Николай Шундик - Быстроногий олень. Книга 1

— Вот уже целый месяц по всему побережью нашего района разъезжаю, в каждой колхозе побывал, с каждой бригадой на охотничьи участки заглянул, — говорил Караулин, с завидным аппетитом подбирая со сковородки жареное оленье мясо. — В округе мне в шутку громкое звание присвоили: генерал дивизии охотников Кэрвукского района. На первом месте в округе наш район идет по заготовке пушнины!

— Завидую вам, Лев Борисович, — вздохнул Савельев. — Не могу жить вот в таком глухом месте, без движения. Рассказали бы вот нам с Олей, как там дела на фронте… — вся душа изныла.

Караулин нахмурился, сразу стал серьезным. Вскоре Савельев и Оля были поглощены его рассказом о положении на фронтах.

— А скажите, Лев Борисович, как вы полагаете: Америка и Англия в этот тяжелый для нас момент с Гитлером, случаем, не снюхаются?

В вспотевшем от выпитого спирта и чая лице Савельева были тревога, живейший интерес.

— Так, так, так, — поддакивал он, внимательно выслушивая объяснения Караулина.

— А вот все же представьте себе, вдруг Америка нападет на Советский Союз — тогда так получится, что Чукотка станет самой что ни на есть передовой позицией. Полетят американские самолеты, бомбить станут… Правда, особенно бомбить-то им здесь как будто и нечего…

Караулин тонко улыбнулся, как бы говоря: «Наивненько рассуждаете, товарищ Савельев».

— Мы должны быть готовы ко всему. Возможно, вы даже в малой степени не представляете себе, какое стратегическое значение имеет Чукотка! — Лев Борисович потянулся за полевой сумкой, извлек из нее карту Чукотского национального округа.

— Сюда, сюда, Лев Борисович, к свету! — Савельев прибавил огонь в лампе.

— Вот, гляньте, — показал Караулин. — Вы говорите — бомбить нечего. А вот эта бухта, где такой замечательный порт, а вот эта полярная станция или вот угольные копи…

— Так, так, так, — поддакивал Савельев. — А вот представьте себе такое: — главнокомандующий северной армии, которая обороняет Чукотку!..

Караулин сладко затянулся из трубки, рассмеялся. Взглянув на раскрасневшуюся, молчаливую девушку, улыбнулся ей, молодцевато тряхнул буйными рыжими кудрями. Он очень обрадовался такому повороту беседы: обсуждение стратегических вопросов было его излюбленным коньком. Не раз Лев Борисович с полной серьезностью говорил своим друзьям, что мог бы предложить немало смелых, эффективных планов главнокомандующим фронтами для наступательных операций на фашистские позиции.

Вооружившись карандашом, Караулин задумался над картой. Через несколько минут он уже с упоением руководил возможными военными операциями, которые могли бы развернуться на Чукотском полуострову в случае нападения Америки. Постепенно разошелся и Савельев. Он тоже чертил пальцем на карте стремительные стрелы, возражал, соглашался, предлагал свои варианты, дополнения. Солнцева с едва уловимой иронической улыбкой наблюдала за ними. «Этакие доморощенные стратеги», — подумала девушка. Когда Солнцевой все это наскучило, она встала, собираясь домой.

— Постойте, куда же вы так рано? — спросил Караулин. Он сразу как-то потух, обмяк. Он был уверен, что смелостью своих рассуждений производит на девушку большое впечатление, и вдруг…

— Нет, нет, я пойду! У меня еще дела, — улыбнулась Оля.

— А разрешите… Я с вами! — Караулин зажегся снова, тряхнул кудрями. — Я провожу вас… побеседуем… Ведь вам, поди, так скучно здесь.

— Нет, не скучно! У меня такие друзья! — возразила девушка. — Быть может, уже и Петр Иванович приехал… Я сама, — твердо добавила она.

Караулин посмотрел на нее испытующим и в то же время зовущим взглядом.

Оля нахмурилась и, сухо попрощавшись, вышла.

— Какова? — кивнул ей вслед головой Караулин.

— Девушка она серьезная, — не без гордости заметил Савельев.

— Ну, давай еще выпьем, что ли, — вздохнул Караулин. — Завтра вместе поездим по охотничьим участкам. Ты же заготовитель! Выполнение пушного плана для тебя такой же святой долг, как и для меня!

— Поедем, обязательно поедем! — с готовностью согласился Савельев.

Закончив ужин, хозяин и гость улеглись спать. Караулин долго ворочался, вздыхал и, наконец, сказал:

— Пойти, что ли, сходить к ней? Как ты думаешь, не обидится?

— А зачем? — спросил Савельев.

— Да пошутить, поболтать… вообще так… посидеть с девушкой.

— Ну да, я понимаю, — насмешливо отозвался Савельев. — Тебя, будем говорить откровенно, зовет юбка, она тебе голову кружит.

— Ну, брось ты, Василий Лукьянович, — попробовал рассердиться Лев Борисович. — Не в этом тут дело. Ну, а если… в конце концов…

— Никаких «если» не будет, — вдруг довольно резко отрезал Савельев. — Просто она даст тебе по морде, вот и все.

— Бывает и это, — флегматично заметил Караулин. — Был со мной однажды такой случай… Ну да ладно, давай спать. Вижу я — ты просто ревнуешь, старина, не зря, видно, здесь на скрипке ей наигрываешь.

— Что? — воскликнул Савельев и вдруг разразился хохотом. — Да она мне как дочь родная. За нее я не беспокоюсь. Она за себя постоит. А вот за тебя есть причина беспокоиться. Не хочу, чтобы ты влип в неприятность.

…Чуть свет Караулин был уже на ногах. Разыскав все необходимое, он умело приготовил завтрак, разбудил хозяина. Савельев был немало удивлен.

— Ох, и опытный же ты полярный волк! — заметил он.

— Вставай, вставай! Поедем по участкам. Подбодрим охотников! Кому следует, по шее дадим!

Савельев проворно соскочил со своей теплой, уютной достели, сладко потянулся и начал одеваться.

Черная, тяжелая туча покрывает открытое море. Изредка тусклым отблеском сверкнет студеная волна. Откуда-то издалека доносится глухой шум. Рультын с напряжением вслушивается: пройдет ли стороной шторм, или захватит их льдину?

Иляй, Пытто и Гивэй, спрятав лица в головные вырезы кухлянок, сидят на нерпичьих шкурах неподвижно. В темноте они кажутся обезглавленными. А шум все растет, все чаще вспыхивают тусклые лунные блики на черной воде, морская рябь усиливается.

Льдина, на которой скитались по морю Рультын, Гивэй, Иляй и Пытто, была довольно большая и прочная.

Убив около двух десятков нерп, охотники соорудили из нерпичьих туш нечто похожее на шалаш. Питались они мясом, а воду им заменял снег на льдине.

Трудно было, но охотники крепились. Только Иляй с каждым днем становился все мрачнее и замкнутее.

«Как мальчик, в море побежал. В ярангу зачем-то всем собранием прилезли, стыдить стали! — с закипающим раздражением думал он. — А как хорошо сейчас в яранге быть, в теплом пологе спать. Горячего мяса поешь, горячего чайку попьешь, спать ляжешь…»

От мысли о горячем чае Иляю стало еще холоднее. Не в силах унять дрожь, он старался как можно больше надышать за пазуху кухлянки, чтобы хоть немного согреться.