Александр Морозов - Центр

Предстояло собраться в командировку и собраться с духом, в бодром состоянии духа отправиться на Симпозиум, на котором соберутся представители далековато отстоящих друг от друга наук: лингвисты, биологи, математики и, вероятно, прочая, прочая, прочая. Соберутся, чтобы несколько дней обсуждать, стоило ли это делать. Стоило ли им съезжаться вместе, есть ли у них общий язык, а если нет, то могут ли они такой язык тут же и выработать, создать, и, самое главное, возможно ли на этом языке говорить о каких-то общих проблемах. Ставить общие задачи. Задачи, которые, как выяснилось, если их формулировать на частных языках — тех же лингвистики, биологии, математики и прочая, — похоже, решению не подлежат.

Хорошая работа предстояла Карданову. Ради такой работы стоило настроиться, подсобраться… Но и этого не удалось. Ему позвонил Клим Данилович Ростовцев. Конечно, не телефонный разговор. Приезжайте в Институт. Где-нибудь устроимся. Да хоть в приемной у Сухорученкова. Региночка по старой памяти чайком побалует.

Встретились. Устроились. Региночка побаловала чайком. А после того как докончили чаепитие и разговор и тихо-спокойно разошлись, так что Витя себя уже на выходе из Института обнаружил, так он с ходу и возопил (про себя, конечно, дабы прохожих не травмировать): «Господи, твоя воля! Ты меня видишь, я тебя нет, потому как веры не дано, окаянному. Но ты меня видишь. Пошто смущаешь, пошто во искушение вводишь, в смуту кидаешь? Сделай же так, чтобы хоть как-то…»

Таким образом, возопил Карданов не только про себя, то есть неслышимо, но и неразумно, без складу и ладу логического. Что долго говорить, случившийся бы рядом ученый народ вмиг бы отметил с особым удовольствием, что вот, мол, коллеги, перед нами классический случай: объект, находящийся в стрессовом состоянии.

Игру, которую полгода назад затеяла с ним Екатерина Николаевна, похоже, собирались подхватить другие люди. Подхватить, продолжить на высшем теперь уже уровне.

Пришел человек на работу устраиваться. Ему сообщили, что ставка есть, но только младшего научного сотрудника, не по его годам и квалификации вроде бы. Когда он сказал, что, ладно, согласен и на эту должность, что ставки, мол, приходят и уходят, а важно начать, а там видно будет, по работе, мол, и честь, то тут ему ничего уже не сказали. Из того, что разобрать можно. А всякого другого, нечленораздельного — этого, конечно, вдосталь говорилось.

А спустя полгода встречает человека бывший его начальник и сообщает: ставка есть, и не младшего научного, а та самая, ведущего экономиста, которую он, человек-то, и имел в виду, когда зимой этой к Яковлевой в сектор пришел. Ставка есть, но не об этом сейчас речь стоит вести.

Человек, понятное дело, молчит. Откуда ему знать, о чем же еще, если не об этом. Наверное, другие есть, которые знают. И бывший его начальник как раз, похоже, к этим другим и принадлежит.

А бывший начальник, Ростовцев по фамилии, излагает далее, что информационное обслуживание научно-исследовательских работ в экономической науке не на том уровне находится. Секторы информации двух госплановских НИИ в настоящем своем виде — это просто кустарщина, капля в море, отсталость и кошкины слезы как по количеству информации, которую могут они охватить, так и по методам ее обработки. И реальные информационные нужды ученых экономистов удовлетворить эти секторы никоим образом не в состоянии. Так что ученые экономисты в практике своей работы с возникающими у них вопросами на эти подразделения не очень-то и рассчитывают. А разыскивают необходимую им информацию, кто как умеет, тратя на это немалое количество своего высокоученого — не говоря уж о том, что и высокооплачиваемого — времени.

И чтобы поднять информационное обслуживание на современный уровень так, как виделось это Ростовцеву еще лет десять назад, когда еще он в Институте работал, нужно объединить секторы двух Институтов. И не просто приплюсовать арифметически, а расширить и реорганизовать, словом, создать один мощный, оснащенный современной вычислительной и оргтехникой ОНТИ. О т д е л н а у ч н о - т е х н и ч е с к о й и н ф о р м а ц и и. А кому этот ОНТИ будет подчиняться — одному Институту, или другому, или непосредственно Госплану — это дело десятое.

А теперь — времена-то прокатились, как им и положено, но не по всем с одинаковым прижимом, — человек по фамилии Ростовцев так прямо и заявил человеку по фамилии Карданов, что во главе будущего мощного ОНТИ должен встать некто инициативный, с широким кругозором и образованием, не просто разбирающийся в новой, набирающей сейчас темпы дисциплине — информатике, следящий за всеми достижениями и новациями в этой области, но и имеющий собственную позицию и оригинальные идеи. Ростовцев не только прекрасно помнил, оказывается, деловые качества Карданова и по-прежнему ценил его образовательный и научный потенциал по прежней совместной работе, но упомянул и некоторые его публикации в последние годы. Для Карданова все это явилось неожиданностью, приятной, конечно, но по темпу беседы задержаться и понежиться на положительной эмоции оказалось невозможным. Ростовцев, скоротечно обрисовав сопутствующие соображения, не задерживаясь, изложил и вывод: ни завсектором информации одного НИИ, ни врио завсектором другого Гончарова Екатерина Николаевна на эту должность совершенно не подходит. И это не только его точка зрения, но и вполне сложившееся мнение компетентных кругов. А подходит и даже просто-напросто по всем параметрам и соображениям именно он, Виктор Трофимович. Хотя вот это уже есть пока только его, Ростовцева, мнение. Которое он, правда, от компетентных кругов не только не скрывает, но, напротив, всячески разъясняет и пропагандирует.

Когда Дима вошел в прихожую, то услышал два голоса — мужской и женский. Матери дома не было, она только заехала за продуктами и засветло вернулась на дачу. И он заспешил в дальнюю комнату, откуда доносились эти два голоса, не воркующие, нет, а резкие, злые, перебранка не перебранка, а выяснение отношений, к скандалу близящееся, двух надоевших друг другу людей. Не в одинаковой, правда, степени надоевших.

Можно было разобрать, что мужчина уговаривает женщину еще выпить, устало и нервно бубнит одно и то же и что не выпивка ему важна, это тоже сразу понятно, а другое, а женщине надоело э т о д р у г о е, и надоел он сам, и она хочет уйти, и не понимает, что она у него забыла и почему вообще здесь находится.

Голоса поднялись на высокую ноту, и когда он почти ворвался в комнату, то застал картину, явно уже неэстетичную.

Брат Анатолий, исчерпав средства убеждения, прибегнул к последнему средству, к принуждению, и ухватил вырывающуюся женщину за руку. Вернее, за рукав жакетки, которая распахнулась на женщине, потеряла вмиг пуговицу, освобожденно покатившуюся под стол, и вся перекосилась, скособочилась. Неэстетично. Не страсти здесь разыгрывались, а полупьяная бестолковщина кружилась, куражилась, напоследок приседая и хлопая крыльями, как филин ополоумевший. Не интересная никому уже, даже и Толику-то самому. Просто женщина первой пришла в себя, первой собралась и вырваться порешила.