Петр Скобелкин - На заре и ясным днем

— Станиславу? Четвертый год. Понимающий мужик растет: собираюсь утром в степь, если мать проглядит, волокет ко мне мой резиновый сапог…

— Ну а хозяйством-то обзавелись? «Мужику-то» парное молоко нужно.

— Куда там! Когда? Жили две кошки, правда. За ними-то даже следить некогда. Одичали одни. Я больше полсуток в степи, жена в больнице. Ушли к соседям мои кошки. Сбежали. «Хозяйство!» Ну а парное молоко найти в деревне не проблема.

В кабинете я спросил Стремякова о Запорожье, о словах Асямолова: «Ехать или не ехать в Запорожье?» И вот что Анатолий Федорович рассказал мне об этом.

Осень прошлого года ничего хорошего не сулила. Скорее наоборот, — совхоз может оказаться без кормов для зимовки скота. Положение чрезвычайное. (Хотя, если говорить по правде, такие ситуации у нас случаются почти каждый год. Что поделаешь: зона рискованного земледелия!)

Григорий Тимофеевич темен, как туча перед пыльной бурей. Ему, Хохлову, отвечать перед районом и перед рабочими совхоза за каждую животину в хозяйстве — за коров, свиней, коней. И с него же спрос за скот в личных хозяйствах. У грозящей беды надежная союзница — засуха. И она сделала свое черное дело: кукурузы нет, хлебов нет (5–5,5 центнера с гектара — это не хлеб), однолетние травы выгорели, многолетние тоже.

Может, перепадет дождь? Может, еще можно оклематься хоть кое-как? Смешно, дождь сейчас как мертвому припарка. Поздно! Что делать? Где искать выход?

Телефонограмма из района: «Заготовка кормов — дело государственной важности. Своих резервов нет. Обсудите вопрос о направлении отряда механизаторов для прессования соломы в Запорожье. Формируется спецэшелон».

Григорий Тимофеевич глянул невесело на Стремякова:

— Что будем делать, секретарь? Исполнять указание сверху?

Анатолий Федорович спокойно посмотрел в усталые глаза Хохлова.

— Будем исполнять, — сказал твердо. И добавил: — Первую часть: «Заготовка кормов — дело государственной важности». Если идея исходит от исполнителей…

— Понимаю, — перебил его директор, — понимаю и поддерживаю. Собирай партком. Открытый. Приглашай всех, кто может дать хоть какой-нибудь дельный совет.

На другой день к вечеру в парткоме было тесно. Съехались люди со всех отделений. Пришли те, кого вызывали и кого не приглашали, — забота общая, решать надо коллективно.

После формальной процедуры тяжело поднялся грузный Хохлов. Оглядел внимательно каждого, кто пришел, зачем-то перебрал бумаги на столе, кашлянул, будто пробуя голос.

— В общем, товарищи, дело ясное. Дело, как говорится, табак… Если сейчас что-то не предпринять, сгорим мы синим пламенем. Я говорю о кормах. Из района пришел приказ, — посмотрел на парторга. — Пришло из райкома указание, совет пришел: собирать нам свои лучшие силы — и в эшелон, в Запорожье. Солому прессовать. Я свое мнение на этот счет имею, но хочу послушать вас. Решайте сами. Но при этом помните такой расклад: по примерным подсчетам, на одну условную голову нам потребуется около десяти кормовых единиц. Если прикинуть, все подобрать, что можно, совхоз сможет заготовить грубых кормов девять и две десятых кормовых единицы на голову. Это предварительные подсчеты… Сегодня здесь управляющие должны сказать, сколько кормов может заготовить каждое отделение. И сегодня же мы должны решить: ехать нам в Запорожье или не ехать. У меня все.

И сел, вытирая пот с широкого лба.

Поднялся Антонов Алексей Алексеевич, управляющий Ворошиловским отделением.

— Вчера мы с агрономом объехали все поля. Еще раз. На парах у нас неплохая пшеница, можно оставить на зерно. А вот ячмень надо весь убирать на корм. Есть трава. Где негусто, скосим вручную. Думаю, что около десяти тысяч центнеров кормов собрать сможем…

Мое предложение: обойти все дома, поговорить с населением и вести заготовку кормов дома, а в Запорожье не ездить.

Зеленецкий Петр Степанович, управляющий Комсомольским отделением:

— У нас все посевы идут на витаминную муку. И план, который нам спущен, мы выполним.

Суворов Павел Михайлович, управляющий Котликовским отделением:

— Надо оборудовать комбайны сразу после уборки на измельчение соломы и корма давать только в приготовленном виде. Мы сможем перезимовать. В Запорожье не ездить.

Микуров Вениамин Ильич, управляющий Центральным отделением:

— Считаю, что нужно приложить все усилия, собрать людей. Косить тростник на болоте, косить все, что дала природа. А в Запорожье не ехать.

Асямолов Владимир Ильич:

— Эту неделю я занимался работой АВМ. Два дня простояла машина — не успевали накашивать соломы. Вина тут была и моя, плохо, значит, организовал. Вчера я переставил кадры. АВМ работает и будет работать, сколько это потребуется.

Драчев Иван Семенович, председатель сельсовета.

— Депутаты сельсовета говорили с населением. Выйдут работать на заготовку кормов и служащие рабкоопа, и работники больниц, и учителя, и пенсионеры.

— И пенсионеры?! — раздался вдруг голос от дверей. Все повернулись на резвый возглас и узнали Петра Семеновича. Бывший завхоз школы, Петр Семенович уже давно был на пенсии, но на собрания и разные совещания ходить любил. И советы давать хлеборобам и специалистам считал чуть ли не своей обязанностью.

— Я не только пенсионер. Я старый коммунист. И потому сказать хочу сейчас прямо: вы игнорируете решение райкома партии! Формулировочку, видите, придумали: поступило «указание из района»… Нет, это не указание из района, а решение райкома партии.

Хохлов, не поднимаясь с места, резко заметил:

— Я лично никакого распоряжения из райкома партии не получал. Может, вам присылали, Анатолий Федорович, и вы не сказали мне об этом? Нет? Вот видите, не было. Была рекомендация. Понимаете?

И потом, если уж на то пошло, Петр Семенович, партийность еще не определяется тем, сколько лет человек носит в кармане партийный билет.

Он вытер лоб и нетерпеливо спросил:

— Так что же вы предлагаете?

— То, что… рекомендует райком — ехать на Украину.

Слово попросил Михаил Федорович Фомин, управляющий Дубровного.

— Как я могу отправить механизаторов сейчас, — он повернулся в сторону притихшего вдруг Петра Семеновича, — когда мне надо хлеб убирать, пахать зябь, готовить базы для скота? Как?!

Ведь мудрая это поговорка: «За морем телушка — полушка, да рупь перевоз!» Вон наши соседи из «Березового мыса», из «Искры», «России» ездили в Запорожье. И во что им обошлась соломка? А по 12–15 рубчиков за центнер! Это только колхоз выложил такие денежки. Да государство еще по столько же подкинуло на каждый центнер. Золотая соломка-то стала: по 25 рублей за центнер. Хлеба вдвое дороже. Это солома-то!