Борис Лапин - Подвиг
- Название:Подвиг
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1966
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Лапин - Подвиг краткое содержание
Борис Лапин — известный до войны журналист и писатель, знаток Азии и Дальнего Востока. В двадцатые и тридцатые годы он изъездил чуть ли не всю азиатскую часть нашей страны, ходил пешком по Памиру, жил на Крайнем Севере, побывал на Аляске, в Монголии, Персии, Японии, Корее, Турции. Он участвовал в морских, археологических и геоботанических экспедициях, занимался переписью населения, и всюду он наблюдал своеобразный быт азиатских народов, неповторимый колорит их жизни, их национальную психологию. Обо всем этом идет речь в «Тихоокеанском дневнике» и в рассказах, которые входят в книгу. «Подвиг» посвящен необыкновенному происшествию, которое случилось с японским летчиком во времена, когда милитаристская Япония вторглась на азиатский материк.
«Дальневосточные рассказы» Б. Лапин написал вместе с Захаром Хацревиным, своим другом и постоянным соавтором, тоже известным в довоенные годы журналистом.
Подвиг - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Есть слово «евразийцы». Науканских эскимосов можно было бы назвать америказийцами. Их предки столетия назад поселились на крайних мысах Берингова пролива и на островах в проливе. Необычайное положение людей, живущих между двумя материками, сделало их своего рода посредниками по обмену товаров и продуктов охоты между Америкой и Азией.
С переходом Аляски к Соединенным Штатам зажиточность эскимосов еще более возросла. Они стали продавать товары из Ситки на славную когда-то Анюйскую ярмарку и в поселения реки Анадырь.
В ответ на его рассказ я, довольно плоско, заметил:
— Это плохо, если белые люди вас обманывали. Совсем плохо. Кто больше обманывал — русские или американцы?
— Русских людей мы видим здесь всего четыре года. У них была большая война. Они долго не приходили к нам. До них в Наукан приплывали только американцы. Русских мы мало знаем. Американцев знаем хорошо. Мы зовем их ан-ях-пак-юк — люди с больших железных лодок.
Ан-ях-пак-юк — странное слово! Его происхождение можно объяснить тем, что эскимосы всегда видели американцев только на кораблях. И они думали, вероятно, что американцы на кораблях и рождаются и вечно странствуют по великому морю, покупая меха и продавая табак. Старые эскимосы рассказывали, что у морских людей с больших лодок нет своей земли, где можно ставить мынторак — юрты. Современные эскимосы прекрасно знают, что это не так. Тем не менее старое название осталось.
В 1926 году советский пароход привез в Наукан первого русского учителя — девятнадцатилетнего комсомольца, до того знавшего об эскимосах не больше, чем об экваториальных неграх. Однажды он зашел во Владивостокский оно, где ему предложили поехать во вновь учреждаемую школу в Наукане. Через неделю он был на пароходе, увозившем его к Берингову проливу. Ему был выдан полугодовой аванс в счет жалованья. На эти деньги он купил продукты и различные вещи, нужные для того, чтобы прожить год. Его высадили на мысу Дежнева, среди толпы эскимосских детей, в первый раз видевших русского. Он остался один, с чемоданчиком и десятью ящиками продуктов.
Судовой фельдшер и младший механик стояли на корме и махали ему вслед фуражками. Затем, спускаясь в каюту, механик сказал:
— Хотел бы я знать, как скоро он здесь подохнет. Замечательная постановка дела! Посылают молокососишку в такое место. Тут ему и пробка. На Чукотке, брат, требуется выдержка и умение ладить с туземцами. Да еще живи в пологе, ешь тюлений жир! Верная, в общем, смерть.
— Да! Того… гигиена! — глубокомысленно отозвался фельдшер.
Через год пароход снова пришел в Наукан. Механик бился об заклад, что мальчишка, высаженный в селении, давно умер от цинги. Но едва пароход стал на якорь, науканский учитель подъехал к бортам парохода в неустойчивой эскимосской лодке. Она была сделана из выдубленной, как пергамент, моржовой шкуры. Сквозь дно ее просвечивала зеленая вода. Учитель был краснощек и здоров, оброс бородой и громко говорил с эскимосами на их языке. Пароход стоял возле Наукана три дня. Когда он уходил, учитель вколачивал в землю бревна, отпущенные капитаном для постройки жилого дома. До этого учитель жил в душном эскимосском пологе.
Я сейчас же отправился разыскивать его. Должно быть, способнейший и решительный парень. Обязательно надо его увидеть.
Домик, построенный учителем из четырех бревен и ящиков от галет, стоял на откосе. У него был такой вид, как будто он готов унестись вместе с ветром. Я раскрыл дверь. Внутри никого не было. «Учителя здесь нет. Учитель ушел пешком в Уэллен. К большим русским начальникам», — сказал старик эскимос. У входа в домик висел плакат с какой-то надписью русскими буквами на неизвестном языке. Над дверью торчал обрывок красной материи. Я зашел внутрь. Дом состоял из одной комнаты, приспособленной под класс. На столике валялись тетради и книги, присланные с прошлогодним пароходом из центра.
Учебник географии на русском языке, политграмота Коваленко и хрестоматия «Живое слово». В тетрадях упражнения маленьких эскимосов, выведших несуразными каракулями непонятные для себя фразы: «Соцлзм ест советская власть плуз электровкация».
В углу сидела крохотная татуированная девочка, складывая из моржовых зубов какую-то незамысловатую игру. Увидев меня, она бросила игру, закрывая лицо рукавом хитрым и застенчивым жестом, общим для детей всего мира. Это была одна из учениц науканского учителя.
Я подошел ближе и заговорил с ней по-русски. Она отвечала на каком-то исковерканном наречии, очень напоминавшем маймачинско-русский диалект, принятый в Сибири, на китайской границе. Науканский учитель достиг заметных успехов. Надо принять во внимание, что, когда он высадился, он не знал ни английского, ни эскимосского языка, и ему пришлось потратить почти год, чтобы научиться объясняться со своими учениками.
— Я очень хочет учиться, вещем, моя поедм Владевоосдук. Скачие кабетдан забирай меня земля русский белый человек. Я дзинчинка мало-мало восемь годы. Кавах-ми-ях-кам-у-ви-ак Владевоосдук шибко вери гуд.
Эскимосский язык, чукотский, русский и английский — вот начало зарождения нового лингва франка, который идет на смену англо-туземным жаргонам, существующим в этой части Тихого океана.
Это было все, что напоминало о советском влиянии в селении Наукан. Зато в соседних юртах я увидел убедительные доказательства многолетней торговли с американцами.
В юрте Эйакона, сына Налювиака, племянника Ипака, на стене висело распятие. Здесь было нечто вроде туземной часовни. Когда-то тут был миссионер. На большом листе бумаги был нарисован умилительным барашком белокурый Иисус Христос и красовались поучительные детские стишки, похожие на маргаритки и кружевные занавески в домах Новой Англии:
Бя, бя, овечка, есть ли шерсть у тебя?
Да, да, сударь, полных три мешка!
Один мешок — хозяину, один — его жене,
А один мешок — мальчику, который приходит ко мне.
Американцы были на Дежневе, и память о них будет жить долго. В давние годы эскимосы не знали табаку, не пили спирта, никогда не видали чаю и сахару. Первые шхуны американских торговцев в течение нескольких лет раздавали эти товары бесплатно. И затем, когда спирт и табак начали входить в привычку, шхуны снова начали посещать пролив и требовать в обмен на товар пушнину. Мне рассказывал об этом сегодня старик Ипак. Крепкий, пропахший рыбой эскимос. Он говорит по-английски.
Выйдя из дома учителя, я долго сидел на большом зеленом камне у входа. Внизу бились волны и полз едкий хмурый туман. Даже здесь, на границе с Америкой, окраина Восточной Сибири представляет собой мрачную полярную пустыню. Страшно подумать, как живут люди в Средне-Колымске. Есть ли там вообще люди, похожие на людей? Что ждет меня там? И все-таки я знаю — там такие же люди, как везде.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: