Владимир Шмерлинг - Дети Ивана Соколова

— Ты, конечно, не враг, а ведешь себя так, что враги бы могли порадоваться. А матери твоей было бы очень больно.

— Ничего не больно. Она не такая умная, как вы! — вдруг закричал Слава.

— И здесь ты ошибаешься, — сдержанно ответила Капитолина Ивановна.

Она обратилась ко всем нам:

— Мать Славы жива. После того как от голода на ее руках умер Славин брат, она потеряла рассудок. Но сейчас ей лучше, и она уже давно разыскивает Славу.

— Я не хочу ее видеть! Если она придет сюда, мне будет стыдно. Раньше моя мама тоже была умная, а теперь она поет песенки и дерется. Я не могу слышать этих песен! Я все равно убегу от нее опять, уйду куда глаза глядят!

Мне казалось, что Слава задохнется от своих же слов. «Как же так? — подумал я. — Мать жива, а он не хочет ее видеть!»

Капитолина Ивановна подошла ближе к Славиной кровати:

— От кого ты хочешь бежать? А кто позаботится о ней?

Капитолина Ивановна села к Славе на кровать и сказала совсем тихо:

— Кроме того, твои товарищи должны знать, что ты их обманул, проев на каймак и конфеты деньги, добытые, к сожалению, таким скверным, позорным путем.

Слава вздрогнул.

Андрей вскочил с кровати.

Сережа тряхнул головой и насупил брови.

Мы не могли опомниться от ее слов. Ведь как мы мечтали, что в газетах появятся наши объявления!

Капитолина Ивановна продолжала:

— Вы думаете, что отомстили портнихе, а она заявила, будто Галина Ивановна на нее натравила ребят.

Капитолина Ивановна замолчала, а потом, не смотря ни на кого, сказала:

— Я отвечаю за вас всех.

Я хорошо запомнил все это. Капитолина Ивановна говорила, что никогда ей не надоест возиться с нами, и, если Слава спрашивает, кому он нужен, он должен знать — он нужен нам всем.

И тут же Капитолина Ивановна сказала, что она с удовольствием нашлепала бы Ваню Петрова за то, что он выехал на палке во время урока, и мама его поступила бы так же.

— Ведь верно? Но как я тебя нашлепаю, когда ты выше меня ростом? — с сожалением добавила Капитолина Ивановна.

Мы попросили Капитолину Ивановну, чтобы она не уходила, еще нам что-нибудь рассказала.

Она осталась. Начала рассказывать об Ульяновске, о доме, где жил Ленин.

— Должно быть, летом и многие из вас побывают в Ульяновске, поймут, как высока была дружба в семье Ульяновых, как младшие и старшие братья и сестры уважали и понимали друг друга.

Капитолина Ивановна несколько раз повторила тогда, что скоро мы поедем в Сталинград на слет детских домов всей области, выступим перед сталинградцами на олимпиаде со своей самодеятельностью, побываем на заводах и в гостях у шефов, а после, возможно, вверх по Волге, отправимся на пароходе в Москву.

Эта весть взволновала всех мальчишек. Мы готовы были слушать и слушать об этом сто раз подряд.

Я прижал руки к груди. Стало как-то тревожно, и я подумал: «С кем я увижусь?.. А вдруг!..»

Так хотелось, чтобы скорей сошел снег!.. Как во сне уже мерещились родные улицы и доносились знакомые голоса.

Капитолина Ивановна вдруг оборвала свой рассказ, пожелала всем доброй ночи, накинула на плечи пуховую шаль, еще раз внимательно взглянула на Славу и бесшумно вышла из спальни.

Чем дальше время отодвигало нас от войны, тем больше страдал Сергей от того, что все забыл.

Как и раньше, он верил, что ему поможет объявление. Он хотел описать все свои приметы, подходил к зеркалу и, чуть наморщив лоб, с удивлением смотрел на себя. Он спрашивал меня о цвете своих глаз и сердился, когда я говорил, что они карие.

— Карие только у девчонок бывают!

Как-то он снял рубашку и показал мне свою спину. Я тщательно исследовал ее, но ни одной родинки не обнаружил.

— Нет! — уверял я его.

Сергей огорчился.

Он плохо спал, мало ел, был вялым, удрученным или куда-то спешил.

По ночам он бормотал про себя что-то невнятное.

Несколько раз ночью к нам в спальню приходила Светлана Викторовна и садилась у Сережиной койки.

И Галя, и Светлана Викторовна, и Капитолина Ивановна думали о том, как бы помочь Сергею.

Галя не сводила с него глаз, когда он вдруг менялся в лице и хватался за лоб рукой. Что-то мелькало в его глазах, но тут же ускользало.

В нашем городке, на Астраханской улице, открылась фотография. В ее окне появились первые портреты. Редко кто из прохожих пройдет мимо и не взглянет.

Андрей попросил Капитолину Ивановну взять со сберкнижки деньги, которые он получил после гибели отца.

— Зачем тебе?

Сережу снять на всю витрину.

— Без твоих денег обойдемся, — ответила Капитолина Ивановна.

Целой гурьбой пошли мы на Астраханскую улицу.

Галина Ивановна и Захар Трофимович объяснили фотографу цель нашего прихода.

Сережа очень волновался.

Галина Ивановна, перед тем как причесать Сережины волосы, смочила их водой. Вихры улеглись. Захар Трофимович запротестовал и взъерошил Сережины волосы.

Фотограф усадил Сережу перед большим фотоаппаратом.

Фотограф усадил Сережу перед большим фотоаппаратом.

Сережа впился глазами в одну точку. Он сжал губы. Глаза его блестели. Он весь был устремлен куда-то вдаль…

В комнате вспыхнул ослепительно яркий свет.

Сережа так растерялся, что не сразу поднялся со стула.

Через неделю большой портрет Сережи, наклеенный на толстый картон, был помещен в самом центре витрины. А еще через несколько дней все мы увидели портрет Сережи в красивой светло-коричневой деревянной раме. Как оказалось, это постарался старый бондарь Василий Кузьмич.

Капитолина Ивановна обещала вывесить еще две фотографии Сережи в других городах.

Как-то Сергей первым проснулся и толкнул меня в бок:

— Может быть, сейчас кто-нибудь на меня смотрит. А вдруг узнает?

…Ранняя весна пришла к берегам Невелички. Солнце с каждым днем грело теплей и ярче, сгоняя к реке бурные, мутные потоки. «Снежный человек» оттаял. Андрей замаскировал его соломой и прошлогодней травой. Пусть отдохнет без головы до будущего снега.

…В один из первых майских дней к нам в корпус вошел широкоплечий человек в форме летчика.

Сразу было видно, что он побывал в боях. Не могло быть, чтобы у него от рождения так двоился подбородок. Несомненно, это шрам.

Вслед за летчиком, который, как мне показалось, очень спешил, вошли Капитолина Ивановна и Светлана Викторовна.

Летчик посмотрел на нас всех, а потом остановил свой взгляд на Сереже. Тот сразу насторожился.

Капитолина Ивановна сказала:

— Сережа, это твой папа!

— Папа! — пронзительно закричал Сережа, за трясся всем телом и бросился к летчику.