Николай Погодин - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3

Марина (весело) . Что сделаешь?

Ксения Петровна. Найду.

Марина. А все-таки?

Ксения Петровна. То сделаю, что вы у меня будете ходить тише воды, ниже травы. А то «Марина Герасимовна!», «Марина Герасимовна»… Титул ей назначил — «домоуправительница». Без нее не можем. Знаем мы теперь, чем ты ему необходима. Не качай головой, не отделаешься. Кто в мою квартиру ходил, говори! Мне не скажешь — на суде скажешь… Постой, он действительно на улицу ушел? Правда?

Марина. Пойди проверь.

Ксения Петровна. Неужели ушел и бросил? (Слезливо.) Ты знаешь, Марина, я не раз у известных московских баб гадала, и не раз мне выпадал удар. Неужели начинает сбываться? Какое несчастье! Кому я нужна в моем возрасте! Дети выросли, я одна и квартиры в Москве не оправдаю. Марина, ты слышишь?

Марина. Слышу, слышу… не первый раз плачешься. Одно и то же.

Ксения Петровна. Но тогда ничего не было.

Марина. И теперь ничего нет.

Ксения Петровна. Говори мне.

Марина. И кому угодно скажу.

Ксения Петровна. Поклясться способна?

Марина. Способна.

Ксения Петровна. Значит, ты слепая.

Марина. Значит, слепая.

Ксения Петровна. Так оно и есть… А мне верный человек все рассказал. Ужасно представить, что он мне рассказал! Ох, как страшно… Это не какие-нибудь шашни… шашни можно простить… тут у них любовь с большой буквы. Но нет, не выйдет, не дам. Пускай он у меня на стену лезет, пускай ненавидит меня, как змею, а я его от себя не отпущу, развода не дам. Мое моим останется, и нечего тут в благородство играть. Против этой болезни лекарства нужны простые, грубые.

Марина. Взбесилась баба.

Ксения Петровна. А ты на месте сорокалетней жены что бы стала делать?!

Марина. Но ведь тебе резоном толкуют, что ничего нет.

Ксения Петровна. И пускай нет!

Марина. Так чего же ради терзать себя и других?

Ксения Петровна. Надо терзать… надо!

Марина. Совсем одичала!

Ксения Петровна. Если даже нет ничего фактически, а так… одни фантазии и мечты, что все одно, — и то надо. Пусть с наждаком протрут!.. Пусть он помечтать и то опасается! Теперь с крепкой советской семьей с этими мечтами не возрадуешься. Я ему покажу эту Лауру!

Марина. Неужели имя такое дали? Придумают же… Лаура.

Ксения Петровна. Это скрипач ее так называет, в честь чего, не знаю. А на самом деле ее зовут Майей. Но я ей покажу, голубушке, и Майю и Лауру! Поэты… Я вам дам поэзию!

Занавес

В палатке на строительстве, днем. Суходолову телефона.

Суходолов (продолжает) . Спасибо, Павел Михайлович. Тронут твоим вниманием. Здоровье у меня первоклассное, до инфаркта далеко. Но ты послушай, какую научную историю я недавно в московском самолете слыхал. Ежели с обыкновенной здоровой обезьяной обращаться грубо, угнетать ее всячески, орать на нее, то через два месяца у нее непременно будет инфаркт. У обезьяны! Мыслишь?.. Интересно?.. Я тоже говорю, что интересно. (Пауза). Теперь я на строительстве проживаю… Есть к тому и особые причины, говорить о которых не стоит, но на строительной площадке я как рыба в воде, прекрасно себя чувствую… привычка… Живу в палатке… Спасибо, что не забываешь. Привет тебе. (Положил трубку.) Диковинный руководитель… не пойму… очень дружелюбный… Не полагалось бы, кажется.

Входит Дононов.

Здравствуй, товарищ Дононов, давно не виделись. Я даже соскучился.

Дононов. Шутишь, товарищ начальник… много шутишь. А сам от меня бегаешь. Ведь я не раз давал тебе понять, что нам надлежит потолковать по твоим личным делам… Что делать… не Магомет к горе, так гора к Магомету.

Суходолов. Кто гора, кто Магомет?

Дононов. Ты — мудрец, тебе виднее.

Суходолов. Впрочем, что я?.. Ты сам себя определил в горы. Но смотри, горы бывают разные: покатые и плоские, крутые и страшные… А вообще, что есть гора? Мертвое тело.

Дононов. Ты мастер острить… не всегда к месту.

Суходолов. Не сердись, Афанасий Кузьмич… вредная привычка. Чаю желаешь?

Дононов. В такую жару чай!

Суходолов. А вот представь себе… меня казахи на Турксибе научили.

Дононов. И где ты только не бывал! Так что же, потолкуем?

Суходолов. Я издал бы всеобщее постановление — личными делами в нерабочее время заниматься, по ночам. Ночи, они самой природой предназначены для личных дел. Опять же и экономия государству! Сразу бы этих личных дел на девяносто процентов убавилось. Но — давай! Нет, посиди минуту. Пока работает с областью телефон, надо позвонить в гражданскую авиацию. (Переговариваясь со станцией.) Комаров хочу истребить.

Дононов. По-моему, неосуществимо.

Суходолов. Я уже однажды операцию подобного размаха осуществлял.

Дононов. Чего только ты не осуществлял!

Суходолов. Двадцать пять лет осуществляю. (Его соединили.) Гражданская?.. Мое почтение, Суходолов с вами говорит. Нельзя ли к нам сюда прилететь на предмет уничтожения комаров? Операция у нас обширная, миллионная… Прилетайте. Кланяюсь.

Дононов. Как легко решаешь ты миллионные операции!

Суходолов. Так ведь Магомет знаешь чего наделал? Ввел на земле магометанство.

Дононов. Бросаешься словами. А что такое комары? Кому они мешают? Нежные мы стали очень.

Суходолов. С ними одна производительность, без них другая.

Дононов. А ты считал?

Суходолов. Все поддается учету, товарищ Дононов! Даже такая неуловимая вещь, как наши с тобой отношения… в какую копеечку они обходятся государству. Про электронные машины слыхал? Они все подсчитают.

Дононов. А какие у нас отношения? Если критикуемся взаимно, то это только страхует от нездорового сращивания. У нас самые нормальные отношения.

Суходолов. От таких нормальных отношений у людей инфаркты бывают. Но давай сегодня поедем на участки. Ты ни разу на Кедровом стану не был. Начальник там ни к черту. Тянуть надо. А Кедровый стан имеет громадное будущее.

Дононов. Слыхал, знаю, поедем. Но, Суходолов, я ведь пришел к тебе с твоим личным вопросом.

Суходолов. Извини, высыпай.

Дононов. Что значит — высыпай?

Суходолов. Глагол в повелительном наклонении. Дел у нас много, Афанасий Кузьмич, не тяни.

Дононов. Дела, дела. И в делягу тоже превращаться не следует. Иногда невредно остановиться и оглядеться, что с тобой происходит. Я, например, давно хочу узнать от тебя, почему ты дома не ночуешь?