Николай Фере - Мой учитель

И вот как-то вечером, во время ужина, на территории колонии раздался

оглушительный грохот, от которого задрожали, а кое-где и выпали оконные стекла. Все

ребята и воспитатели бросились во двор. Пробежав немного, мы увидели, что из окон

пекарни валит дым. Пожар! Я немедленно распорядился о доставке воды. Но ребята,

проникшие в пекарню, дали знать, что огня нигде нет.

Колонистка Варя, помогавшая нашему пекарю, стояла передо мной в растерянности, с

крайне смущенным видом, и это выдало ее с головой. Оказалось, что ребята, начитавшись

исторических романов, в которых описывались торжественные салюты в честь полководцев,

решили встретить Антона Семеновича пальбой! Где-то в куче старого железа они подобрали

поломанное шомпольное ружье, а из обрезков водопроводных труб смастерили несколько

«самопалов» и по вечерам испытывали их в глубине сада. Опасаясь, что подобные опыты

могут быть запрещены, они тщательно скрывали свои намерения и от меня и от

воспитателей. Между тем подготовка к салюту шла полным ходом. Ребятам удалось достать

на селе запас орудийного пороха, долго хранившегося в земле, и они передали его для

просушки в пекарню колонистке Варе. Закончив выпечку хлеба и дождавшись ухода пекаря,

Варя положила порох на печку, а сама пошла ужинать...

Это событие заставило меня ещё раз оценить совет Антона Семеновича — не упускать

из внимания ни одной детали колонийского быта. В самом деле, как легко было бы

своевременно предотвратить этот взрыв!

Но, кроме того, история с порохом показала, что и я и воспитатели совсем упустили из

виду необходимость подготовиться к встрече Антона Семеновича, и в этом деле, которое

имело ведь и несомненное педагогическое значение, инициатива оказалась в руках ребят. И

тут я вспомнил еще один совет Макаренко: не плестись на поводу у колонистов, а вести их за

собой!

– 13 –

Стремясь исправить свое упущение, я поставил вопрос о встрече на общем собрании.

Решено было встретить Антона Семеновича в строю, а на станцию послать делегацию.

Пальбу из самопалов после долгих прений все-таки отменили.

Телеграмма о приезде Антона Семеновича всколыхнула колонию и обсуждалась всеми

— от мала до велика. Поезд прибывал в Полтаву рано утром. На станцию поехали в двух

санях; одни предназначались для Антона Семеновича, в других — отправилась делегация.

Задолго до возвращения саней все ребята были уже во дворе. Высланный навстречу верховой

два раза подымал ложную тревогу, но наконец примчался с клятвенным заверением, что «по-

настоящему едут». Все колонисты выстроились, и наступила тишина. Но удержать ребят в

строю не удалось. Едва только Антон Семенович вышел из санок, как колонисты бросились к

нему. Ряды смешались, раздалось громогласное «ура», и мой рапорт потонул в гуле

восторженных криков. Попытка Антона Семеновича внешне сохранить спокойствие никого

не могла обмануть. Все его жесты, все слова говорили о бесконечной радости, о глубокой

душевной взволнованности.

Остаток дня Антон Семенович неутомимо бродил по колонии, заглядывал во все ее

уголки и без конца беседовал с ребятами. Я видел, что ему не терпелось тотчас уловить

перемены, которые могли произойти в его отсутствие.

Вечером, после собрания колонистов, почти все воспитатели обрались в кабинете у

Антона Семеновича. Он щедро делился с нами своими московскими впечатлениями,

рассказывал о Жизни, столицы, о своих встречах, о музеях и театрах, в которых побывал...

Антон Семенович обладал способностью увлекать и вдохновлять слушателей, о чем

бы он ни говорил. И его рассказ о московских театрах, о спектаклях Художественного театра,

которые он посмотрел по два раза, так глубоко взволновал нас, что, когда он сказал в

заключение: «А хорошо бы нам организовать собственный театр в колонии»,— мы встретили

его слова шумным одобрением.

Беседа затянулась до глубокой ночи. Прощаясь со всеми, Антон Семенович задержал

меня.

— Теперь никто нам не помешает, и я смогу выслушать наш отчет и принять дела.

Антон Семенович слушал мой недолгий рассказ молча и только изредка прерывал его

краткими замечаниями. Но когда я заговорил о подготовке ребят к «шумной» встрече, он

начал весело улыбаться, а потом сказал, что ему уже удалось узнать сегодня об этом кое-

какие новые подробности. Затевалось гораздо более серьезное дело, чем я предполагал.

Ребята, разведав, что кулаки с Михайловских хуторов где-то спрятали в разобранном виде

небольшую пушку, решили во что бы то ни стало добыть ее и притащить в колонию, а затем

произвести салют. С этой-то целью они и запаслись орудийным порохом, который взорвался

по неопытности Вари. Взрыв расстроил их планы, и после этого Варя несколько дней ходила

заплаканная, так как ребята донимали ее за провал такого, но их словам, «мирового дела»...

Я имел случай еще раз упрекнуть себя в том, что не обращал должного внимания на

«мелочи»: я ведь не заметил, что с Варей что-то происходило после истории с порохом!

— Поверьте мне, — добавил Антон Семенович,— такие, как Калабалин, Братченко,

Лопотецкий, да и многие другие, хоть из-под земли, а пушку бы достали. Я в этом нисколько

не сомневаюсь. И вы только представьте себе, какое действительно «мировое дело» началось

бы для всех нас, если бы ребята осуществили свой план! Как только это дошло бы до

Губнаробраза, Шарин и другие с перепугу потребовали бы послать против колонии весь

полтавский гарнизон!..

Закончив сдачу дел и пожелав Антону Семеновичу спокойной ночи, я невольно

подумал о том, что я вот смогу теперь спать спокойно, но сможет ли спать спокойно Антон

Семенович, это сомнительно... Разве можно предугадать, какие «мировые дела» зарождаются

сейчас в головах наших предприимчивых колонистов?

– 14 –

И до поездки Макаренко в Москву у нас ставились иногда спектакли, но лишь от

случая к случаю. Мысль о создании театра в колонии, безусловно, созрела у Антона

Семеновича в Москве, а последнее из происшествий, случившихся во время его отсутствия,

лишний раз подтвердило педагогическую; необходимость осуществления этого замысла.

На третий день после ночной беседы о театре начались репетиции. Таков уж был

Антон Семенович: если у него появлялась плодотворная идея, он стремился сразу претворить

ее в жизнь.

Обязанности режиссера, а часто и главную роль в ставящейся пьесе исполнял он сам.

Антон Семенович обладал несомненными актерскими способностями. Роль городничего в

«Ревизоре» была им сыграна блестяще. Хорошо играл и воспитатель Иван Петрович Ракович.