Варткес Тевекелян - Романы. Рассказы

Правая печать стремится обойти марсельскую трагедию молчанием, делая вид, что ничего особенного не случилось, — югославские террористы убили своего короля. К Франции и к французам эта акция не имеет никакого отношения. Но орган коммунистической партии бьет тревогу. Разбирая подробно все обстоятельства покушения, доказывает, что власти, получившие из разных источников сигналы о готовящемся террористическом акте, не только не приняли никаких мер для его предотвращения, но и сделали все, чтобы облегчить преступнику совершенное им злодеяние. Больше того — террориста застрелили на месте, вместо того чтобы задержать и дать возможность следственным органам, размотав весь клубок, выявить подлинных организаторов преступления. Но те, кто думает, что со смертью террориста все концы спрятаны, ошибаются: уши подлинных организаторов преступления торчат на поверхности. Придет время — они ответят сполна за все!

Правительство подает в отставку.

Министром иностранных дел Франции становится Пьер Лаваль…

В эти тревожные дни Василий неожиданно получил повестку из полиции с предложением явиться в комнату номер 24 к дежурному комиссару. Он тщательно перебрал в памяти все, что случилось с ним со дня высадки в Марсельском порту, обдумал каждый свой шаг и не смог вспомнить ничего, что могло бы послужить причиной вызова в полицию. Шагая по комнате городской квартиры из угла в угол, Василий еще и еще раз вспоминал малейшие подробности своей жизни, встречи с разными людьми, деловые разговоры и сердечные беседы. Он всегда был осторожен, взвешивал каждое свое слово — и вот все-таки получил приглашение в полицию… Неужели это связано с посещением того подозрительного субъекта? Или полиция пронюхала что-нибудь связанное с получением американского паспорта? Тогда дело хуже, неприятностей не оберешься…

Правду сказать, теперь, когда он собирается уехать из Франции, вызов в полицию большого значения не имел. Самое большее, что могут с ним сделать, — предложить покинуть пределы Франции. Его беспокоило другое: по-видимому, он допустил какую-то ошибку. А это уже провал — брак в работе…

В таких рассуждениях прошла ночь. И только когда небо начало медленно бледнеть, когда приблизился серый осенний рассвет, Василий открыл окно. В комнату хлынул холодный воздух. С улицы доносился нарастающий шум, вмещавший в себя и шаги пешеходов, и шуршание шин автомобилей по асфальту, и крики уличных торговцев, и заводские гудки. День Парижа начинался…

Василий быстро разделся и лег в постель, чтобы хоть немного вздремнуть перед трудным днем. Но уснуть ему так и не пришлось, — предстояло решить трудную задачу, о которой он совсем забыл: какой паспорт предъявить полиции — чехословацкий или американский? Конечно, отношение к американцу будет совсем другое, но предъявить американский паспорт Василий не мог: во всех документах, в банке, в торговой палате он значился Ярославом Кочеком, подданным Чехословацкой республики.

Ровно в восемь часов Василий был на ногах. Тщательно побрился и, приняв ванну, почувствовал себя бодрым. Лизе он ничего не говорил о вызове в полицию, — зачем тревожить ее раньше времени?

В конторе он занялся текущими делами, а ровно в двенадцать был в полиции, постучал в дверь комнаты номер 24 и услышал сердитый голос: «Войдите!..» За столом, заваленным папками, сидел средних лет человек в штатском. Прочитав протянутую Василием повестку, он предложил ему сесть на стул против себя.

— Давно проживаете во Франции? — спросил он после небольшой паузы.

— С весны тысяча девятьсот тридцать первого года.

— Национальность, подданство, занятия?

— Словак, чехословацкое, совладелец рекламной фирмы «Жубер и компания».

— Состоите ли в политических партиях или организациях?

— Нет, не состою.

— Убеждения?

— Я — коммерсант. И убеждения мои заключаются в том, что нужно зарабатывать деньги — чем больше, тем лучше, — ответил Василий.

— И вы преуспели?

— У меня нет никаких оснований жаловаться на судьбу…

— Скажите, мосье Кочек, вы слышали об убийстве югославского короля в Марселе?

— Читал об этом в газетах.

— Что вы думаете по этому поводу?

— Как христианин, считаю это зверством. Никто не имеет права убивать себе подобных…

Комиссар раскрыл лежавшую перед ним папку и стал перелистывать какие-то бумаги, потом поднял голову и произнес целую речь:

— Видите ли, мосье Кочек, славяне неблагодарные люди, — на наше гостеприимство они отвечают злом. Один русский, спасшийся у нас от большевиков, убил президента Думера, а на днях другой славянин, не то из Македонии, не то из Хорватии, убил своего короля и тем самым причинил нам большие неприятности. Согласитесь, что нашему терпению может прийти конец!.. Перед лицом таких обстоятельств мы вынуждены принять надлежащие меры и обезопасить себя от возможных эксцессов на будущее. Принято решение выселить из Франции всех подозрительных славян, чем бы они ни занимались… — Комиссар сделал паузу и посмотрел на Василия: какое впечатление произведут на того эти слова?

Василий сидел спокойно, вертел в руке связку ключей от машины.

— Впрочем, это решение не касается порядочных людей, — продолжал комиссар. — Мы, французы, народ гуманный и умеем отличать белое от черного. К примеру, взять вас. Множество почтенных людей отзываются о вас весьма положительно. — Комиссар опять начал перелистывать бумаги в папке. — Вот ваш бывший компаньон, владелец авторемонтного завода мосье Франсуа Ренар, хозяин бара того же городка, начальник полиции Руле, члены правления теннисного клуба господа Маринье и де ла Граммон, ваш нынешний компаньон мосье Жубер и, наконец, ваш духовник дают о вас самые лестные отзывы как о примерном семьянине, верующем католике и трезвом, порядочном и благонадежном человеке… Следовательно, вы составляете приятное исключение и можете проживать во Франции, сколько будет вам угодно! — заключил комиссар.

— Мне остается только поблагодарить вас! — сказал Василий.

— Я побеспокоил вас с единственной целью: объявить вам об этом. Не смею больше задерживать! — комиссар протянул руку.

Василий пожал руку комиссара и вышел. И только на улице, садясь в машину, он понял, какого напряжения стоил ему этот визит в полицию. Все-таки и на этот раз пронесло!..

Василий был доволен собой: оказывается, он составляет исключение для парижской полиции! Можно ли было думать о более лестной аттестации? И все же вызов в полицию послужил толчком, — после него благонадежнейший мосье Кочек ускорил ликвидацию своих дел.

Прежде всего Василий договорился с Жубером о том, что изымет причитающиеся ему деньги постепенно, до конца декабря, чтобы фирма не испытывала никаких финансовых затруднений. Он брал ежемесячно по пятьдесят тысяч франков, превращал их в доллары по официальному курсу — одиннадцать франков и семьдесят сантимов за доллар — и переводил на свой текущий счет в американском банке.