Николай Погодин - Собрание сочинений в 4 томах. Том 2

Ленин (как бы про себя, задумчиво). Всем трудно. Горькому тоже трудно. (Вдруг, прищурившись.) А сколько у вас костюмов?

Англичанин. Я не помню… как у всякого порядочного человека… десять… двенадцать…

Ленин. У вас двенадцать, а у Горького один… Видите, какая разница! Но продолжайте, пожалуйста!

Англичанин. Когда я простудился, то в аптеке не нашлось никаких лекарств.

Ленин (горько). Вот это ужасно… я знаю, это ужасно!

Англичанин. Я ел хлеб, который не годен для пищи, но я слыхал, что где-то в районе реки Волги русские едят друг друга. Правда ли это?

Ленин. Правда.

Англичанин (патетически). Человеческие силы не в состоянии остановить эту катастрофу! В России в скором времени никого не останется, кроме деревенских мужиков. Железные дороги заржавеют, так как ваши города перестанут существовать. Я вижу Россию во мгле, в страшной мгле ее конца… катастрофы, гибели…

Ленин (просто, задумчиво ). Наверно, мы производим жуткое впечатление… «Во мгле»… Наверно, и мгла есть. Нет-нет, я не спорю, наверно, все это так и кажется.

Англичанин. Я слышал, что вы предлагаете план электрификации России.

Ленин (вдруг, удивленно). Как — слыхали?

Англичанин. Я имел беседу с одним господином, который…

Ленин. Я знаю, с кем вы имели беседу. Что же говорит этот господин?

Англичанин. Он остроумный человек, он шутит, он говорит — не «электрификация», а «электрофикция».

Ленин. Да, он остроумный господин.

Англичанин. Вы мечтатель, мистер Ленин. Перед вами огромная, плоская, замерзающая страна, скорее с азиатским, чем с европейским населением, страна, испускающая смертельный крик… а вы мечтаете дать ей электричество. Вы странный мечтатель, мистер Ленин!

Ленин. Приезжайте к нам через десять лет.

Англичанин. Но будете ли вы через десять лет?

Ленин (весело). Будем. Не верите? Приезжайте и увидите, что будем. Я мечтатель. Мне кажется, что вообще мы — навеки.

Англичанин. Если вы так верите, то у вас есть тайны, которых мы не знаем.

Ленин. О, напротив, мы очень откровенны… слишком откровенны!

Англичанин. Если так, то скажите, почему вы верите и мечтаете?

Ленин. Так вы же рассердитесь. Вы скажете, что это обычная красная пропаганда. Я верю в рабочий класс, вы — нет. Я верю в русский народ, вас он ужасает. Вы верите в честность капиталистов, а я — нет. Вы придумали чистенький, милый, рождественский социализм, а я стою за диктатуру пролетариата. «Диктатура» слово жестокое, тяжелое, кровавое, мучительное. Таких слов на ветер не бросают, но иначе нельзя мечтать об электрификации, социализме, коммунизме… История покажет, кто из нас прав.

Англичанин. Ваша вера может потрясти… или свести с ума! Это невозможно понять! Перед вами бездна несчастий, ужасов, а вы над пропастью говорите об электрификации… Я отказываюсь понимать!

Снова бьют куранты — опять две-три ноты «Интернационала».

Ленин. Приезжайте к нам через десять лет…

Англичанин. Нет, вы что-то скрываете. Вы знаете что-то, чего не знают у нас на Западе, но не говорите!

Ленин. Даю вам честное слово, что мы все и до конца говорим открыто.

Англичанин. Вы утомлены. Я это заметил, когда вы вошли… До свидания, мистер Ленин! Благодарю вас за беседу. Может быть, вы и правы, а я неправ. Будущее покажет. До свидания!

Ленин. До свидания! А все-таки вы к нам через десять лет приезжайте.

Английский писательуходит.

(Задумался и вдруг засмеялся.) Какой мещанин?! А?! Какой безнадежный филистер!

Входит секретарь.

Инженер Забелин ждет?

Секретарь. Да, Владимир Ильич.

Ленин. Просите.

Секретарьуходит. Входит Забелин.

Забелин. Здравствуйте, Владимир Ильич.

Ленин. Здравствуйте Антон Иванович. Как здоровье, настроение?

Забелин. Благодарю. Настроение у меня… прогрессирует.

Ленин. Чудесно, если прогрессирует… Но, между прочим, вам доводилось в жизни встречать мещан?

Забелин. Мещан?.. Каких?

Ленин. Обыкновенных, настоящих, тех самых, которых так живо изображает писатель Максим Горький…

Забелин. Возможно… да….. встречал…

Ленин. Вот видите… Мы все уверены, что мещанин — существо ископаемое. Живет в Коломне, за кисейными занавесками и носит серебряную цепочку на жилетке. Это величайшее заблуждение. Мещанин — мировая категория. Я сейчас видел образцового мещанина в лице всемирно известного писателя. И он как две капли воды похож на наших российских мещан, коих имеется великое множество во всех слоях нашего общества.

Забелин. Да, они имеются во всех слоях, но я не хотел бы оказаться в числе оных. И цепочки не ношу.

Ленин. Не носите?

Забелин. И был бы убит… если б я был похож на них.

Ленин. О нет, нет… У каждого из нас есть свои недостатки, но вы — не то. Садитесь. Где же ваш доклад?.. Я его читал с карандашом в руках. Сложнейший труд. Долго работали?

Забелин. Срок был малый. Но я медленно работать не умею, если уже взялся за работу.

Ленин. Это сказывается.

Забелин. Как сказывается?.. Простите… отрицательно?

Ленин. Отчего же непременно отрицательно?

Забелин. Видите ли, Владимир Ильич, для меня это как экзамен… на старости лет.

Ленин. Если уж экзамен, то будем считать, что вы его сдали на пятерку. Превосходный труд… великолепный, и горячо изложено.

Забелин. Я счастлив, я благодарен… Это же мое призвание, которое я, стало быть, вновь обрел. И вообще каждый ученый-энергетик, если только он любит Россию, должен признать, что со времен Петра Первого ничьим умом не владели столь смелые, столь величественные идеи. И все же могу ли я задать вам один очень важный вопрос?

Ленин. Спрашивайте, спрашивайте… Вы начинающий и в этом смысле молодой работник.

Забелин. Я и мои коллеги, которые честно идут к нам работать, не сомневаются в победном будущем электрификации… но у нас есть все же «но».

Ленин. Какое?.. Очень любопытно.

Забелин. Буду краток — не рано ли?

Ленин. Не рано ли приступать к электрификации? Я понял вас.

Забелин. Откровенно говоря, этот вопрос меня ужасно мучает.

Ленин. И меня ужасно мучает. Но я безумно мучаюсь оттого, что дело у нас ползет архимедленно. Это громадный, коренной вопрос нашего развития. Сегодня мы отстали от цивилизованного мира, мало сказать, на триста лет. И все мы от мала до велика находимся во власти этой чудовищной отсталости. Как только возникает какая-нибудь смелая мысль, тут-то и начинается брожение умов. Не рано ли? Нет, батенька, не рано. Если бы мы пришли к власти в девятьсот пятом году, то сразу же приступили бы к электрификации. Вообразите, где была бы теперь Советская Россия?