Борис Пармузин - До особого распоряжения

дорогие тюки будут разграблены в первую очередь.

60

Подобные мысли не давали им покоя, и все же торговцы не забывали обмениваться самыми

искренними улыбками и вежливыми поклонами. Узнав о недомогании спутника, они вздыхали,

покачивали головами, молили аллаха послать ему здоровья и доброго окончания большой дороги.

А ей, дороге, не было конца. Топорщились на выжженном просторе безлистые кустарники. Плоды

джузгуна - щетинистые орешки - перекатывались по степи от редких порывов горячего ветра. Гордо

стояли выносливые кусты черкеза и карагана. Для них зной ничего не значит. До поздней осени они

сохраняют сочные, мясистые листья. Один из купцов сорвал листик, даже прокусил его. Вероятно, он

вспомнил свое давнее занятие и пожалел, что сменил спокойную жизнь животновода на тревожные

странствия по чужим селениям.

Они побывали в трех кишлаках, где не только домики, но и названия были похожи. Везде жили люди

различных национальностей, вносившие самую невероятную путаницу в поиски. Одно и то же название

звучало по-узбекски и по-киргизски по-разному. Дунгане, уйгуры дали кишлакам свои имена.

К турецкому паспорту Махмуд-бека полицейский отнесся почтительно. В своей каморке он достал

карту, развернул ее и, сверкая улыбкой, предложил гостям найти нужный им населенный пункт. Махмуд-

бек грустно вздохнул: карта была японская.

Еще один адрес имелся у Махмуд-бека. Но селение, упомянутое в нем, лежало в стороне от горных

кишлаков.

Маленький городок, кажется, весь состоял из харчевен и крошечных лавочек. Рядом с лавочками

сидели скучающие хозяева. Городок только торговал.

Под вечер Махмуд-бек и Салим уже валились с ног, когда в одной темной харчевне с длинным, грубо

сколоченным столом их встретил худой уйгур. Он долго щурился и щипал жиденькую бородку, потом

усадил гостей за стол. Доски часто скоблили, но жир въелся в дерево, и оно мутно лоснилось при свете

коптилки.

Лагман был приправлен острым перцем, обжигал губы. Проголодавшись, Салим не стал ожидать

начала разговора, а со свистом втягивал тонкую лапшу. Тесто, пропитанное хорошо прокаленным

маслом, успело впитать и запах мяса. Салим отодвигал в сторону жирные кусочки баранины: на закуску!

Был поздний час. Никто не заглянет сюда. В крайнем случае хозяин разведет руками и откажет гостю:

выставил на стол все, что оставалось.

Уйгур еще раз расспросил Махмуд-бека о приметах Фузаила Максума, потом твердо сказал:

- Он.

- Как нам найти его?

- Вы были почти рядом. Запомните. - Он несколько раз повторил название по-уйгурски. - Живет он в

горах вместе с хозяином дома. Хозяин - узбек.

- Как его зовут?

- Здесь его стали звать Джура, - сказал уйгур, давая понять, что сказал все.

- Значит, Джура, - спокойно повторил Махмуд-бек. - Ну, хорошо...

- Вам надо отдохнуть, - посоветовал хозяин.

Это было разумное предложение. Предстояла опасная встреча.

Джура устроил неожиданным гостям целый допрос. Убедившись, что это те люди, которых он ждет

третий месяц, Джура обнялся с Махмуд-беком и Салимом.

- В кишлаке были? - спросил он.

- Нет, друг, миновали.

- Правильно. Люди Фузаила следят за каждым человеком. Он спокойно спит только здесь.

- А его люди бывают в горах?

- Очень редко.

Махмуд-бек не опасался встречи с Фузаилом и его людьми. На этот случай была заготовлена вторая

версия: он приехал по заданию муфтия Садретдин-хана.

Джура увел гостей выше в горы, оставил им бурдюк воды, сыр и хлеб.

Вернувшись к юрте, Джура навел порядок: след копыт на влажной траве мог спугнуть опытного

бандита.

Фузаил приехал на второй день. Он привез продукты и курпачу - стеганое одеяло. В горах

становилось прохладно. Осень давала о себе знать. Арчовник поблескивал золотистыми листочками,

порыжел дикий виноград, и каждое утро трава покрывалась росой.

Фузаил сам готовил ужин, но, когда он отошел к роднику, Джура развел такой огонь, что его могли

увидеть за несколько километров. Фузаил, боясь показаться трусом, лишь недовольно проворчал:

- Мясо сгорит.

Они долго, с аппетитом грызли куски баранины, запивали крепким чаем. Фузаил не знал, о чем

говорить с Джурой. Чабан тоже любил помолчать

Курбаши долго не мог заснуть, думал о своей судьбе, мечтал о новых днях. Снились ему пышные

дастарханы в кишлаках, которые он покорял, и оборванные полицейские со своими дурацкими

вопросами. И в эту холодную полночь он долго не мог понять: во сне или на самом деле ему связывают

руки, ноги, завертывают в пропахшую потом кошму. Он хотел крикнуть, порвать веревки. Но впервые

почувствовал себя бессильным, жалким.

61

Ночью два всадника с тяжелой ношей бешено скакали к советской границе.

На рассвете усталые кони и люди уже на обратном пути остановились в маленьком кишлаке. Они

едва справились со скудным завтраком, потом спали весь день.

Ночью Махмуд-бек и Салим двинулись другой, длинной дорогой в город, чтобы выполнить поручения

муфтия Садретдин-хана и турецкого консула Эсандола.

В кривых, грязных улочках разноязыкого города нужный дом удалось найти сравнительно быстро.

Ремесленники и торговцы звали соседей по национальности.

- А, турки... Это здесь, рядом.

Из плотно закрытых калиток доносился запах свежевыпеченного хлеба, жареного мяса, лука и анаши.

В кирпичном одноэтажном доме жил полковник Ахмад Сурайя Бек. Пришлось долго стучать, пока

заспанный слуга не приоткрыл дверь. Потом он ее захлопнул и пошел докладывать господину о гостях.

Махмуд-бек предполагал увидеть в доме оживление, рабочий накал, какой обычно царит в штабах. Но

Ахмед Сурайя Бек лежал на ковре в старой феске и потертом парчовом халате.

О былой роскоши напоминала и мебель. Впрочем, шелковая обивка вытерлась. Упрямые стальные

пружины рвались наружу.

Полковник долго смотрел на Махмуд-бека и Салима. Смотрел тупо, не узнавая. Затем взял гибкий,

змеевидный мундштук кальяна и затянулся. Заклокотала вода, сладковатый дым колечками поднялся

вверх.

«Этот тоже... - подумал Махмуд-бек. - С ним, наверное, даже не поговоришь толком». - Он передал

приветы от Эсандола и Садретдин-хана.

Полковник отшвырнул мундштук и резко поднялся. Он одернул халат, словно то был офицерский

мундир.

- Кажется...

- Я секретарь муфтия, Махмуд-бек.

- Узнаю, узнаю.

Полковник еще не успел накуриться. С ним можно было разговаривать. Он вскрыл пакет небрежно,

будто ежедневно получал десятки секретных посланий.

- Хорошо. Я подготовлю ответ сейчас же. Вы пока отдохните, дорогой Махмуд-бек.

Салим был всего лишь сопровождающим. Полковник на него даже не взглянул.