Теперь ты мастер участка. А разве мастер может быть легкомысленным, несолидным? Да, она уже мастер! И потому косу пришлось скрутить тугим кренделем, носить прическу и не фыркать, когда что-то не нравится, а спокойно все выслушивать, и если имеешь дело с подчиненными, вразумлять и заставить делать по-своему, а если с начальством, то соглашаться, но тоже делать по-своему. Упрямая, как прежде. Вот только живешь без любви, без чувств. Может быть, ты свое отчувствовала и напрасно чего-то ждешь? Да и есть ли большая, настоящая любовь? Если нет ее, то лучше совсем быть одной, чем размениваться на мелкие увлечения и однодневные чувства. Так недолго докатиться до Верки Князевой. Сегодня с одним, завтра с другим.

У Татьяны не было чувства опустошенности, душевного надлома. Она порой даже забывала о своей неустроенной личной жизни. Но помимо ее воли все, что так интересовало ее сверстниц, все эти откровенные девичьи разговоры в цехе — об увлечениях, ухажерах, молодых парнях и даже о любви — вызывали у нее чувство собственного превосходства, словно она хотела сказать: болтайте, болтайте, девчонки, а меня не обманешь, я знаю, что все это значит и какова всему этому цена. Теперь ее жизнь шла словно по конвейеру — комбинат, дом, кино, театр. И никаких событий.

Но кто знает, может быть, самые важные события — это те, что происходят внутри нас? Незримые для других и порой нами самими плохо осознаваемые. Разве не они чаще всего неожиданно потрясают наши души? Во всяком случае, так было с Татьяной. Чем больше она втягивалась в жизнь цеха, тем все чаще, как это ни странно, у нее возникало чувство неудовлетворенности. Какой-то внутренний голос внушал ей: все это не то, что тебе надо. Подумай, разберись. И однажды ей пришла в голову очень ясная и простая мысль: почему она делает кирпичи, а не вяжет кофточки в трикотажной артели? Неужели все в жизни случайно? Она попала в театр потому, что на ее пути встретился Дроботов, она пришла на комбинат потому, что сюда привела ее Улька, а выйди она за Федора, она, конечно, стала бы бухгалтером или инспектором, чтобы соответствовать служебному положению мужа. А ведь она мечтала быть естественником, микробиологом, генетиком — точно она даже сама не знала кем. Но ей хотелось изучать жизнь земли, понимать, что в ней происходит, и уже не по-детски, как когда-то, а по-серьезному вникнуть в скрытую силу маленьких семян, таящих в себе хлеб и лен, капустные вилки и россыпь мака, гигантские сосны и кусты придорожной ивы... И разве не та же случайность помешала ей осуществить эту мечту? Все спуталось, перемешалось в ее жизни. И эта путаница заслонила собой ее большую мечту. Привязанная к дому болезнью Лизаветы, она была счастлива получить самую маленькую работу в театре, и, принужденная уйти из театра, она нашла новое удовлетворение в работе формовщицы на огнеупорном комбинате. Он принес ей свое счастье. Она не знает — было ли оно больше или меньше, но если там, в театре, она была счастлива каким-то своим маленьким и уютным мирком, то здесь, на комбинате, это счастье было в необыкновенно расширившейся перед ней жизни, в ощущении связи с этой жизнью, в сознании значимости того, что она дала для металлургии. И все-таки пришло неудовлетворение. Пришли раздумья. Почему кирпич? А как же ее давнишняя мечта — жизнь земли? И все это явилось, когда, казалось бы, она нашла свой смысл жизни? Ведь ей даже предлагают поехать учиться в институт, стать инженером-керамиком. Нет, то, что вчера могло быть большим счастьем, сегодня потеряло в ее глазах всякую ценность. Но что же тогда с ней произошло? Отчего не в театре, а именно на комбинате, где перед ней готова была раскрыться широкая дорога жизни, ее потянуло назад, к своей давнишней мечте? Не в том ли заключалась вся тайна совершавшихся в душе Татьяны перемен, что комбинат, приобщая ее к большому творческому труду, тем самым пробуждал в ней желание найти свое настоящее место в жизни? Как три года назад, она снова думала о биологическом. Но прежде ей надо года два готовиться к экзаменам. А потом еще пять лет учиться... Сколько же ей ждать осуществления своей мечты? Да ведь это все равно, что отказаться от нее. Нет, ни за что. Только надо все спокойно обдумать, и выход будет найден. Выход к мечте, которая, как теперь казалось ей, была у нее с детства, с той поры, как дед Игнат выводил ее в поле.