Варткес Тевекелян - За Москвою-рекой

Любаша подала на стол завтрак и ушла. Василий Петрович откинул салфетку, дотронулся до чайника. Опять чуть теплый! Василий Петрович терпеть не мог холодного чая. «Работаешь как вол, а внимания ни на грош,— подумал он, закипая гневом.— Только о себе думают!» Так и не позавтракав, он надел пальто, взял портфель и вышел на крыльцо.

Всю дорогу Василий Петрович молчал. Тщетно словоохотливый Ваня пытался завязать с ним разговор. По всему видно было, что начальник сегодня не в духе. Поджав тонкие губы и нахмурив брови, он откинулся на спинку сиденья и о чем-то напряженно думал. Ваня искоса посмотрел ,.на отечное, хмурое лицо начальника и решил: «Опять поссорились...»

Ваня был уверен, что видит Толстякова насквозь, и все же порой, когда пробовал точно и ясно определить характер Василия Петровича, колебался. На работе начальник главка держал себя уверенно, даже несколько грубовато, любил покрикивать на подчиненных и терпеть не мог, когда ему противоречили. А дома его словно подменяли — тряпка тряпкой, жене боялся слово сказать поперек. «Иди, разберись, почему такое бывает с людьми», — размышлял Ваня. Тряхнув головой, прибавил газу и обогнал ехавший впереди грузовик.

В кабине стало душно, переднее стекло запотело. Василий Петрович протер его кожаной перчаткой и приоткрыл боковое окошко. Асфальтовая дорога блестела от дождя. Шофер лихо гнал машину. Василий Петрович не любил быстрой езды, но, занятый невеселыми мыслями, молчал.

Сегодня ему предстояла неприятная встреча с Власовым, которого он терпеть не мог за его заносчивость, беспокойный и, как говорили, неуживчивый характер. Возись теперь с ним!.. Став полновластным хозяином комбината, он опять примется за свои бесконечные эксперименты и никому житья не даст. Министру-то что! Подписал приказ о назначении — и с плеч долой, не ему придется выслушивать фантазии Власова да обеспечивать выполнение плана. Нехорошо получилось, неловко. В конечном итоге, начальник главка не мальчишка, а доверенное лицо государства, нельзя против его воли назначать директоров. Доводы, которые он приводил министру против назначения Власова, были, казалось, вполне убедительными. Власов еще молод, не имеет опыта административной работы, плохо разбирается в финансах. Допустим, он хороший специалист — пусть и продолжает работать главным инженером. Нет, никакие доводы не помогли. Если смотреть на вещи трезво, следует признаться, что за этим назначением кроется нечто более Серьезное, чем желание выдвинуть на руководящую работу инициативных специалистов. Уж не переменился ли министр к нему, Василию Петровичу?..

У здания министерства Ваня ловко срезал угол, обогнул цветочную клумбу и плавно подкатил к парадным дверям. Василий Петрович хотел было выйти из машины, но, вспомнив о чем-то, сказал шоферу:

— Поезжайте в гараж и вернитесь сюда ровно в час. Мне нужно ехать на комбинат.

— Не знаю, успею ли к этому времени! — Ваня отвернулся, чтобы скрыть насмешливую улыбку.

— Это почему же?

— Любаша велела отвезти вас и тут же вернуться обратно за Ларисой Михайловной — ей нужно в город...

Василий Петрович ничего не ответил и вышел из машины, хлопнув дверцей.

В узком, пропахшем табачным дымом коридоре в ожидании приема толпились люди. Два директора и один главный инженер, стоя у самых дверей приемной, о чем-то оживленно разговаривали. Несколько поодаль, прислонившись к стене, стоял пожилой бухгалтер и со скучающим видом разглядывал свои ботинки. Фабричный плановик с толстой папкой под мышкой медленно прохаживался по коридору с выражением крайней озабоченности на лице. Высокий человек в синем, хорошо сшитом костюме читал стенную газету. Это и был Власов, Василий Петрович узнал его по широким плечам и пышным темно-каштановым волосам.

Ответив легким кивком головы на поклоны, начальник главка торопливо прошел в кабинет. Вслед за ним в приемную вошли посетители. За долгие годы руководящей административной работы Василий Петрович выработал для себя целую систему правил поведения: не отвечать на бумаги, прежде чем они не «отлежатся», не подписывать лично сомнительные документы, держать себя строго и недоступно с подчиненными и — главное— заставлять посетителей некоторое время потомиться в приемной. Последнее правило, по его мнению, укрепляло авторитет руководителя и отбивало у людей охоту досаждать начальству по пустякам.

Верный этим своим правилам, Василий Петрович прежде всего занялся просмотром утренней почты. На массивном письменном столе уже лежали три толстые папки в коленкоровых переплетах с надписью золотом «На подпись» и десяток аккуратно сложенных телеграмм. Просмотрев телеграммы, он подвинул к себе откидной календарь, перевернул два листа, собираясь сделать заметки. Тут его внимание привлекла собственноручная запись, сделанная недели две тому назад: «День рождения Егора, не забыть». А ведь забыл! Даже денег не припас на подарок...

Василий Петрович откинулся на спинку кресла и некоторое время сидел неподвижно. «Как они там?..» Он давно не был у своей бывшей жены, Дарьи Антоновны, больше года не видел сына и ничего не знал о них. «Следовало бы съездить к ним»,— подумал Василий Петрович, но тут же покачал головой. Видеть постное лицо Дарьи, выслушивать ее упреки... Нет, у него и без того достаточно (всяких неприятностей.

Он решительно нажал кнопку звонка и попросил вошедшую секретаршу позвать Никонова.

Василий Петрович считал Юлия Борисовича своим человеком, хотя и недолюбливал его. Переходя из комбината на работу в главк, он взял Никонова с собой и назначил начальником отдела капитального строительства. На это у него были причины особого порядка.

Сразу после войны в адрес комбината поступил эшелон с текстильным оборудованием, и главный механик Никонов был назначен Василием Петровичем председателем приемочной комиссии. Дри разгрузке оборудования Юлий Борисович обнаружил в двух больших, четырехосных вагонах великолепную трофейную мебель, вывезенную, вероятно, из имения какого-то сбежавшего фашистского воротилы,— спальню красного дерева, новенький кабинет, столовую с двумя буфетами и круглым столом, диваны, качалки, часы, несколько ковров, шесть полотен известных старинных мастеров, пианино и множество разной мелочи. Все это — без описи и накладных. При виде такого богатства у Юлия Борисовича разгорелись глаза, он приказал рабочим закрыть вагоны и собственноручно запломбировал их.

Вечером, в кабинете Василия Петровича, Никонов, захлебываясь от восторга, рассказал о своей находке и закончил тем, что предложил директору взять мебель себе.

-— Что вы говорите? Как это можно? — Василий Петрович даже опешил от неожиданности.