Петр Скобелкин - На заре и ясным днем

— На ваш взгляд, Терентий Семенович, чем объяснить подобные нежелательные явления среди нашей молодежи? Чем вызваны безнравственные поступки отдельных молодых людей? Многие видят одну из причин в образовании. Как правило, утверждают они, носителями этих пороков являются люди малообразованные или, в ином случае, не имеющие высшего образования…

Вот с этим я никак не могу согласиться. Мы ведь раньше тоже считали или, во всяком случае, хотели так думать, что грамота дает все. А ведь это, оказывается, не так. Я могу привести не один пример, когда люди, даже имея высшее образование, совершают весьма неприглядные, антиобщественные поступки.

Умственные способности, не просто грамотность, иногда соседствуют с самой низкой нравственностью и культурой. Широта ума, такт и энергия, честность и прочие качества могут отсутствовать и в ученом человеке. — Тут Терентий Семенович лукаво улыбается: — Если согласиться с мнением о том, что носителями пороков являются люди, которые не получили в учебных заведениях достаточно образования, то я самый безнравственный человек.

Тут, уже наслышанный «об университетах» народного академика, не выдерживаю я:

— Терентий Семенович, простите за деликатный вопрос. Я знаю, что университетов и академий как таковых вы не проходили. А сколько все-таки классов закончили?

— Нуль! Нуль классов. Что скажете на это? — озорно, вызывающе отвечает он и уже спокойно добавляет: — Вон няня Пушкина Арина Родионовна, ведь уж совсем неграмотна была, а ее сказки Александр Сергеевич величал поэмами и любил ее и уважал…

И еще одна встреча с Терентием Семеновичем в Мальцеве. Пятистенный дом его стоит в центре села. Одну половину дома и занимает хозяин. Нет, пожалуй, я неточно выразился, не хозяин, а книги. Сам же хозяин приютился между стеной и огромным шкафом. Два стола — за одним Терентий Семенович работает, за другим работает и пьет свой чай. Чай по-мальцевски: крепкий и ароматный. Но и столы эти оба завалены книгами.

Я был поражен этим книжным богатством. Ну посудите сами, свыше 5 тысяч экземпляров! Районная библиотека позавидует. Да еще как! В районной библиотеке, что греха таить, из пяти-то тысяч экземпляров добрую тысячу можно без особых переживаний сдать если не на макулатуру, что в лучшем случае в архив по физической и моральной старости.

Открываю дверцы одного шкафа — полное собрание сочинений Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова, И. С. Тургенева…

В другом шкафу, что слева, в солидных томах, изданных еще Сытиным и Марксом, философские труды Белинского, Добролюбова, Чернышевского, Дидро, Оуэна, Спинозы, Гегеля, Лассаля, Песталоцци.

Раскрываю первую попавшуюся под руку книгу, вся она испещрена пометками, другую — красные, синие, зеленые карандашные линии почти на каждой странице.

Вот он весь тут, этот самый «нуль классов…».

— Терентий Семенович, и все-таки хотелось бы узнать ваше мнение по этому вопросу: что определяет нравственность, где ее родная (главная, первая) колыбель?

— Ходят такие поговорки: «Манеры делают человека», «Ум делает человека…» Но есть и еще одна, и, думаю, она точнее других: «Семья делает человека». В этом я убежден.

Он по-молодому бодро повернулся к книжному шкафу, что слева, и, не переложив ни одной книги, уверенно достал и разложил на столе шесть томов каких-то, видимо, старинных книг. На обложках их ни названий, ни имен авторов указано не было.

— Вот очень любопытный философ. Это английский моралист Самуил Смайльс.

Он подает мне тяжелый том. Вверху «Самуил Смайльс». Посредине название книги: «Долг». Еще ниже: «Великие принципы и трактаты о важных вопросах и о конечных истинах и началах мудрости…» Это только начало названия трактата. В самом низу — «1895 г.»

— Здесь, кроме «Долга», «Саморазвитие», «Характер», «Честность» и прочее.

Так вот Смайльс приводит такие слова… Минуточку. Да. «Нации выходят из детских». Нации! Не только отдельные личности. Разве это не так? Или еще: «Одна хорошая мать стоит сотни школьных учителей». А вот, кстати, и по поводу нашего вопроса об учености и нравственности: «Горсть добрых дел стоит четверика учености».

Допустим, я не разделяю до конца все нравоучительные и поучающие взгляды и выводы этого моралиста, но то, что мы только что прочитали, разве не истинно?

Мы, особенно старики, любим иногда хулить молодежь, винить ее во всех грехах. А ведь, если разобраться строго, мы сами виноваты во многом. Мы сами создали, значит, такие условия. Некоторая апатичность отдельной части молодежи? Ее вина? Нет. Она у кого-то же училась! Все рождаются одинаковыми. Кого хвалить, что добрый сын вырос? Кого винить, что появился оболтус? Семью. Только семью. Она первая ячейка, где рождается и человек и гражданин.

Говорим, внушаем молодежи: надо любить кормилицу нашу землю. А когда спохватываемся об этом говорить? Да когда наши дети уже не дети, уже паспорт получили.

Раньше была такая в народе мудрая поговорка: «Учи ребенка, пока поперек скамейки лежит, а как ляжет вдоль — уже поздно будет». Надо научить молодежь любить землю… Что может быть священнее этого долга! Научить… А мы отрываем детей от земли до восемнадцати лет. Идет, скажем, сев, ребятишки учатся, уборка в разгаре, они в школе. Учить, по-моему, надо не с первого сентября, а с первого октября и не до июня, а до первого мая. И чтобы уроки-то в школе были связаны с сельским трудом. Самый лучший, а может, и единственный способ привить любовь к земле — это труд. Нас раньше с детства привлекали к труду. Что мы, хуже от этого стали? Мы благодарны за это нашим родителям. Да нам и самим хотелось походить на старших, тебе самому хотелось раньше стать мужиком-то. А над теми, кто отлынивал, не хотел работать, смеялись. У нас и игры раньше были «трудовые». Мы подражали взрослым, их работам. Играли в пахарей, пахали на заулках, в сеятелей…

Помню, у нас в школе тоже игры были связаны с крестьянским трудом. Была у нас любимая игра «А мы просо сеяли».

— Сейчас вот в «ручеек» играют, — робко вставляю я фразу.

— Не хочу бранить все «что теперь». Есть и сейчас прекрасные семьи. Говорю о том, что теряем мы что-то доброе и нужное из старых традиций и обычаев.

Современный ребенок еще не успел родиться, ему уже все готово — и игрушки и безделушки. Завалят на радостях. У нас никаких игрушек не было. Нашел камушек, стеклышко — радость-то какая! А постарше стали, сами делали себе эти игрушки — и сабан и борону.

Видимо, беды большой в том нет, что у детей сейчас игрушек много. Нашей детской индустрии надо отдать должное. Суть, мне кажется, в другом — в умеренности и разумности. В самом деле, если у ребенка все-все под рукой, что захотел, то и есть. «Хочу велосипед трехколесный» — и родитель, сломя голову летит в «Детский мир»; «Желаю самоходный танк» — вот тебе танк, у такого ребенка не пропадает, а просто не возникает интерес к изобретательству, к творчеству. А откуда он появится, когда все, что бы ни захотелось детке, есть? А коли нет, стоит только захотеть, и сердобольные родители в момент тебе все это доставят в детскую комнату.