Юрий Яковлев - Первая Бастилия
- Название:Первая Бастилия
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Правда
- Год:1965
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Яковлев - Первая Бастилия краткое содержание
Опубликовано в журнале «Юность» № 4, 1965
Рисунок Н. Жукова
Первая Бастилия - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Володя, вероятно, так и стоял бы на пороге, если бы Поденщиков не продолжал тихонько подталкивать его вперед к свободному стулу.
Он наклонился к Володе и тихо сказал:
— Как ваше имя?
На его лице начала загораться улыбка. На этот раз виноватая.
— Володя... То есть Владимир, — ответил Володя, и уши его запылали еще сильней.
— Владимир Ульянов, — громко произнес Поденщиков.
Над столом висела керосиновая лампа под зеленым абажуром. Свет лампы падал Володе в лицо и мешал ему рассмотреть собравшихся. Володя видел только хозяина дома, продолжавшего улыбаться. Теперь его улыбка подбадривала Володю.
Со стула поднялась девушка. Она смотрела на Володю восторженно, полураскрыв пухлый рот. В руке у нее были альбом и карандаш, который она сжимала изо всех сил.
— Это наша художница Даша, — представил девушку Поденщиков.
В комнате было тихо. Не скрипели стулья. Не бренчали в стаканах чайные ложки. Никто не перешептывался и не покашливал. Внимание подогревало Володю, он почувствовал себя увереннее, и его мягкое, картавое «эр», как шарик, перекатывалось со слова на слово.
— У меня есть запись речи, которую брат произнес на суде. Речь записана со слов матери... Я могу прочесть.
И он посмотрел на слушателей, как бы спрашивая: прочитать или не надо? И по тому одобрительному гулу, который прошел по комнате, почувствовал: надо.
Он расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок бумаги. Развернул его. Разгладил рукой и стал читать:
— «Я могу отнести к своей ранней молодости то смутное чувство недовольства общим строем, которое, все более и более проникая в сознание, привело меня к убеждениям, которые руководили мною в настоящем случае. Но только после изучения общественных и экономических наук это убеждение в ненормальности существующего строя вполне во мне укрепилось, и смутные мечтания о свободе, равенстве и братстве вылились для меня в строго научные и именно социалистические формы. Я понял, что изменение общественного строя не только возможно, но даже неизбежно».
Володя сделал паузу и посмотрел на слушателей. Перед его глазами возникли сосредоточенные лица молодых людей. Он увидел Дашу — она забыла, что перед ней альбом, где она делала набросок. Увидел хозяина, Андрея, — он слушал его, склонив голову набок и скрестив руки на груди. Володя увидел взволнованное, как ему показалось, испуганное лицо Старикова. Стариков нервным движением протирал очки, а потом тихо, на цыпочках, подошел к двери, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.
Володя снова поднес к глазам бумажку и продолжал чтение:
— «Есть только один правильный путь развития, — это путь слова и печати, научной печатной пропаганды, потому что всякое изменение общественного строя является как результат изменения сознания в обществе... При отношении правительства к умственной жизни, которое у нас существует, невозможна не только социалистическая пропаганда, но даже общекультурная...»
Чем дальше Володя читал речь брата, тем глубже проникал в существо его мыслей, и ему начинало казаться, что это не он читает речь Саши, а брат сам повторяет свою речь и собравшиеся слышат не его голос, а голос брата:
— «Наша интеллигенция настолько слаба физически и не организована, что в настоящее время не может вступать в открытую борьбу и только в террористической форме может защищать свое право на мысль и на интеллектуальное участие в общественной жизни. Террор есть та форма борьбы, которая создана XIX столетием, есть та единственная форма защиты, к которой может прибегнуть меньшинство, сильное только духовной силой и сознанием своей правоты против сознания физической силы большинства... Русское общество как раз в таких условиях, что только в таких поединках с правительством оно может защищать свои права... Конечно, террор не есть организованное орудие борьбы интеллигенции. Это есть лишь стихийная форма...»
Нет, Володя не был безучастным чтецом речи брата. И было заметно, что вначале он читал убежденно и горячо, выражая этим самым свое единомыслие с братом. Но слова о терроре настораживали его, он не принимал их.
Незаметно для себя Володя опустил листок с речью, но он продолжал читать речь брата, так как, оказывается, знал ее наизусть:
— «Среди русского народа всегда найдется десяток людей, которые настолько преданы своим идеям и настолько горячо чувствуют несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за свое дело... Таких людей нельзя запугать чем-нибудь... Если мне удалось доказать, что террор есть естественный продукт существующего строя, то он будет продолжаться...»
Володя вдруг остановился: им овладело сомнение. Это сомнение было настолько велико, что он уже не вернулся к прерванной речи брата, а стал говорить о суде:
— На суде Сашу спросили: «Почему вы не бежали за границу?» «Я не хотел бежать, — ответил брат, — я хотел лучше умереть за свою родину».
Нет, он не просто рассказывал о брате. Сам не замечая того, Володя признавался в своей трогательной, восторженной любви к брату.
И все собравшиеся увидели Александра Ульянова зрением его младшего брата, и из бойца он превратился в близкого, понятного, похожего на этого коричневоглазого юношу с рыжеватыми волосами.
Володя замолчал. В комнате было тихо. Кто-то из студентов сказал:
— Почтим память героя-революционера минутой скорбного молчания.
Все встали, стараясь как можно тише отодвигать стулья. Володя тоже встал. Он почувствовал, как начало пощипывать уголки глаз, и закусил губу, чтобы сдержать волнение. Ему казалось, что это было не молчание, а клятва, которую новые друзья дают Саше.
Неожиданно вспыхнул спор. Он начался с того, что со стула поднялся грузный бородатый человек и патетически воскликнул:
— Вот настоящие герои! Они, и только они, смогут перекроить российскую жизнь!
Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, но тут из правого угла послышался глуховатый твердый голос.
— Ничего они не смогут, — говорил худощавый молодой человек. Черные, слегка вьющиеся волосы то и дело спадали на белый лоб. Серые, холодные глаза смотрели на бородатого, который пожимал плечами и оглядывался по сторонам, ища поддержки.
— Они отдали жизнь за народ, а вы?! — выкрикнул бородатый.
Молодой человек перевел взгляд на Володю, и его глуховатый голос снова зазвучал в комнате:
— Им действительно нельзя отказать в мужестве.
— Вот, вот! — подхватил бородач, но молодой человек снова пошел в атаку:
— Борода народников вышла из моды. Теперь в моде борода Маркса! Надо готовить рабочих к революции.
Тут чернобородый взмахнул рукой и почти выкрикнул:
— Рабочих! Где они, рабочие? Кто они? Те же крестьяне, только вываренные в фабричном котле. Безграмотные, темные... Они, что ли, будут революцию делать?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: