Исай Давыдов - Девушка моего друга

— Вот экскаваторщик вас ищет… Там экскаватор трубу обломил… Траншею заливает…

— Где? — встревожено спрашивает Юрий.

— Возле деревообрабатывающего.

Юрий спешит к траншее. Рядом идут Фалеев и незнакомый экскаваторщик, который, видно, первый день работает на участке, иначе Юрий знал бы его. И рядом же торопится Тая. И Юрию приятно, что она торопится; что она не осталась на чугунолитейном и не ушла в конторку, к своему отчету. Это просто здорово, что она сама, безо всякой просьбы, идет рядом с ним!

Только что вырытую траншею для электрокабеля действительно заливает. Вода идет бурно. Из воды выглядывает обломок керамической водопроводной трубы.

— Странно! — говорит Юрий. — На схеме здесь водопровод не обозначен.

Он прекрасно помнит схему прокладки кабеля, которую получил от завода и передал мастеру. Водопровода на этой схеме не было.

Однако вода идет, и надо принимать меры.

Юрий посылает Фалеева за новой трубой, экскаваторщику приказывает вырыть сбоку глубокий приямок, чтобы в него ушла вода из траншеи, а Тае говорит:

— Надо позвонить в заводской технадзор. Идемте в цех, там есть телефон.

Они идут к деревообрабатывающему цеху, и Юрий звонит из кабинета начальника — просит, чтобы перекрыли воду и прислали техника. Затем они с Таей снова возвращаются к залитой траншее.

Юрий глядит на Таю, и Тая отвечает ему долгим и каким-то странным взглядом, который Юрий никак не может прочитать. Вернее, он читает его. Но он не уверен, что читает его правильно. Ему чудятся в этом взгляде слова: «Смелее! Смелее! Не слушайся меня! Будь же смелее!»

Он думает о том, что, если Тая согласится остаться сегодня на вечернее совещание, он проводит ее и, может, даже поцелует. Наверно, она не позволила бы ему поцеловать себя, если бы впереди у них было еще много дней. Но сегодня последний день. А в последний день часто позволяют то, чего не позволяют в другие дни.

Подбегает высокий худощавый представитель технадзора Жора Гринюк. Он даже не пытается оправдываться.

Чего оправдываться, когда технадзор виноват?

Но разве в этой суматохе за всем уследишь? Понадеялись на память тех, кто визировал схему. А они тоже не боги… Да и кто-то ее не завизировал — некогда. И ждать его тоже было некогда. А разве есть время, чтобы поднимать все схемы коммуникаций с самого основания завода? В этой чертовой жизни даже в родную Одессу лишний раз не съездишь, а не то что…

— Не нужно было давать схему к производству, — замечает Юрий. — Раз не все завизировали…

— Вы же сами просили быстрее!

— Просили! Но рабочую схему, а не филькину грамоту. — Теперь будете писать акт?

— Конечно! Для того тебя и позвали…

Спор стихает, когда Фалеев приходит с двумя рабочими и приносит запасную трубу. Вода из траншеи уходит в приямок, рабочие откапывают поврежденную секцию трубы, и оказывается, что она по диаметру больше той, которую принесли на замену. И нужной трубы на участке нет.

— Я в «Спецстрой» съезжу, — предлагает Фалеев. — У них отыщется.

Юрий молча кивает ему, прощается с Жорой Гринюком и, оглянувшись на Таю, идет к конторке. Тая идет за ним, и от этого как бы теплая волна радости подхватывает Юрия.

Я завидую вам, — говорит Тая. — Вы никогда не теряетесь. У вас всегда есть в запасе готовое решение. Как я хотела бы уметь это!

Юрий усмехается. Наивная девочка! Если бы у него па самом деле всегда* были в запасе готовые решения!..

Время поджимает. Готовиться к совещанию с субподрядчиками уже некогда. Пора уже выходить на это совещание. Придется готовиться на нем самом, пока будет идти разговор с начальниками других участков…

Что ж, не впервой…

Они доходят до конторки, и Юрий останавливается, и Тая останавливается возле него. Сейчас им надо расстаться, и Юрий вернется сюда уже после обеда, а до тех пор Тая просто может уйти, если захочет. Правда, она обещала дождаться его, она обещала проститься с ним. Но Юрий понимает, что это ее обещание ничего не значит. Она может испугаться. Самой себя…

Юрий ни на что не надеется. Он готов ко всему. Но даже если она сейчас уйдет и не дождется его — это уже немногое изменит. Потому что главное — сказано. И так легко это не забудешь. И если все же она уйдет — значит, боится себя. И, значит, есть основания бояться…

Только сейчас Юрий вспоминает, как рано утром, еще в восемь часов, когда он позвал Таю с собой, она обменялась многозначительным взглядом с Олей. Тогда он только почувствовал этот взгляд, но не объяснил его себе. Теперь, кажется, он может его объяснить. Видимо, они говорили о нем. Видимо, Тая ждала этого разговора. Потому что когда возникает чувство, об этом задолго до первых слов знают оба. И было бы просто глупо, нелепо, если бы он сегодня промолчал.

А теперь — пора. Теперь поглядеть в ее глаза еще пять секунд, еще десять — и идти. Какие у нее глаза!

Это просто чудо, какие у нее глаза! Сил нет повернуться и уйти, когда тебе в душу глядят такие глаза. Но надо.

Нельзя же так долго стоять возле конторки, на виду у всех, и глядеть Тае в глаза!..

— Юрий Николаевич! Ты идешь?

Это Федоров, прораб «Стальмонтажа». Он выворачивается из-за угла конторки и еще издали протягивает руку. Он идет со сталелитейного цеха, где бригада высотников собирает металлоконструкции. Он хороший парень, этот золотоволосый, кудрявый Федоров. Но лучше бы ему не так спешить на это совещание. Или хотя бы не заходить, за Юрием. Впрочем, теперь уже ничего не поделаешь…

Юрий поворачивается, протягивает руку.

— Здоров! Сейчас идем!

Он снова поворачивается к Тае и хочет попросить ее, чтобы она не уходила без него обедать. Он только сейчас подумал о том, что они могли бы пообедать вместе.

Как он, дурень, сразу не сообразил сказать ей это?

Но Таи уже нет. Она так мгновенно исчезла в дверях, как будто растаяла в воздухе.

— Я, кажется, помешал? — понимающе спрашивает Федоров.

— Нет, что ты! Идем.

Они быстро идут к проходной. Перед ними бегут тени — короткие, куцые, они даже не столько бегут впереди, эти тени, сколько путаются в ногах. И Юрий вспоминает, как только что, совсем недавно, по этой же дороге шли впереди две тени — одна длинная, взлохмаченная, другая тоненькая, изящная. И он почему-то думает, что будет вспоминать эти две тени всю жизнь, так же, как всю жизнь он будет помнить утро одного понедельника, которое ворвалось в его однообразные будни.

Впрочем, не только он будет помнить это утро. Его будет помнить и Тая. Теперь будет помнить! Потому что женщины не забывают тех, кто их любил. И особенно тех, кто не побоялся сказать о своей любви, как бы трудно и запутанно ни сложились обстоятельства.

Мы — землекопы. Мы — это бригада. Считается, что хорошая бригада. Многие даже говорят — лучшая в городе.