Варткес Тевекелян - Романы. Рассказы

— Ты хочешь завладеть всем нашим имуществом, а нас пустить по миру! Весь народ у тебя в долгу, — горячится Хачик. — Неужели у тебя ни бога, ни совести нет? Ведь мы твои земляки, вместе выросли здесь, на этой земле!

— Благодетель я, что ли? Я купец. Если вы нуждаетесь в моем товаре, так покупайте, я на все уступки иду. Со дня сотворения мира такой порядок был заведен, так было и так будет всегда. Один продает, а другой покупает. Нечего бить на совесть, этот товар ныне не в цене.

— Так подавись ты своим товаром! — сердится Мигран и встает. Мы еще сочтемся с тобой! Не думай, старого еще не забыли! — кричит он с порога.

На церковном дворе опять собирается сход. На этот раз там нет ни Манукяна, ни других лавочников — одни чабаны и охотники.

— Вот что! Весь корм нужно распределить, — предлагает Мазманян, выйдя на середину двора. — У кого есть излишек, пусть поделится с соседом. Таким образом, может быть, еще несколько дней мы протянем, а там, гляди, снег сойдет и можно будет стада выгнать на пастбища.

— У кого это излишки? — спрашивает средних лет чабан в домотканой одежде. — Я вот второй день барашков мучной бурдой кормлю, от детей отнимаю и кормлю.

— Так-то это так, — соглашается Мазманян, — все же нам нужно помогать друг другу в беде. Если есть корма хоть на шесть дней, отдай половину соседу, тогда оба дотянете еще три дня. Делать больше нечего, мы долго думали, к Манукяну на поклон ходили, но выхода не нашли. Отказал он нам в помощи.

— Ничего не осталось, закрома пустые, хоть шаром покати, — раздаются голоса.

Люди, понурив головы, стоят молча. Выхода нет, бараны погибнут.

Выходит на середину Гугас. Собравшиеся с любопытством смотрят на его богатырскую фигуру. Гугас чуть бледнее обычного — это от потери крови, — во всем остальном он остался таким же бодрым, каким все привыкли его видеть.

— Постараюсь помочь вам, земляки! — громко говорит он. — Я со своим караваном попробую перевалить горы и доставить корм для скота. А вы тут продержитесь с неделю, помогайте друг другу, за это время мы обернемся.

— Молодец, Гугас! Спасибо тебе! — слышатся возгласы со всех сторон.

Дедушка, отец Гугаса, с гордостью смотрит на сына.

— Дядя Мигран пойдет со мной, он хорошо знает наши горы. Не откажешься, дядя Мигран?

— Что ты, Гугас! С охотой! — кричит в ответ Мигран.

— И я пойду с тобой, — предлагает Ншан.

— Нужды в этом нет, дядя Ншан, ты сиди дома. Мои ребята испытанные, мы сами справимся. Нам бы только проход найти…

— Бог в помощь тебе, Гугас! Мы никогда не забудем этого. — Мазманян сочувственно жмет руку отважному караванщику.

— Что говорить, это спасет нас.

— А теперь у меня есть к вам еще одно дело, — обращается Мазманян к собравшимся. — Вдова сапожника Крикора с детьми очень бедствует, ей нужно помочь. Мы тут сделали раскладку, кто что даст.

Мазманян протягивает Хачику лист бумаги.

— На, читай.

Хачик называет тех, кто должен дать вдове Крикора барашка, муки или еще что-нибудь.

— Сегодня же отнесите, — предлагает Мазманян, когда Хачик возвращает ему список. — У нее соберется порядочное стадо, продуктами она поддержит ребят до лета, а вы от этого не обеднеете.

На следующее утро, чуть свет, караван во главе с Гугасом, звеня колокольчиками, направляется в горы. Мигран с ружьем за плечом важно едет на муле рядом с Гугасом. Весь город вышел провожать караван. Около каждого двора слышатся возгласы, добрые пожелания.

Ночью Апет пришел к садовой калитке попрощаться с Сирануш.

— Сердце мое, свет очей моих! Завтра я опять отправлюсь в путь-дорожку, — говорит ласково Апет. — Но душа моя остается здесь, с тобой. Все время буду думать только о тебе.

— И я тоже, — краснея, отвечает Сирануш.

— Вот вернемся — тут же пошлю сватов к твоему отцу, пусть нас обвенчают, я больше не могу жить без тебя.

— Ах, не знаю, боюсь — не даст отец согласия на это. Плохо говорят про тебя.

— Все это враки, не верь злым языкам. Подумай сама: если бы это было правдой, то полюбил бы меня твой брат? Подожди, я его тоже попрошу.

— Не знаю, я ничего не знаю… — вздыхает Сирануш, и слезинки катятся по ее румяным щекам.

— Сирануш! Где ты? — раздается голос бабушки. — Иди домой.

— Ну, прощай, любимая. Не плачь, все будет хорошо. — И Апет ловко перескакивает через забор.

Мать уводит опечаленную девушку к себе в комнату.

— Где это видано, чтобы молодая девушка разговаривала с парнем с глазу на глаз? — укоряет она Сирануш. — Где твоя честь? Стыд потеряла совсем. Увидят соседи — что подумают?

— Я его люблю, мама, — робко шепчет Сирануш.

— Любить можно только мужа. Выйдешь замуж — тогда и полюбишь. Смотри, чтобы это было в последний раз, иначе отцу скажу…

Ночью в нижней части города раздался крик — кто-то звал на помощь. Полуголые люди с зажженными фонарями в руках кинулись на зов.

— Помогите! Убили! — кричал не своим голосом Манукян.

— Кого убили? Кто убил? — спрашивали собравшиеся.

— Племянника моего Погоса убили. Он лежит там, под забором, — показывал Манукян рукой в сад. — Я как услышал возню и стоны, тут же выбежал в сад. Вокруг ни души, а Погос лежит ничком без дыхания. Загубили, злодеи, молодую жизнь, — сокрушался лавочник.

— Так ему и нужно, такому мерзавцу! — тихонько пробормотал кто-то.

Хачик, подойдя к лежащему на земле Погосу, повернул его и осветил лицо светом фонаря.

— Да он жив, вдобавок еще и пьян, ему только бока намяли немножко! — разочарованно воскликнул Хачик.

— Все равно я это дело так не оставлю. В полицию пойду, жалобу подам, всех пересажаю! — неистовствовал Манукян. — Сегодня избили, завтра убьют!

— Зачем всех сажать! Ты лучше найди виновного, его и сажай! — сказал Хачик.

— Это вы ему отомстили за Гугаса, — думаешь, я не знаю?

— Кто его знает, может быть, и за Гугаса, но я тут ни при чем.

— Манукян! Ты смотри, как бы до тебя не добрались, — раздался резкий голос из темноты.

В поисках виновного полиция рыскала по армянскому кварталу. Сам Манукян не пожалел денег на взятки и угощение полицейским, он поклялся в кругу своих друзей, что раз и навсегда проучит своих невежественных соотечественников.

— Виновного в избиении этого молодого щенка обнаружить не удалось, — докладывал офицер-бинбаши, которого в народе прозвали «Черным».

— Ну и черт с ним, пусть армяне погрызутся между собой, и чем больше, тем лучше, — ответил капитан. — Вам нужно следить за этим… как его?.. караванщиком.

— Гугасом.

— Вот, вот… Опять он голову поднял. Найти бы вам предлог и посадить его в тюрьму.

— Уж больно хитер он, действует очень осторожно, все делает исподтишка, через людей.

— Сейчас армяне враждуют между собой, у них два лагеря образовались. Нужно воспользоваться этим. Привлеките к делу того лавочника, попробуйте через него, — авось удастся собрать материал.