Север Гансовский - Надежда

Мексиканец прижал руку к сердцу. Он посмотрел на людей, стоявших перед ним, маленькой жесткой загорелой рукой показал на удалявшихся всадников и заговорил. Говорил он минуты три. Это была целая речь. Потом ударил себя в грудь, изящным сдержанным жестом обвел толпу и умолк.

Все выслушали его внимательно, хотя и не поняли ни одного слова, так как, за исключением его семьи, никто не знал здесь испанского. Речь всем понравилась.

— Хорошая речь, — сказал высокий старик. — Умеет человек говорить. Я однажды слушал одного парня в Нью-Йорке. Он был с высшим образованием. Тоже хорошо говорил. Тысячи три народу там было… И этот тоже умеет.

Он подошел к маленькому мексиканцу и похлопал его по плечу.

— Правильная речь. Как раз то, что нужно.

Служитель заправочной станции сидел в тени возле буфета и дремал. Когда вдали послышался шум машины, он поднял голову. Скрипнули тормоза. Из кабины приземистого «Шевроле», груженного бочками, выпрыгнул светловолосый тощий шофер в просторном для него зеленом комбинезоне. Направляясь к буфету, он сказал служителю:

— Заправишь. Там совсем немного осталось.

В прохладной полутемной комнате буфета он бросил на прилавок монету.

— Стакан томатного.

Девушка за прилавком взяла чистый стакан.

— Не пообедаешь?

— Что мне обедать? Я через час дома буду.

Шофер допил сок и посмотрел в окно. Служитель кончил заправку и вытирал теперь кузов.

— Как там ребята на текстильном? — спросила девушка.

— Держатся, — ответил шофер угрюмо.

Он уже хотел выйти из буфета, когда оборванный и усталый на вид мужчина поднялся из-за столика. Ему было лет тридцать. Он был широкоплеч и высок.

— Эй, не подвезешь, приятель?

— Тебе куда? — спросил шофер.

— До города.

— У тебя что там — родные?

— Да, — неопределенно ответил мужчина. — У меня там есть кое-кто. Родные, то есть.

— Ладно, — неохотно сказал шофер. — Садись. — Он кивнул девушке.

Они сели в машину. Мужчина снял потрепанную брезентовую куртку и положил ее себе на колени. У него были медно-красные загорелые плечи, как у человека, который почти весь день проводит под палящим солнцем.

Шофер, не глядя на него, нажал сцепление и включил скорость.

Они ехали около получаса молча. Когда несколько поворотов осталось позади и перед ними протянулась прямая, как натянутая серебряная струна, дорога до самого города, шофер прибавил газу и взглянул на пассажира.

— У тебя тут в самом деле кто-нибудь есть, в городе? Или ты это так сказал?

Мужчина помедлил с ответом.

— Да нет, никого нету, — сказал он наконец.

Шофер опять покосился на его загорелые плечи, старую куртку на коленях и отвернулся молча.

Колеса шуршали по асфальту. Справа и слева неслась, убегая назад, выжженная солнцем серо-коричневая земля с редкими кустиками желтой колючей травы.

Они ехали некоторое время, затем шофер спросил не оборачиваясь:

— Бродяга?

— Нет, — неуверенно сказал мужчина. — Пожалуй, я не бродяга… Приходится таскаться с места на место. Где найдешь работу, а где нет… Если смотреть, сколько я городов переменил за последний год, тогда верно, похоже, что бродяга.

— Тебе сколько лет?

— Двадцать пять, — сказал мужчина. — Только двадцать пять, — а на вид можно дать больше, правда?

Шофер не ответил. Мужчине хотелось поговорить, и он продолжал, цедя одно слово за другим и глядя вперед на однообразный степной пейзаж.

— У меня старики в Техасе сидят на ферме. Поесть хватает впроголодь, а одеться не на что. Отцу даже штанов не купить. А я как демобилизовался, так и валандаюсь.

— Член профсоюза?

— Нет… платить же надо.

— Ну тогда, значит, бродяга, а не безработный.

— Может быть, — согласился мужчина, — Может быть, и бродяга.

— А тебе всё равно?

— Конечно.

Они долго ехали молча. Вдали над горизонтом показались первые признаки города — едва заметный отсюда дым заводской трубы. На дороге было пустынно.

— В нашем городе бродяг не любят, — сказал шофер. Он взглянул на мужчину, ожидая, что тот скажет в ответ, но мужчина только пожал мускулистыми плечами.

— У нас на текстильном комбинате бастуют, — сказал шофер, — Хозяева бандитов нагнали в город — жуть. Это из тех, которых нанимают, чтобы забастовщиков усмирять. На каждом углу стоят, высматривают; у всех кастеты, револьверы. Ночью по городу не пройдешь. Да и днем тоже. — Шофер всё бремя поглядывал на мужчину, но тот равнодушно молчал.

— Что же ты молчишь?

— А что мне говорить-то? — удивился мужчина.

— Не боишься гангстеров?

— А что мне их бояться? Что им с меня взять?

Криво усмехнувшись, шофер отвернулся.

Степь кругом была безлюдна. Дальше к горизонту она переходила в коричневые пологие холмы.

Они проехали еще около трех километров, и вдруг шофер резко затормозил и повернул к обочине. Бочки сзади в кузове загрохотали. Мотор заглох. Наступила необычная тишина. Шофер открыл дверцу с той стороны, где сидел мужчина.

— Слезай!

— Что? — мужчина удивленно огляделся. Они стояли в степи. Поблизости не было никаких признаков жилья.

— Слезай, говорю, — сказал шофер со злобой.

— Да ты что, взбесился? — спросил мужчина. — Ехали-ехали и вдруг — слезай! Почему это?

— А потому, — шофер выругался, — что вас таких много сейчас в город торопится. Пронюхали, что забастовка, и сразу думаете — заработаем на чужом горе. Фирма только таких и ждет, чтобы открыть цеха.

— Так ты что, думаешь, что я…

— Конечно, скеб, [5] Скеб — штрейкбрехер. — шофер сплюнул. — Вы бродяги все такие. Лишь бы заработать. А там люди неделями сидят голодные, с семьями.

— Да я, — сказал мужчина, — и не слышал, что у вас там комбинат есть.

— Все вы не слыхали. Слезай, понял?

— Ты бы хоть поближе довез. Километров пятнадцать еще, но такой жаре.

— Слезай, говорю, — шофер нагнулся и пошарил у себя в ногах. — Я тебя тресну гаечным ключом по голове, перестанешь уговаривать. — Он сжал ключ в кулаке, со злобой глядя на мужчину.

— Ну ладно, ладно, — сказал тот, свертывая куртку. — Ладно, я слезу. Думаешь, я такой горячий, что полезу с тобой в драку? — Он вылез из кабины на раскаленный асфальт. — Дурак ты, вот кто. Высадить человека посреди дороги.

— Может быть, я и дурак, — сказал шофер, нажимая на стартер. — А ты скеб. Прогуляешься по жаре, — не будешь такой охотник до работы.

— Это тебе, наверное, жара в голову ударила, — сказал мужчина. Но шофер уже не слышал его. Мотор взревел. Из глушителя пахнуло едким дымом, и грузовик умчался.

Мужчина посмотрел на солнце, оно было сзади, за спиной. Он повел плечами, ощущая на них палящие лучи, и покачал головой. Затем он подошел к краю дороги, сунул куртку под мышку и зашагал к городу.