Варткес Тевекелян - За Москвою-рекой

Расхаживая по кабинету и по привычке потирая руки, он думал о том, что кто-то должен проследить за исполнением этого его распоряжения. Кто? Да конечно же Никонов! Юлий Борисович ведь тоже не принадлежит к числу поклонников Власова... К тому же Василий Петрович испытывал желание облегчить перед кем-то душу.

Он сел в кресло, позвонил и попросил секретаршу вызвать Никонова.

Вместо «его в кабинет вошла через несколько минут секретарь парторганизации главка Григорьева и плотно притворила за собой дверь.

— Вы спрашивали Никонова?— спросила она, подойдя к столу.

— Да. А что такое?

— Никонов и (начальник сбыта Голубков арестованы с группой таких же, как они, проходимцев,— сказала Григорьева.

Толстяков медленно поднялся с кресла. «Боже мой, он же все расскажет, он же трус и негодяй... Он и свою вину будет валить на меня... Это — конец, это ужасно...»

Он пытался сохранить самообладание, но сердце его вдруг будто остановилось. Хватая руками воздух, Толстяков побледнел и стал валиться на бок.

Григорьева бросилась к нему.

— Скорее, скорее врача!— крикнула она.

Вбежавшая на зов секретарша метнулась обратно к

телефону. В дверь заглядывали посетители.

Какая-то неясная мысль еще билась в мозгу Толстякова. «Даша... Егор... Лариса...» Их лица на мгновение возникали перед ним и расплывались, уходили в туман. А вместо них на него надвинулось холеное, самоуверенное лицо Никонова...

2

Власов был доволен: наконец-то он высказался начистоту! Пусть Толстяков не воображает, что никто не может сказать ему правду; однако теперь и думать нечего о работе в системе главка, с этим покончено. Но куда же ему, шерстянику, деваться? Никогда в жизни Власову не приходилось самому наниматься на работу,— он даже не знал, как это делается. До сих пор все получалось как-то само собой. По мере накопления опыта и знаний его переводили с одной работы на другую, со ступеньки, на ступеньку. А сейчас?

Кое-какие деньги у него были,, к тому же и мать работала. В конце концов вдвоем да еще при той скромной жизни, которую они ведут, много ли им надо? Но нельзя же сидеть в четырех стенах оторванным от всего живого и ждать у моря погоды!

Ничего не придумав, по-прежнему стесняясь показываться людям на глаза, Власов с энергией взялся за станок. По утрам он ездил в текстильный институт, подолгу рассматривал и изучал выставленные там станки разных марок, а по вечерам садился за чертежный стол. Постепенно Власов уверился, что ему действительно удастся создать новую, оригинальную конструкцию станка. «Все же надо искать постоянную работу, а не быть кустарем-одиночкой»,— решил он.

Продумав различные варианты скорейшего поступления на работу, минуя главк, он написал два письма. В первом, на имя директора машиностроительного завода, Власов предлагал свои услуги в качестве конструктора ткацких станков при условии, если ему незамедлительно будет предоставлена квартира. Во втором письме он запрашивал Тексгильпроект: нет ли вакантного места для инженера-проектировщика?

Удивительный день выдался сегодня! Не успел Власов закончить эти письма, как началось нечто непонятное. Часов с трех, когда на комбинате кончилась работа первой смены, к нему на квартиру, словно по команде, началось целое паломничество. Один за другим приходили мастера, работницы, инженерно-технические работники, члены парткома. Власов был удивлен, не зная, чем это объяснить. Ему невдомек *было, что слух о сдаче им дел распространился по комбинату и всполошил весь коллектив.

Первым пришел Сергей,— он застал мать с сыном за обеденным столом.

Обрадованная его приходом, Матрена Дементьевна поцеловала его в лоб, посадила за стол и предложила поесть.

— Спасибо, не хочу, сыт,— отказался он.— Матрена

Дементьевна, а я к вам с большой-пребольшой просьбой...

— Говори, не стесняйся, я все равно что заместо матери тебе.

— Не могли бы вы приехать к нам и помочь хотя бы советом? Я совсем не знаю, как это делается...

— Что делается-то, Сережа? Скажи толком.

Сергей отвел глаза, покраснел и смущенно проговорил:

— Дело в том, что я женюсь... Конечно, после смерти мамы следовало бы повременить, но так уж сложились обстоятельства... Милочка ушла из дома, и возвращаться ей туда никак невозможно. Она живет у нас, в маминой комнате. Получается как-то неудобно... Алексей Федорович, очень прошу и вас быть у нас на вечеринке. Вы знаете, родных у меня никого нет, будут одни друзья: Николай Николаевич с Наташей, мастер Степанов с тетей Аленой, Матрена Дементьевна, вы и Леонид.

— Непременно буду! Очень рад за тебя, Милочка, по-моему, хорошая девушка, — сказал Власов.

Матрена Дементьевна похлопала Сергея по плечу.

— Ну ладно, иди уж домой к своей нареченной, небось дожидается тебя... Я приеду к вам на той неделе, скорее всего в понедельник, после работы. Накормлю Алешу и приеду!..

После Сергея у них побывали еще многие: член парткома старик Зазроев, комсомолка Таня, Ненашев, мастер Степанов и даже главный механик Тихон Матвеевич. Все они чувствовали себя неловко, как будто во всем случившемся были виноваты и они, старались подбодрить Власова.

В довершение всего поздно вечером позвонил секретарь райкома Сизов.

— Что не показываетесь в наши края, Алексей Федорович? — спросил он. —Знаю, все знаю, даже больше, чем вы предполагаете... Не огорчайтесь, в жизни всякое бывает... Заходите, поговорим. Мы будем рады, если вы решите остаться у нас в районе. Жду вас. До свидания, передайте мой привет вашей матери!

Всего один телефонный звонок, несколько сочувственных слов товарищей, а как они были дороги Власову в том душевном состоянии, в котором он находился все последнее время!..

3

В воскресенье утром неожиданно пришла к ним Анна Дмитриевна. Она расцеловалась с Матреной Дементьевной, пожала руку Власова.

Власов был в смятении. Нахмурив брови, с напускным безразличием, он украдкой посматривал на Анну Дмитриевну. Может ли быть на свете большее счастье, чем постоянно видеть ее?.. И в то же время какой-то го лос шептал ему на ухо: «Опомнись, возьми себя в руки, будь мужчиной! Разве ты не видишь, что она пришла к тебе из жалости?» От одной этой мысли у него захватывало дыхание. Нет, тысячу раз нет, — в милостыне он не нуждается и не хочет, чтобы его жалели! Если это даже и не так, все равно его будут терзать сомнения...

Словно через глухую стену доходили до него слова матери:

— Я тоже твержу ему: «Что ты сиднем сидишь дома? Выходи на воздух, погуляй, в Москве парков много. Можешь ехать даже за город — ловить рыбу. Когда еще будет у тебя столько свободного времени?» Не хочет!

Анна Дмитриевна смеющимися глазами смотрела на него.