Варткес Тевекелян - Романы. Рассказы

Утром они облюбовали широкий котлован недалеко от станции и перешли туда жить, пока дождей не было, а спать на голой земле они привыкли давно.

Прошло два дня. Изредка, не останавливаясь, проносились поезда. Только однажды остановился воинский эшелон — и то ненадолго. Но как раз в этот момент куда-то исчез Смпад, а оставлять его никто не хотел. Последнее время Смпад часто отлучался, был озабочен, но ничего не рассказывал товарищам. Зная его скрытный характер, никто из ребят не спрашивал, чем он занят, только Ашот изредка подшучивал:

— Смпад! Уж не хочешь ли ты изобрести новый способ передвижения? У тебя такой озабоченный вид, словно ты вот-вот ковер-самолет предложишь.

Смпад отмалчивался. Но когда из-за него пришлось пропустить поезд, Ашот всерьез набросился на него:

— Что ты вечно шатаешься по базарам? Чего тебе не хватает? Ты, наверное, опять морочишь людям голову отцом-полковником, а мы ждем здесь его благородного наследника, пропускаем поезд и спальные места на крыше вагона.

— Я действительно морочу людям голову, только не пустяками, — на этот раз не на шутку рассердился Смпад. — Ты можешь только песни петь да при случае лезть в драку. Нет, брат, на этом далеко не уедешь, сейчас нужно шевелить мозгами.

На следующий день прибежал на стоянку перепуганный Каро. Он был самый маленький из всех, тихий, скромный, но все любили его, как младшего брата. Увидя его таким взволнованным, Качаз вскочил с места.

— Каро, душа моя! Что с тобой?! — воскликнул он. — Уж не обидел ли тебя кто или деньги отняли и ты вернулся без хлеба?

— Нет, хуже! Я видел, как Смпад выходил из дома муллы. Вот уже третий раз я вижу его… А сегодня я испугался и побежал сюда, чтобы сообщить вам об этом. Чего доброго, он действительно примет ислам и выдаст нас.

— Нет, этого он не сделает! По-моему, тут кроется что-то другое, — решил Качаз.

— Черт знает что такое! — возмутился Ашот. — Может, Смпад действительно хочет стать мусульманином? Он хитер и труслив, весь в отца, от таких всего можно ждать.

— Напрасно ты так плохо судишь о товарище, — возразил Мушег. — Сначала нужно выяснить, в чем дело.

— Что тут особенно выяснять? Зачем он якшается с муллой? Ну, скажи, кто его заставляет? — настаивал на своем вспыльчивый Ашот.

Мураду тоже был неприятен поступок Смпада. Он смутно догадывался, что у Смпада за этим кроется какой-то план. Смпад не таков, чтобы без корысти дружить с кем бы то ни было… Чтобы успокоить товарищей, Мурад предложил:

— Подождем Смпада, ребята, потребуем от него объяснения, а потом и решим, что с ним делать.

— Мое решение ясно, — никак не мог успокоиться Ашот. — Его нужно прогнать, пусть убирается куда хочет!

— Вот неблагодарный! — воскликнул Смпад, словно выросший из-под земли. — Ты для них из кожи лезешь, а он, видишь ли, собирается тебя выгнать! Да, я ходил к мулле! Сотворил намаз! Подумаешь! Как будто от этого запачкались мои бархатные штаны! Чепуха!

— Низкая у тебя душа, вот что я тебе скажу, — на этот раз возмутился и Качаз. — Как ты смеешь ходить в мечеть!

— Это уж мое дело.

— Тогда убирайся ко всем чертям! Ты нам больше не товарищ! — набросился на него с кулаками Ашот.

— Так нельзя, Ашот, — вмешался Мушег. — Давай сначала выслушаем его.

— Я сейчас вам ничего не скажу, — огрызнулся Смпад. — Ждите меня часа через два, — и убежал.

Ребята ждали возвращения Смпада с нетерпением. Через час Смпад спустился в яму и торжественно бросил к ногам Ашота две бумаги с печатью.

— На, бери и другой раз держи язык за зубами!

Мурад поднял бумаги и стал читать. В одной из них было написано, что они дети благочестивых родителей, истинные мусульмане и следуют в Стамбул к родственникам, что один из них, Смпад-Исмаил, сын заслуженного героя-полковника, положившего свою голову за веру и султана, и поэтому мулла просит местные власти оказывать содействие ребятам. Во второй бумаге удостоверялось, что некоему десятнику Дурусуну предоставлен отпуск на месяц для сопровождения ребят до Стамбула.

— А теперь скажите: для того чтобы дать вам возможность без всяких помех ехать куда вы хотите и спасти вашего Теоредиса, стоило мне раза три сотворить намаз и сойти за благочестивого мусульманина, основательно заморочив голову старому имаму?

Ребята молчали. Всем было ясно, что Смпад проявил исключительную ловкость. До сих пор они шли без всяких документов, и если им верили на слово, то это было в провинции. Сейчас же предстояло ехать по железной дороге, а здесь порядки более строгие.

Ашот все-таки не мог успокоиться:

— Я даже из-за этого не стал бы ходить в мечеть и творить намаз!

— Тогда бросайся под поезд, иначе не проживешь и двух дней. Я считаю, что в нашем положении не приходится быть особенно разборчивым, — огрызнулся Смпад.

Мураду удалось помирить товарищей, и все они стали готовиться к поездке. Но принесенные Смпадом документы не помогли ребятам получить билеты, и им пришлось забраться на крышу вагона. Теоредис ехал с ними.

На станции Коня Смпаду удалось устроить их в теплушку, оборудованную нарами. Теплушка была набита аскерами, возвращавшимися на фронт из госпиталей; были там и дезертиры, опасливо прятавшиеся под нарами при появлении железнодорожной охраны.

Как только поезд тронулся и в вагоне стало тихо, аскеры начали прерванную, как видно из-за остановки поезда, беседу. Вначале они говорили негромко, и ребята, устраиваясь поудобнее, не обращали на них внимания, мешал слушать и монотонный стук колес.

Однако спор аскеров разгорелся. Ребята невольно стали прислушиваться к их разговору.

Спорили четверо: старик аскер с перевязанной рукой, молодой человек с нашивками вольноопределяющегося, худой, болезненного вида аскер и здоровый, краснощекий сержант. Остальные, окружив спорящих, возгласами одобряли очередного оратора или возмущались.

— Нет, ты все-таки скажи, — спрашивал старик у краснощекого сержанта, — чем тебе мешали армяне? Вот торговцам да богачам они действительно мешали. Видишь ли, пока наши беки и ханы поняли, что праздно жить, как они жили, уже нельзя, что нужно забрать в свои руки и торговлю и ремесла, армяне все это уже захватили. Да и делали лучше, чем наши: ведь им и не на что надеяться: в чиновники нельзя, в офицеры нельзя, чем же заниматься? Они и стали торговать да разными ремеслами заниматься. Когда же нашим тоже захотелось этим заниматься, то все места уже оказались занятыми, — вот поэтому армяне и мешали им. А тебе?..

— Они же гяуры, заядлые враги ислама, — вытирая пот с лица, ответил сержант.

— Мало ли гяуров на свете, почему же всех их не уничтожают? — спокойно ответил старик. — А разве наши первые союзники, немцы, не гяуры? Они тоже враги ислама, но это ничуть не мешает им командовать нами.