Варткес Тевекелян - За Москвою-рекой

Единственное, на чем Власов может сломать зубы,— это новые автоматы. Их конструировали до войны, а теперь собираются выпускать серийно, хотя морально они давно устарели. На таких станках, хоть они и называются автоматами, много ткани не выработать. Отказаться от них тоже не просто: «новая техника». Власова обвинят в консерватизме, в косности. Пока разберутся, что к чему, много воды утечет. Василий Петрович тоже руку приложит. Он хорошо понимает, что успех Власова равносилен его краху, и всячески будет раздувать любой промах нового директора. При таких обстоятельствах ему, Юлию Борисовичу, остается одно — лавировать и, пока выяснится окончательное соотношение сил, ориентироваться на Василия Петровича: авось и на этот раз вывезет. Зря, конечно, он так холодно обошелся с Ларисой. По существу, она полезная женщина: при ее помощи можно быть в курсе всех событий и действовать наверняка, иногда повлиять на шефа — ведь бывали такие случаи в прошлом...

Вот выдержка у женщины! Настоящая актриса, ничем себя не выдаст. При посторонних по-прежнему приветлива, любезна, словно ничего не произошло, а у самой, наверное, на сердце кошки скребут. В глазах нет-нет да и вспыхивают злые огоньки и тут же гаснут. Ничего не поделаешь, оскорбленное самолюбие. Недаром на Востоке покинутую женщину сравнивают с пантерой. Попался ей в лапы — пощады не жди.

«Пощады не жди...»— повторил про себя Юлий Борисович и задумался. В его положении иметь лишнего врага неразумно. Не лучше ли помириться с Ларисой? Сейчас это будет кстати. У женщины большое горе — сын ушел из дому,— и то мнимое благополучие, которое она с такими стараниями создавала, рушится. Нужно отдать ей справедливость, Лариса по-своему любит своих детей и ради них готова на все... В конце концов что он теряет в. случае примирения? Изредка придется встречаться с ней. Ведь порой интересно перелистать прочитанную книгу...

3

В этот вечер мысли Юлия Борисовича непрестанно возвращались к предстоящему разговору с Ларисой. Как она отнесется к его звонку? Он посмотрел на часы. Восемь— самое подходящее время позвонить. Василий Петрович на работе, Милочка ушла в институт, и, по всей вероятности, Лариса в доме одна. При воспоминании о Милочке Юлий Борисович немного оживился: «Миленькая девчонка! Интересно, кому она достанется — тому лохматому красильщику или сопляку Борису?» Он вздохнул и, для храбрости выпив портвейна, взял телефонную трубку.

— Лариса Михайловна! — начал он официально.— Не узнали?.. Странно, — это я, Юлий Борисович... Почему не ждали? Давно собирался позвонить, только искал подходящего предлога... Признаю себя полностью виновным и прошу снисхождения... Ларочка,— уловив мягкие нотки в ее голосе, Юлий Борисович перешел «а «ты»,— не казни, довольно и того, что я сам себя казню... Согласен, тема действительно не для телефонного разговора. Может быть, заглянешь ко мне?.. Зачем откладывать, приезжай в субботу. Буду ждать... Я тебе очень-очень признателен!

На этот раз встреча была обставлена по всем правилам. Юлий Борисович купил ее любимое вино — цимлянское, миндальные пирожные, фрукты. Посреди стола поставил вазу с фиалками.

Лариса Михайловна пришла ровно в семь и наполнила комнату ароматом духов. За окном догорал весенний вечер, на улице зажглись фонари.

— Я пришла поговорить, это необходимо,— сказала она, снимая шляпку перед зеркалом.

Никонов обнял ее, попытался поцеловать.

— Подожди! Прежде всего мне необходимо кое-что выяснить...

— Если бы только знала, как я тосковал!

— После всего, что было, я не верю ни одному твоему слову.

— Зачем так говорить? Ты знаешь, что ни одна женщина не влекла меня так, как ты! Размолвки случаются между всеми, даже между мужем и женой. И я понял, что не могу без тебя...

Она молчала, и было непонятно, слушает его или нет. Словно отгоняя какие-то тягостные мысли, она тряхнула головой.

— Не будем больше говорить об этом!— Лариса Михайловна взглянула ему прямо в глаза.— И за что я только люблю тебя?— прошептала она.

Раздался телефонный звонок. Юлий Борисович вздрогнул и торопливо подошел к письменному столу. Батурин просил разрешения «забежать на минуту».

— Я сейчас занят,— ответил Никонов не очень любезно.

— Понимаю, дело холостяцкое! — захихикал Батурин в трубку и обещал позвонить позже.

Оглянувшись, Юлий Борисович увидел, что Ларисы нет. Она ушла. Удивленный, раздосадованный, он целую минуту стоял неподвижно, стараясь понять, что произошло. Очередной каприз? Разрыв?.. Ну и женщина!..

Неожиданно в одиннадцать часов раздался звонок. Пришел Батурин.

— О... о, оказывается, вы хорошо устроились, уютно,— сказал он, входя в комнату в пальто и бесцеремонно разглядывая обстановку.— Вышел немного погулять, воздухом подышать. Вспомнил, что вы рядом живете,— решил заглянуть. На улице благодать, тепло, как летом!

— Раздевайтесь,— предложил Юлий Борисович.

— Благодарю!— Батурин заколебался.— Работа у меня срочная — к понедельнику необходимо закончить баланс одной артели... Разве на полчасика...— Он снял в передней пальто и, приглаживая поседевшие волосы, вернулся обратно.— По субботам и воскресеньям сам бог велел отдыхать, а я все работаю. Вот так и помрешь, не увидев света белого...

— Да, жизнь нелегкая, согласен. Суетишься, нервы треплешь, и все равно никто не оценит! Не хотите ли выпить?

Никонов подошел к буфету, но Батурин остановил его.

— Благодарствую. В другой раз. Затуманишь голову и все цифры перепутаешь. Баланс составлять — дело не шуточное. Не сойдется копеечка в копеечку—начинай все сначала... Кстати, чтобы не утруждать вас лишний раз, я принес с собой трудовое соглашение.— Батурин вытащил из бокового кармана аккуратно сложенные бумаги.— Подпишите, а во вторник можете зайти за авансом и возьмете формы. Срок сдачи пришлось не сколько сократить — установили полтора месяца, чтобы иметь возможность дать вам новую работу.

Юлий Борисович быстро пробежал бумагу глазами и подписал соглашение.

— Один экземпляр оставьте себе. Если вам нетрудно, возьмите у себя в главке бумажку, что выделены к нам для помощи. Это легко сделать — Толстяков сам назвал вашу фамилию. Бумажка никогда не помешает, как говорится, береженого бог бережет!

— Хорошо, возьму...

Наступило неловкое молчание. Батурин курил, медлил с уходом, и Юлий Борисович не знал, о чем с ним говорить.

— У меня к вам есть один деликатный вопрос,— наконец начал гость, смяв в пепельнице недокуренную папиросу.— Скажите, начальник отдела сбыта вашего главка приличный человек?

—-По-моему, да,— ответил Никонов, выжидательно взглянув на собеседника.— Почему это вас интересует?

— Как бы вам объяснить... Дело в том, что артель, для которой я составляю квартальные балансы, вырабатывает полушерстяные одеяла и платки наподобие оренбургских. Сами понимаете, снабжение у них паршивое, вернее — никакого, а люди там работают деловые. Если бы можно было устроить им наряд на шерстяные отходы, ну, скажем, на путанку, концы и спущенные початки, то...