Всеволод Кочетов - Избранные произведения в трех томах. Том 3
- Название:Избранные произведения в трех томах. Том 3
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Гослитиздат
- Год:1962
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Всеволод Кочетов - Избранные произведения в трех томах. Том 3 краткое содержание
Избранные произведения в трех томах. Том 3 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Вторую неделю жили они на новой квартире, в новом доме. Из особняка Анна Николаевна после смерти мужа должна была выехать. Страшась одиночества, она спросила Капу и Андрея, не захотят ли они жить вместе с ней. Ведь и Капе будет легче — будет кому нянчиться с ребенком. Капа согласилась. После смерти отца она с большей нежностью, с большей бережностью относилась к матери. Как ни горько было Капе, она понимала, что у нее–то есть Андрей, милый, родной, хороший, а у мамы? У мамы уже нет никого и ничего и не будет — ни дети, ни внуки не заменят того, с кем прожито тридцать с лишним лет.
Да, они живут в новой квартире из трех комнат, о чем когда–то мечтала Капа. Третий этаж, на лестнице есть соседки, с ними можно говорить о погоде, о разных разностях, они приветливо здороваются, у подъезда нет милиционера. Но нет и того, кого она, Капа, укоряла этим милиционером. Его отвезли на кладбище на пушечном лафете под рвущую сердце траурную музыку. Капа слушала эту музыку сквозь больничные окна.
Только в горькие для семьи дни она увидела, сколько друзей было у ее отца. Они никогда раньше не появлялись в доме, им всем всегда было некогда, всегда было недосуг посидеть вместе вечерок, отдохнуть, отвлечься от вечных, нескончаемых дел. Они, наверно, откладывали эти встречи на какое–то другое время, на более свободное, на после. Они нашли это время только тогда, когда понадобилось прошагать по слякоти до кладбища за гробом своего друга и посидеть возле Анны Николаевны.
Андрей рассказывал Капе — ему это говорили на заводе, — что изобретатель Крутилич, когда узнал о смерти Горбачева, сказал: «Чего жалеть–то? Одним бюрократом меньше стало. Вряд ли найдутся желающие за его гробом шлепать». Андрей упомянул об этом, когда рассказывал Капе, сколько тысяч людей шло провожать ее отца в последний путь, — людей со всех заводов города, из порта, из вузов, школ и учреждений.
Переезжали на новую квартиру без участия Анны Николаевны. На время переезда ее оставили в обществе Устиновны на Овражной. Она не могла видеть, когда трогали, сдвигали с места ту или иную вещь, особенно в кабинете Ивана Яковлевича, когда комнаты начинали пустеть, принимать нежилой, разоренный вид. В кабинете Ивана Яковлевича Капа нашла завалявшуюся среди множества других бумаг злосчастную объяснительную записку Крутилича. На полях рукописи были пометки, сделанные рукой отца. В конце она прочла: «Думаю, что товарища стоит поддержать. Человек беспокойный. А беспокойные люди ценны тем, что и другим не дают успокаиваться».
Андрей сказал Дмитрию, что пойдет с этой папкой к Крутиличу и треснет его ею по морде. «Не треснешь, — ответил Дмитрий. — Гражданин Крутилич снялся с якоря, как всегда он всю жизнь делал, когда люди начинали понимать, кто он такой есть, и уехал. На целину отправился. Не то в Казахстан, не то на Урал. Ищи его там. Орден будет зарабатывать». — «Его же судить надо!» — воскликнув Андрей. «За что? — спросил Дмитрий. — Я‑то с тобой согласен, да много ли судят у нас клеветников? Может, конечно, где и есть такие случаи, только я их не знаю. От Крутилича, Андрюшка, еще не один человек погибнет. И будет так всегда, пока не будет признано законом, что клевета — это одно из оружий врага против нас».
Капа много пережила за эту неделю. В эти дни ей пришлось выступать на комсомольском собрании в институте. «Товарищи! — говорила она горячо. — Пройдут немногие годы, и на нас с вами ляжет ответственность дело отцов довести до конца. Отцы оставляют нам огромное богатство, они оставляют нам завоеванный социализм. Он построен меньше чем за сорок лет! За следующие сорок, за наши сорок, а может быть, и раньше, мы обязаны построить коммунизм. Мы не имеем права относиться с пренебрежением к тому, что завоевано кровью отцов и дедов. Мы не имеем права прощать кому–либо, даже лучшему своему другу, хотя бы малейшее отступление с этого пути. Я читала в журнале, как один критик издевается над теми, кто идет прямой шоссейной дорогой, а не обочинами и не канавами. Мы не можем идти обочинами, даже если там, может быть, и мягче ступать. Мы не можем слезать в канавы за незабудками. Это затруднит, замедлит движение. Ребята, девочки! Это может быть несколько более сурово, чем нам бы хотелось. Но ведь еще в мире идет борьба, и не просто идет, а и обостряется! И если отцы наши дрались на баррикадах, то ведь и мы еще не вправе покинуть поле сражения. А раз борьба, раз сражение, значит, и трудности».
«Капка, ты большевичка!» — сказала ей после собрания толстая Аллочка. «Правда? — переспросила Капа. — Ты так думаешь? Я очень рада. Для меня это слово полно огромного содержания».
Капа смотрела в окно, кормила маленького Ивана Андреевича, и множество мыслей переполняло ее голову. В море шел корабль. Куда он идет? В какую страну? Что везет в своих трюмах? Раньше, когда жили в особняке или на Овражной, она этого не видела, а здесь каждый день в окно видно, как идут куда–то корабли и откуда–то приходят. В портах мира все больше и больше красных флагов на мачтах. Страна Капы становится все могущественнее, все большее приобретает влияние в мире. Какие близятся светлые и радостные дни, как чудесно будет жить человек в том мире, в котором не станет границ и пограничной стражи! Может быть, и она, Капа, дождется этих дней, а уж он–то, крошечный Иван Андреевич, непременно, обязательно их дождется. Лишь бы только не было войн. Раньше Капа не очень серьезно думала о войне — ну, будет, ну, не будет. Это ее не заботило. Сейчас, когда на руках она держит Ивана Андреевича, о возможной войне думается с тоской и с ненавистью к тем, кто может устроить так, что война будет.
Шаркая туфлями, пришла Анна Николаевна, забрала у Капы сына, понесла укладывать в постельку. Капа села за учебники, зажгла настольную лампу — смеркалось. Вскоре вместе с Андреем пришли все его дяди. Они еще не были здесь, на новой квартире, пришли посмотреть. А главное, как сказал Платон Тимофеевич, проведать наследного доменщика.
— Вот говорят: наследный принц. А у нас более серьезное звание: наследный металлург, наследный доменщик. Мы по дороге хотели шампанского взять. Да засомневались: как бы голова от него не стала болеть. А против водки наш трезвенник, Дмитрий, запротестовал. Вот и пришли с пустыми руками.
— Между прочим, и за Дмитриевы дела надобно бы поднять чарку, — сказал Яков Тимофеевич.
— Совершенно справедливо, — согласился Платон Тимофеевич. — В партийный комитет завода избрали. Прямой, говорят, и определенный…
— Уж прямей некуда, — засмеялся Яков Тимофеевич. — Ни вправо, ни влево не видит, что колун.
Дмитрий посмотрел на него с сожалением.
— Зигзагами–то юлить безопасней, — сказал он.
— К кому это относится? — спросил Яков Тимофеевич.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: