Николай Погодин - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3

Сева. Скажи еще, что мы несчастного Максима Ланцова травим…

Николай. Я хочу точно понять, в чем тут дело?

Сева. Да что тут понимать? Что обсуждать?

Юра Черный. Он уходит с завода.

Юра Белый. И на твою бригаду ему вообще плевать.

Сева. А ты отца припомнил, трогательные истории рассказываешь. Досадно слушать. Ну, уходил бы, ладно, всякие бывают обстоятельства, а тут как? Квартирку не дали, и член бригады коммунистического труда моментально разочаровался в борьбе за коммунизм. А что, неверно? Знаем мы таких энтузиастов. Весь цех об этом говорит. А наш Николай ничего понять не в состоянии… такой наивный.

Николай. Я не признаю таких друзей, у которых слишком развито чутье. Слишком… Я в душе Ланцова не копался. Я ничего не знаю, что у него в душе. Мне тоже говорят кругом: Ланцов к вам присоединился. У него детишки. И если разобраться, то выходит — да, присоединился.

Толя. Теперь двое. Комнатушка — рукой негде размахнуться. И сам Ланцов — не скажу рвач, но своего не упускает. И мне чутье подсказывает, что он рассчитывал на квартиру.

Сева. И правильно подсказывает.

Николай (горячась) . Но тогда давайте всех подозревать. У кого хоромы? Ты, Сева, первый попадешь под чутье. Крыши «Сахалинского» общежития не место для личного счастья. И мне чутье начинает подсказывать, что ты шел в бригаду с умыслами… И про меня, наверно, говорят, что я делаю карьеру… Тогда мы — что? Свиное корыто. А как иначе? Я неспособен думать, что в уме Ланцова одни расчеты. Мне больно это слушать. Если правда, я не подам ему руки. Тогда я сам скажу, что он поставил себя вне. Но я не знаю, что он думал, когда шел к нам. Я этого не знаю.

Галя. Не понимаю… Неужели ты в чутье не веришь?

Николай. Верю. Но если бы вам предстояло расстрелять Ланцова, то как?..

Толя. Ты скажешь… расстрелять.

Николай. А из бригады исключить?.. Поставить вне?

Сева. Что за бодяга, я не понимаю!.. Ты можешь вытащить все нервы, Николай. Ведь он же сам… тысячу раз тебе говорят, сам, сам, сам вышел из бригады. Ему наплевать на тебя. Он берет расчет. И не скрывает, что берет расчет потому, что его обидели.

Все. Ясно…

— О чем спорить…

— Сева прав.

— Довольно.

Юра Белый. Уходит — скатертью дорога!

Николай (упорно, настоятельно) . Нет…

Сева. Опять — нет!.. Вот личность!

Николай. Он не должен уходить.

Галя. Но что мы можем?

Николай. Можем. Можем попросить, можем настоять… Мы не мало можем. А если он действительно плюет, то так и распрощаемся. По этой линии я буду говорить с Ланцовым определенно. А что касается души… не могу дотрагиваться. Я допускаю, что была мыслишка… но пусть он сам дойдет до убеждения, какой это позор.

Сева. Мне лично все это только мозги затемняет, но раз Николай Бурятов настаивает, я прислушиваюсь. А с Карлосом как будем?.. И этому — ни слова?

Николай (весело) . Этого надо пробрать.

Галя. Кто-то у дверей… они.

Николай. И пусть начнет запевку его приятель Толя Бабушкин. А то наш Толя слишком скромно держится.

Входят Дон Карлоси Ланцов. Потом Мария Михайловна.

Ланцов. Я, собственно говоря, на несколько минут, лишь попрощаться. Кого не видел?.. Здравствуйте, ребята. (Огляделся.) А тут уютненько.

Николай (медленно) . Торопишься прощаться?

Ланцов. Могу присесть.

Николай (с внимательным взглядом) . Не надо торопиться.

Дон Карлос. Волшебно! Колоссально! (Поет.) «Мы будем петь и смеяться, как дети, Среди упорной борьбы и труда…» [17] «Мы будем петь и смеяться, как дети…» — слова марша из кинофильма «Веселые ребята»; музыка И. Дунаевского, стихи В. Лебедева-Кумача. .

Сева (гневно) . Прекрати!

Толя (тихо) . Грубо.

Дон Карлос. А разве петь нельзя? Повесьте объявление.

Толя (Дону Карлосу) . Ты же не дурак… все понимаешь…

Дон Карлос. Ничего не понимаю.

Сева. Прекрати… ведешь себя, как жаба в луже.

Дон Карлос. Такие выражения… не принимаю на свой счет.

Галя. Выступайте. Кто будет вести?

Николай. Тут не заседание. Докладчика не будет, прений тоже. Вот — круг семьи. А в семье — урод. Скажите, что вы думаете насчет этого урода?

Дон Карлос. Суд намечаете?.. Высыпайте свою юстицию.

Галя (сорвалась, чуть ли не слезы) . Ты просто идиот!

Толя (осуждая) . Ну вот…

Галя. А я виновата… раз он делает из себя идиота? Ты посмотри на его рожу. Зачем у него такая рожа? Что у него — лица нет?

Ланцов (неопределенно, с долей интереса) . Это семейный разговор.

Толя. Он Гале нравится… вот она и…

Галя. Что — и? Что — и? Что ты хочешь сказать?

Николай. И ничего нет оскорбительного, Галя, если нравится. Ничего оскорбительного, если ты из-за него страдаешь. И хорошо, когда хочется страдать за человека. А его касаются твои страдания?

Дон Карлос. Ой… Нет жизни. (Николаю.) Ты же нам говорил, что мы будем воспитывать в себе коммунистическое отношение к заводу… против равнодушия, бюрократизма… а что на деле? Опять я, несчастный. Кто-то за меня страдает. Кто? Я не замечал.

Николай. Мы все страдаем за одного тебя…

Дон Карлос (искренне) . Ребята, я же свое получил. Около карикатуры прошел весь цех. Это непереносимо. Лучше пятнадцать суток, год тюрьмы… Клянусь. Это непереносимо. Девчонка маленькая… вахтерщица… и та… Рот зажимает. А старики… Это был сплошной кошмар. Казалось — хватит. Так нет же. Хотите исключить? Ну что ж, марайте жизнь до полного…

Толя (расстроен) . Как-то хаотично идет собрание.

Николай. Повторяю, собрания нет. Ланцов неглупый человек, он правильно подметил сразу — мы по-семейному. Этот негодяй — член нашей семьи.

Галя. Зачем ты так, Николай?

Николай. А ты зачем? Кто назвал его идиотом?

Галя. Я от сердца.

Николай. А я от печенки? Но Толя рвется. Толя, говори.

Толя (говорит с трудом, от неумения) . Тем лучше, если у нас будет, как в семье. Дон Карлос — парень исключительный… немного баламутный и даже очень… комик по характеру… но исключительный. О том, какой он производственник, двух мнений быть не может. Пусть скажет Максим Петрович.

Ланцов. Скажу. Настоящие мастеровые руки.

Сева. Мы это знаем. (Толе). Ты объясни, почему он исключительный.