Феоктист Березовский - Бабьи тропы

— Да ведь мельник он, Настасья Петровна! — воскликнул Капустин. — Собственник!.. Наверно, богатей!

— Какой он богатей, — махнула рукой бабка Настасья. — Мельница-то его вот-вот рассыпется… Избенка — тоже… А человек он справедливый… Народ его уважает…

— Он у нас чудной какой-то, — сказал Павлушка. — За помол берет с мужиков самую малость. Ребятишек учит грамоте бесплатно… Я тоже у него учился… А царя он всегда считал антихристом.

— Мельник! — задумчиво произнес Капустин. — Он что… кержак?

— Да, кержак, — ответила бабка Настасья. — Но уважают его не только кержаки… уважают и мирские… вся деревня… Хороший он человек!

Капустин постоял, покрутил седые усы и решительно сказал:

— Нет… обойдемся пока без мельника.

Когда Капустин и дед Степан вошли в избу кузнеца, там сидела большая группа фронтовиков. Они пришли к Маркелу прямо с собрания. Толковали о том, что делать дальше.

Обходя фронтовиков, сидевших на лавках и на скамье вокруг стола, и здороваясь со всеми за руку, Капустин говорил:

— Здравствуйте, товарищи… Позвольте познакомиться… Моя фамилия Капустин. Приехал к вам из губернии… по поручению социал-демократической партии большевиков и от Совета рабочих и солдатских депутатов…

— А к нам приехали тут еще два гражданина из губернии, — сказал Маркел, освобождая гостю место на лавке, близ стола. — У нас уже было собрание… а по-нашему, деревенский сход… Да кончилось все немножко неладно…

— Все знаю, — перебил Маркела Капустин, присаживаясь к столу. — Мне Степан Иваныч обо всем рассказал…

— А вы что, — обратился к гостю Панфил, — раньше где-нибудь встречались со Степаном Иванычем?

— Встречались, — улыбнулся Капустин. — Давно знакомы!.. Я пришел попросить вас: нельзя ли еще раз собрать деревенский сход?

— А зачем? — спросил кузнец.

— Да хотя бы затем, чтобы еще раз потолковать о войне, о падении самодержавия и о том, что вам дальше делать.

Молчавшие до сих пор фронтовики вдруг сразу все заговорили:

— Толковали уж нам…

— Слыхали…

— Знаем…

— Народ не пойдет на собрание…

— Да и не к чему…

— Погодите, товарищи, — заговорил Капустин, — погодите! Не торопитесь. И вы и остальной ваш народ слушали речи о войне и о революции эсера Немешаева и солдата-меньшевика Прихлебаева… А теперь пусть послушают, что скажет большевик… Я ведь знаю, что говорят на деревенских сходах Прихлебаев и Немешаев. Вместе ездили по урману… И вы не придавайте значения тому, что они так любезно встретили меня. Завтра вы увидите, как мы будем драться.

— Значит, вы… из большевиков будете? — спросил Панфил.

— Я вам уже сказал об этом, — ответил Капустин. — Да, я большевик.

Раздались возгласы:

— А-а!

— Вот оно что-о!

— Значит, и мы дождались большевика, мать честна!

— А что я говорил вам весной, Якуня-Ваня?

— Ждали мы вас!

— С весны поджидали!

Переждав минуту, Капустин обратился к фронтовикам.

— А коли ждали, так помогайте еще раз собрать сход. Дайте мне возможность выступить перед белокудринскими гражданами.

— А вы сначала потолкуйте с нами, — сказал Маркел, оглядывая собравшихся и ожидая у них поддержки. — Здесь все, кроме Степана Иваныча, фронтовики… А баба моя не из болтливых… Расскажите про свою партию… Расскажите, что за люди — солдат и длинноволосый старичок?.. Уж очень они не понравились нам.

Вслед за Маркелом заговорили другие фронтовики.

— Из-за чего война-то происходит? — спросил Афоня. — Мне вот ногу повредили на войне, а за что… так и не знаю, мать честна!

— Как царя-то сковырнули с престола? Кто? — сейчас же запел Сеня Семиколенный. — Ничего ведь мы толком не знаем, Якуня-Ваня!.. Хотя давеча долго молол языком старичок уполномоченный от губернии, а народ не очень-то понял его.

— Какое такое временное правление в Питере выбрали? — спросил Панфил. — Кто его выбирал-то? Простой народ, аль те же старые господа?

Андрей Рябцов попросил разъяснить: что делают сейчас рабочие в столице и в городах России и Сибири? Что за организация — Совет рабочих и солдатских депутатов?

Арбузов и Фокин спросили: где сейчас царь и Распутин?

Больше часа рассказывал Капустин фронтовикам о том, из-за чего велась и сейчас ведется война, как произошел революционный февральский переворот, какую роль играла в этом деле партия большевиков, что представляют собой эсеры и меньшевики, как и из кого организовались Советы рабочих и солдатских депутатов, как и из кого составлено буржуазное Временное правительство; рассказал Капустин и о том, какая борьба шла в столице между Временным правительством и Советом рабочих и солдатских депутатов по вопросам о войне и мире, о земле, о власти; какую предательскую роль играли партии эсеров и меньшевиков, как они обманывали народ, и наконец, отвечая Арбузову, сказал, что Распутин убит, что царь Николай Второй и его семья арестованы, а помещики и капиталисты пытались объявить царем Михаила Романова.

Фронтовики и дед Степан слушали Капустина, затаив дыхание. Даже курить перестали. Пока Капустин говорил, в избу вошло еще пять фронтовиков. Пришел и Павлушка Ширяев.

В заключение Капустин предложил фронтовикам тотчас же рассыпаться по деревне и начать агитацию за созыв нового собрания завтра утром около мельницы. Он посоветовал фронтовикам организовать и провести это собрание своими силами, без помощи старшины и старосты — как представителей старой власти, а в конце собрания выбрать комитет, который и будет новой деревенской властью.

Фронтовики без промедления разошлись по деревне. Пошел и Павлушка Ширяев вместе с дружком своим Андрейкой Рябцовым.

Но возбуждение в деревне после схода все еще не улеглось. Мужики и бабы собирались у домов, обсуждали все случившееся на сходе, шумели. Когда их обходили фронтовики со своим предложением, их встречали неласково.

Одни коротко заявляли:

— Знаем, чего добиваются эти горожане. Слыхали!.. Не пойдем! И не зовите, братаны. Не пойдем!..

Другие сурово говорили:

— Значит, и вас, фронтовиков, уговорили? И вы заодно с ними? Ну, только вы попомните: никто на новый сход не пойдет… И мы не пойдем.

Крестьяне со средним хозяйством безнадежно махали руками и корили фронтовиков:

— Не треплите, братаны, языками!.. Знаем: вам нечего терять… А у нас могут последнюю скотину со двора увести за недоимки.

Некоторые встречали агитаторов враждебно:

— Эх, вы… Постыдились бы!.. А еще солдаты… Слушать вас тошно!

Бабы везде одно твердили:

— Не пустим воевать ни мужиков, ни парней! И на сходку не пустим.

А старики из богатых кержаков прямо заявляли:

— Не надо нам никакой власти. Наши отцы жили здесь, в Белокудриной, без царских чиновников, никакой власти не признавали. И мы проживем без городских властей.