Виллем Гросс - Продается недостроенный индивидуальный дом...
- Название:Продается недостроенный индивидуальный дом...
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1963
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виллем Гросс - Продается недостроенный индивидуальный дом... краткое содержание
«Продается недостроенный индивидуальный дом...» — второй роман эстонского писателя Виллема Гросса, издаваемый на русском языке.
Герой романа Рейн Лейзик четыре года воевал с фашистами. Уже после окончания войны он был ранен в схватке с бандитами. Рейн — молодой человек, перед ним открыта большая жизнь, и вдруг он превращается в стяжателя, мещанина, обывателя. Строительство собственного дома заслоняет весь мир — Рейн отдает этому строительству не только физические, но и нравственные силы. Хуже того, он уже начинает обо всем судить с позиций собственника, становится на путь разного рода махинаций, все дальше и дальше отходит от своих товарищей — рабочих. Деньги и строительные материалы — только это волнует его теперь.
Автор рассказывает не только о падении своего героя, но и о том мучительно трудном пути, по которому Рейн Лейзик идет к своему нравственному возрождению, к духовному возмужанию.
Продается недостроенный индивидуальный дом... - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Урве поняла, на кого возлагалась вина за головную боль. Но ей было не до этого, и она проглотила намек. Одно плечико на рукаве нарядного летнего платья, словно назло, отпоролось, а иголка плохо слушается, когда пальцы дрожат.
В конце концов Урве — средоточие постоянных забот матери — появилась в дверях. Никогда еще она не была так красива. Лийви вытаращила глаза. Она была на девять лет старше Урве и все время считала сестру ребенком. Теперь перед ней бесспорно стояла женщина.
— Ого! — воскликнула она. — Пора, пора вывозить тебя в свет. — И, смеясь, добавила: — Кажется, так выражались раньше в великосветском обществе?
— Раньше и вывозили. А теперь сами лезут, да потихоньку, — недовольно проворчала мать.
Лийви встала.
— Ты уже уходишь? — испугалась Урве, которую обрадовал неожиданный приход старшей сестры — при ней мать не так сердилась.
— Что поделаешь. Надо кормить семью. Дома нет хлеба, а карточки у меня. Придется зайти в дежурный магазин. Да я и без того засиделась.
Матери не нравилось, что Урве ест так торопливо. С мрачным видом растирая виски, она недоумевала: мол, откуда берется у людей столько пылу?
— Неужели ты не понимаешь? — держась за ручку двери, сказала Лийви. — Каждая девушка норовит сейчас быть на улице, чтобы заполучить себе парня.
— Ну, уж ради этого я бы не стала ходить,— непозволительно громко воскликнула Урве и, краснея, почувствовала, что презирает себя. Спасти ее мог только громкий кашель, который появляется, когда глоток кофе попадает не в то горло. Даже стоявшая у двери Лийви бросилась к сестре, чтобы похлопать ее по спине. Все великолепно. Теперь щеки могут пылать сколько угодно.
— Вот что бывает, когда даже поесть некогда!
После ухода Лийви Урве спросила, откуда у них сирень. Оказывается, мать получила ее утром от мадам Хаукас.
— Одним словом, наша, — сказала дочь, вытирая губы.
— Ну да, теперь наша.
— Нет, с самого начала наша. Потому что этот сад общий, он принадлежит всем жильцам дома, а не одной Хаукас.
— Только попробуй заикнись об этом. Никому не охота ссориться с ней, а мне и подавно.
Дочь схватила из банки сирень и выскочила так молниеносно, что мать, собиравшаяся было возразить, так и осталась стоять c раскрытым ртом. Впрочем, она бы и не стала возражать. Сегодня все несли воинам цветы. А чем ее дочь хуже? Почему она должна идти с пустыми руками? У цветочниц сегодня хороший день. Хелене Пагар так и сказала мадам Хаукас, встретив ее утром во дворе как раз в тот момент, когда та, катя перед собой тачку, нагруженную цветами, направлялась в свой деловой рейс. И, словно в награду за проявленное внимание, Хелене Пагар с кисло-сладкой усмешкой протянули три больших ветки розовой сирени. Но ведь не из-за этого же она... Впрочем, поскольку мадам Хаукас любезно предложила, надо было взять. Теперь пригодились.
На северо-западе поднимались синеватые облака, а вверху, над головой, сияло солнце, и прохладный ветер крутил на улицах пыль. Еще не поздно вернуться и взять плащ. Если бы Урве не встретила по дороге ни одной девушки или женщины в платье, она непременно вернулась бы домой и надела этот ненавистный темно-синий плащ. Но таких, как она, было немало.
Звуки марша раздавались где-то совсем уже близко. Вот и Пярнуское шоссе. Толпа встречных и обгоняющих становилась плотнее. Урве забеспокоилась. Как бы протиснуться поближе? Ей же ничего не видно, только слышен стук копыт да грохот колес на мостовой. Урве стала протискиваться вперед и наконец нашла местечко посвободнее.
Как раз в этот момент проезжали тонкоствольные орудия. В солдат с двух сторон летели цветы. Так много цветов, что ими были украшены и упитанные, лоснящиеся лошади, и темно-зеленые пушки.
Из рассказов Рейна Урве знала, что он в пехоте. Все ли пехотинцы уже прошли? Урве спросила об этом у стоящей рядом старушки. Та прокричала сквозь шум, что как раз пехота все время и движется. Лицо у старой женщины сияло от радости, что так много солдат уже прошло и что все это эстонский корпус.
— Поговаривали здесь, будто все погибли, а погляди-ка, сколько их, и знай себе идут да идут.
Оркестр замер где-то вдалеке, и его сразу же сменила зазвучавшая впереди песня. Урве захотелось пойти туда, где пели. Но тут она увидела, как усатый всадник с медным от загара лицом поднял мальчонку лет шести и посадил его перед собой на коня. Очень трогательно было смотреть на этих гордых мужчин: один был горд тем, что едет на настоящем боевом коне, другой — что у него такой большой сын. Всаднику кричали «ура», забрасывали его цветами, а он смеялся в ответ, и белые зубы его сверкали. Затем последовала пушка; на передке сидела маленькая девочка, разодетая как кукла. Ах, бывают дни, иногда матерям прощается их стремление чрезмерно принарядить детей. Впереди верхом ехал, вероятно, отец девочки — он часто оборачивался и улыбался увлажненными глазами.
Урве снова стала продвигаться вперед. Мальчишки толкали ее. Улица поднималась в гору. Конечно, лучше всего наблюдать за тем, что происходит, с крыльца. В конце концов она примостилась на ступеньках какого-то дома, откуда хорошо видны были марширующие солдаты.
Оркестр грохотал уже совсем близко. За пушками на довольно значительном расстоянии ехал офицер — лошадь под ним пританцовывала. За ним шли трое, средний нес в руках знамя. Затем следовал оркестр, а за оркестром — пехота.
— Да здравствуют наши парни! — прокаркал рядом с Урве сухопарый старик. Его голос потонул в оркестре. Затем старик подтолкнул ее в бок: — Чего ждешь, неси свой букет! Или для милого бережешь?
Урве разозлила фамильярность старика, и она зашагала дальше, к бульвару.
Начался дождь. Пооткрывались зонтики, однако толпа не редела. Позавидуешь сейчас тем, кто наблюдает за шествием, свесившись с подоконников.
Какая-то женщина позвала Урве под свой зонтик.
— Господи, они же насквозь промокнут, — запричитала женщина.
— Не беспокойтесь, это же солдаты, — сказал стоящий рядом мужчина, тоже под зонтиком.
С бодрой строевой песней приближалась какая-то воинская часть. Песню пели на несколько голосов, голоса сливались воедино, словно в настоящем хоре, и только один звучный тенор выделялся, придавая песне чуть залихватский характер.
— Ах, как жаль, они так мило поют, а я уже отдала мои тюльпаны, — прокричала обладательница зонтика Урве на ухо. — Вы, очевидно, бережете цветы для кого-нибудь из знакомых?
Урве радостно кивнула. Да, да, конечно же для знакомого. И как бы хорошо они ни пели, им не достанется ни одной веточки из ее букета.
— Пожалуйста, возьмите одну ветку, — вдруг предложила она с неожиданной для самой себя щедростью.
Дождь прекратился. Выглянуло солнце. Над улицами и крышами поднимался пар. Урве мерзла. Идти дальше не было смысла. Да и куда идти?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: