Василий Еловских - На Сибирском тракте

Вскоре пятеро фашистов были убиты. Когда упал шестой гитлеровец, один из бандитов, старый и тощий, вскочил и поднял кверху руки. Сейчас же вслед за ним бросили оружие и другие.

Ночевали мы опять в том же самом пустом старинном дворце. После ужина лейтенант Павловский подсел к Чебякину и, отворачиваясь от него, чтобы тот не заметил улыбку, сказал:

— Ну что ж, договоримся с комроты о переводе солдата Воробьева ко мне во взвод?

Чебякин не почувствовал насмешки и ответил вполне серьезно:

— Я ж тогда шутя сказал. Раз уж перевели ко мне, так пусть у меня и будет.

— Но ведь ты говорил, что это совсем никудышный солдат, — не унимался Павловский.

Чебякин пробормотал:

— Я вовсе не говорил, что совсем, — и впервые благосклонно посмотрел на солдата Воробьева, который стоял в это время возле дворца на посту.

Бандитов, взятых в плен, отправили в город. Оттуда на другой день сообщили, что несколько человек из разгромленной банды еще до боя успели укрыться на хуторах. Крестьяне ненавидели фашистов. Бандиты могли спрятаться только на хуторе кулака Бокмелдера. Сам Бокмелдер ушел в гитлеровскую армию и был неизвестно где. Батраки после прихода Советской Армии бросили дом своего хозяина и стали работать в городе на заводе. На хуторе жила только жена Бокмелдера, злобная женщина. Соседи про нее говорили, что она «и себя-то любит до обеда».

Первый взвод получил задание сделать обыск на хуторе кулака и задержать бандитов. Во время выполнения этого боевого задания снова отличился солдат Воробьев. Позднее лейтенант Чебякин обо всем нам рассказал подробно.

До каменного моста, который соединяет низкие берега маленькой тихой речушки, солдаты ехали на грузовых автомашинах. Потом пошли пешком: так безопаснее в случае неожиданного нападения.

На хуторе было необычайно тихо, не видно ни собак, ни коров, ни кур. Только ветер раскачивал березу возле колодца да слегка поскрипывали двери в пустом сарае. Мертвый хутор.

Возле огромной веранды с разбитыми стеклами стояла походная армейская кухня. Она заржавела и находилась в таком запущенном состоянии, что каждому было ясно: стоит она тут без надзора уже много месяцев, а может быть, не один год, бандиты ею, конечно, не пользуются.

Запустение чувствовалось и в многочисленных комнатах дома: толстый слой пыли на полу, паутина в углах, мебель сдвинута с места, а в иных комнатах ее совсем нет.

Хозяйку дома солдаты нашли в спальне. Она сидела за столиком у окна и читала книжку в кожаном потертом переплете с желтоватыми от древности листами. Хозяйка взглянула на солдат колючим, холодным взглядом и сказала по-латышски, что в доме, кроме нее, никого нет. Она несколько секунд помолчала, уткнувшись неподвижным взглядом в книгу, затем снова повернулась к солдатам и потребовала, чтобы они удалились, так как ей нездоровится и хочется быть одной.

Чебякин показал женщине разрешение на обыск. Хозяйка хутора спокойно посмотрела на бумажку и отвернулась к книге. Лейтенант только подивился хладнокровию женщины.

Солдаты сделали тщательный обыск во дворе и в доме, но ничего подозрительного не нашли. Пора было уходить с хутора. Чебякин разрешил бойцам перекурить и отдохнуть, а сам стал прохаживаться по двору и обдумывать, что же ему делать дальше. Бандиты были где-то поблизости, но где? Солдаты расселись во дворе — на бревнах, на старых кирпичах, сваленных в кучу, — и начали свертывать из газет козьи ножки. Илья Воробьев не курил и от нечего делать ходил возле дома своей тяжелой походкой. Вот он подошел к высокой березе, которая росла у колодца, и вдруг полез на нее. Солдаты начали подсмеиваться над ним. Командир отделения крикнул:

— Воробьев, не балуй!

Воробьев ничего не ответил, только махнул рукой: отстаньте, мол, от меня. Залез он на дерево до того места, где была прибита между ветвями большая старая скворечня, и снял с нее крышку, которая держалась только на одном гвозде. Чебякин подошел поближе к березе и уже хотел было приказать солдату немедленно спуститься на землю, но в этот момент Воробьев неожиданно для всех вытащил из скворечни пистолет. Потом опять просунул руку в скворечню, вытащил еще один пистолет, кучу патронов, крикнул: «Здесь все в порядке!» — и полез выше. Добравшись почти до самой макушки, он несколько минут возился там и затем крикнул снова:

— Ловите!

На землю упал небольшой грубо сшитый мешок из кожи, в котором оказались пистолеты и патроны.

— Вот дьяволы! — ругнулся ефрейтор Баранов. — Воздушный склад устроили. Я заметил этот мешок, но подумал, что это птичье гнездо.

Спустившись на землю, Илья сказал:

— Глянул я на березу, вижу — свежий сучок. Кто-то ветку обломил. Кого, думаю, нелегкая туда носила? Ребятишек на хуторе нет, а хозяйка не полезет. И решил проверить. Осмотрел скворечню, вижу — что-то темное вверху, в ветвях. Полез туда.

По приказанию Чебякина солдаты вновь стали внимательно осматривать дом, двор и многочисленные надворные постройки.

Рядом с вишенником стоял небольшой, довольно ветхий сарайчик с широкими, вполстены, дверями. Несколько солдат, с ними был и Воробьев, осмотрели его, плотно закрыли дверь и двинулись к дому. Илья не пошел вместе со всеми, а остановился у сарая и долго что-то рассматривал на земле. Потом подошел к товарищам и сказал:

— Слушай, ребята! А возле сарая что-то лежало. Какой-то большой предмет… На том месте, понимаешь, трава примята. Так квадрат и обозначился. Хоть и плохо, а все же видно. Поглядите.

— Да, тут в самом деле что-то не то, — проговорил помощник командира взвода Романенко. — Хозяйка, пожалуй, не станет сейчас заниматься приборкой на дворе. Настроение у ней, видишь ли, не то. Товарищ лейтенант, — позвал он, — можно вас на минутку?

Чебякин вместе с солдатами внимательно осмотрел дорожку возле сарайчика, а потом резким движением открыл дверь. В сарае среди тряпья, досок, бутылей и металлических банок, покрытых грязью и пылью, обнаружили пустой деревянный ящик. Романенко сдвинул его, и солдаты увидели люк — это был вход в подвал.

Бойцы молча переглянулись. Чебякин вынул пистолет, нагнулся, с силой откинул люк и отскочил в сторону. Секунду или две стояла настороженная тишина, было слышно тяжелое дыхание бойцов, державших автоматы на изготовку. И вдруг раздались громкие выстрелы — бандиты стали стрелять в отверстие и через доски пола из автоматов и карабинов. С потолка посыпалась пыль и щепки. Ефрейтор Баранов вскрикнул и застонал — его ранило в руку.

Старший сержант Романенко выпустил несколько очередей из автомата в темное отверстие пола. И сейчас же послышался хриплый голос:

— Не стрилай. Сдаемса.

Первый бандит вылезал медленно. У него было согнутое туловище, изможденное лицо. Казалось, он смирился со своей участью и уже не проявит больше ни малейшего признака неповиновения. «Видно, Романенко порядком полоснул его», — мелькнуло в голове взводного.