Григорий Володин - Синий луч

Там из зарослей высунулась тревожная фигурка Леньки. Показалась и скрылась. Вновь показалась. Дед Михей вышел из кустов. К нему напрямик через болото направились трое.

— Сержант вернулся из поселка, — прошептал дед Михей.

Когда все подошли к нему, он протянул клочок газеты старшему лейтенанту, тихо сказал:

— Браконьерам поперек дороги встал наш Антон, убрали его. Вот все, что оставили после себя.

Захаров осторожно взял, расчистил сохранившуюся часть газеты, пробежал глазами текст.

— Бакинская! То же самое число! — он пристально посмотрел на опечаленного старика, на Леньку, как-то на глазах возмужавшего за эти тревожные часы, подозвал сержанта: — Останетесь здесь. Ведите себя очень осторожно. Наблюдайте. А мы, — он повернулся к деду Михею и Леньке, — пойдем по их следам!

Гуськом они перешли болото и углубились в крепь. Высокий почерневший от старости камыш стоял непролазной стеной. Каким-то особым чутьем вел дед Михей по следам.

— Бывалые зверюки, такой крепи не боятся, — негодующе шептал он. — И вроде собираются вернуться на остров, дорогу метят. — Он указывал на будто нечаянно заломленные камышинки, на пучки перьев. — Идут налегке… Дичь Антонову тянут, вот перо с колпика. Ишь, сволота!

На выходе из зарослей дед Михей несколько раз терял следы. Старший лейтенант торопил.

— Путают, сволочи! — ругался дед Михей. — Ну, не на такого напали!

Они пришли к дороге.

— Ждали машину. Садятся в кузов, — словно по книге читал дед Михей. — Все. Поехали в Бугровой. Эх, Владимир, — обратился он к старшему лейтенанту, — отсюда бы надо начинать поиски. Теперь вы здесь четыре раза на мотоцикле проехали, потом на машине, попробуй разберись, на какой они машине уехали? Это не в камышах.

— Попробуем, Михей Васильевич, — сказал Захаров и присел около дороги. Потом прошел несколько шагов вперед и вновь присел. — Правый внутренний скат без протектора и посередине лопнул… Так? Да. — Он повозился с ФЭДом, изучающе посмотрел на своих спутников. Отозвал деда Михея.

— Вам придется возвратиться на остров. Можно с Ленькой… Это, Михей Васильевич, не браконьеры, как вы думаете… Это — диверсанты! Передайте сержанту: если они появятся — взять живыми. Если нельзя, то… И берегите себя. Лене скажите об этом на острове.

Лейтенанта Кондрашова хорошо приняли на первом артезианском колодце. Он не отказался от вкусного ужина. Поговорив кое с кем у водопоя, мимоходом спросил у гостеприимного помощника чабана, отдыхавшего в домике у колодца, о плотниках: одном — высоком, другом — небольшого роста. Покурив на воздухе, лег спать.

Кондрашов вышел из домика поздним утром. Из колодца выплескивалась мощная струя воды. Заполняя длинные ряды корыт, она стекала через края в котловину, образуя небольшое водохранилище. Около колодца стояли машины с цистернами, подводы с бочками. Кто-то подъехал на рессорке и принялся поить серого в темных яблоках рысака. Всадник спешился и, запыленный в долгой дороге, разминал ноги, ожидая, когда остынет конь.

— Бойкое место, — процедил Кондрашов и вдруг, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, медленно обернулся.

Чуть в стороне, с топором на плече, стоял высокий, худой, широкоскулый плотник. И хотя Кондрашов знал, что именно таким встретит он здесь брата Андрея, и заранее готовился к этому, он все же вздрогнул от неожиданности.

В лейтенанте Кондаков узнал своего младшего брата, хотел подойти к нему, но, увидев, как у того заходили желваки около скул, усилием воли заставил себя повернуться и направиться к ферме. «Что я ему скажу? — думал он, чувствуя, как непослушны ему ноги. — Почему я здесь? Он знает, что я в Иране. Я знаю: его с моей помощью завербовали. А если он опомнился?..» Позади шумно вздохнул лейтенант. «Выдаст!» — решил Кондаков и, справившись с волнением, прибавил шаг. «Ну нет, живым я не дамся, — подумал он, опуская руку в карман. Пощупав пистолет, быстро вытащил из кармана портсигар. — Спокойно! — приказал он мысленно себе. — Не трусить! Скорее в ферму, там вдвоем мы его скрутим, пикнуть не дадим. — Сзади послышались торопливые шаги. — Нет, не успею! А, черт возьми, как глупо!» — Кондаков сцепил зубы, чтобы не закричать от охватившей его злости.

— Андрей! — приглушенно послышалось сзади. — Андрей!..

Кондаков не остановился. Вот наконец-то рядом ворота фермы. Еще несколько шагов.

— Я… «Арал»! — вдруг строго сказал сзади лейтенант.

«Ну, братец, все равно не дамся».

— «Астрахань» приказывает! Я — «Арал»! — жарко прошептал в щеку, поравнявшись с Кондаковым, лейтенант. — Отвечай, — «Сейнер „Громкий“!»

— Да! — Кондаков резко обернулся. — Что вы хотите? — и тихо позвал: — Васин!

— Есть новые указания, — тихо сказал Кондрашов.

— Фух, черт возьми, — облегченно вздохнув, Кондаков радостно провел ладонью по запотевшим скулам. — Счастливый ты, Матвей. Еще один шаг, и простился бы ты с жизнью.

— Ты что?! — испуганно отшатнулся Кондрашов, сдерживая движение руки к кобуре пистолета.

— За него не успел бы ухватиться, — усмехнулся Кондаков. — Я ведь не верил, что ты не возражаешь против встречи со мной, хотя мне об этом говорили. Думал, навеки разошлись наши пути, а ты вот он. Да и опять в той же форме, на которую мне смотреть, что быку на красную тряпку. За мной, брат, в такой фуражке не мало охотились и при встрече мне хочется стукнуть ее обладателя по башке, и давай бог ноги! Ну, гора с плеч! За это бы, Матвей, выпить надо, да тебе нельзя. Знакомься, — пригласил он Васина, показавшегося из ворот. — Похож на меня? Как две капли воды. Мы в папашу пошли. Поставили «товарищи» папашу к стенке в революцию, а он в России большими делами ворочал.

— Васин, — нервно сказал Семен Иванович. Он только что бросил в сторону одеяло, которым собирался накрыть Кондрашова при входе, и еще не совсем успокоился. — Так числюсь по паспорту, прошу так звать… А вообще, лейтенант Кондрашов, — он достал из кармана трубку, — вам небезопасно долго разговаривать с нами на виду. Народец здесь, чтоб его черти забрали, не всем доверяет, и нам тоже. Зайдем, — Васин шагнул внутрь фермы.

— Он, — Кондрашов кивнул головой вверх, — предлагает ограничиться только запасами сена.

— Что?! — приглушенно спросил Васин. — Чем он думает? Через две недели самая дальняя отара вся передохнет, она уже напилась. А потом каждый день воронью будет пища!

— Ограничиться сеном! — оборвал Кондрашов. — Так незаметнее: присыпать и уйти. Зимой одна падаль будет в степи.

— А если продержатся на подножном корму, выдержит эта сволочная присыпка до следующего года? — зло спросил Кондаков. — Да с ней и возни уйма!

— Ну нет! Не за этим я болтался в этот проклятый шторм вместе с вонючими персами, чтобы только прогуляться здесь, — Васин чиркнул спичкой о коробку. Она переломилась пополам. — Через два дня мы с ним, — он указал чубуком трубки на Кондакова, — выезжаем к грузину Шалошвили… «ферму ремонтировать»! Ясно? Сматываемся отсюда. Здесь начнется падеж, все будет похоже на эпидемию, понимаете? Но могут быть поиски, вот тогда себя и покажите, отличитесь, лейтенант Кондрашов! Не пытайтесь возражать, — остановил он. — Будете держать нас в курсе всех событий. Учтите, это — последнее распоряжение центра.