Николай Балаев - Ураган «Homo Sapiens»

Виденья наплывали и таяли. Умка поднимался и брел дальше, интуитивно понимая, что жизнь не покинет его, пока он движется.

Утром Золотарьков собрал охотников и специалистов. Собственно, специалисты — зоотехники и ветврачи, как всегда, были в тундре, в бригадах оленеводов. Пришли охотники, механик и завскладом.

— Людоед в поселке, — сказал Золотарьков. — Решаем — что делать?

— Дежурство надо установить, — сказал механик.

— Как с оружием? — спросил Золотарьков у кладовщика.

— В наличии две старые винтовки и карабин «Медведь».

— А что с техникой? — Золотарьков повернулся к механику.

— Вездеходы в тундре у оленеводов. Из тракторов одна «наташка» на ходу. «Сотка» зарезана, вы же знаете, там дизель только в утиль годится, три раза перебирали.

— Знаю. Готовь ДТ-54, «наташку».

— Да куда ей в торосы, Исак Наумыч?

— Зачем в торосы? Пустим по краю поселка, патрулировать у льдов. Посадим охотников, пусть охраняют. Так, Егор?

— Пусть охраняют, — Егор пожал плечами.

— То есть как — «охраняют»? Ты и будешь.

— Не буду, — сказал Егор. — Не придет он больше в поселок.

— О-хо-хо! Любите вы, охотники, байки сочинять. Объясни — почему?

— След я смотрел. Ранен он в правую переднюю лапу. Пришел за помощью, ясно. Он бы и девку не тронул, не испугайся она… Да, не придет. Вот и Питычи так думает.

— Следопыты! — закричал Золотарьков. — Могикане! Людоед объявился, а они «пришел за помощью!» Его срочно уничтожать надо, пока еще бед не натворил, а они сожалеют — «ранен»! Кто его ранил, скажи на милость?

— То разговор особый, — сказал Егор.

Золотарьков умолк, долго и внимательно смотрел на старого охотника, потом тихо сказал:

— На материк пора бы тебе, Егор Михалыч. Фантазии одолевать стали. — Он повертел растопыренными пальцами у виска. — Чего доброго, с людоеда на кого из людей вину переложишь.

— И переложу, — кивнул Егор.

— Так? И-и-интересно. И кто, если не секрет, виновен?

— Ты, Наумыч. По твоему научению медведя Семен стрелил.

— Вот! — Золотарьков хлопнул ладонью по столу. — Я так и думал — под меня залезешь. Ну — фантазер, ну — сказочник! — Он пригнул голову, потом вытянулся через стол и почти просвистел сквозь зубы: — Не заговаривайся! Чем докажешь?

— Нечем, — Егор вздохнул. — Только твоим, Наумыч, да Семкиным признанием.

— То-то! — сказал торжествующе Золотарьков и осел в кресло. — Но я не дурак — на себя твои домыслы наматывать. А Семка… дай бог, если через полгода из больницы вылезет. А вылезет, так… — Золотарьков снова покрутил пальцем у виска. — Так со справкой. И посуди сам: какая вера человеку, если он бывший уголовник, да еще со справкой?.. Так-то, Егор Михалыч… И чем здесь фантазии городить, лучше с Питычи прошли бы по следам, пресекли людоеда. Вас прежнее начальство рекомендовало как самых опытных охотников, а вы боитесь в лед нос сунуть. Так, Питычи?

— Не так, — сказал Питычи. — Нэнэнэкай, ребенок, в лед можно пускать, директор?

— Ты что, старый? Зачем ребенку в лед?

— Пыравильна, я сытарый. Писионер. Са-авсем как ребенок. Тут слабый, — Питычи потрогал через кухлянку мускулы на руке, затем, подражая директору, с серьезным лицом покрутил пятерней у виска: — Тут тожа…

Дверь распахнулась, и в кабинет стремительно шагнул председатель старательской артели, стоящей неподалеку от совхоза на оловянной россыпи. Это был Джанибек, краснодарец, широченный в плечах и тонкий в талии джигит, упакованный в новенькую коричневую бекешу.

— А-я-яй! — сокрушенно сказал председатель. — Какой бэда… Пожалуста говори, дырэктор, что делать. Вэздеход и я в твоем распоряжении.

— Вот! — Золотарьков показал на него пальцем. — Учитесь приходить на помощь! Все свободны. Механик, через час трактор должен курсировать вдоль поселка. Охотников выбери из любителей и пошли на склад за оружием. Нарезное, под расписку. Кладовщик, выдать обе винтовки, ракетницы. После обеда разработаем план охраны поселка на ночь: график дежурств, освещение. Да, чуть не забыл… — Золотарьков взял телефонную трубку: — Почта? Да, я. Связи с райцентром так и нет? Безобразно работаете…

Питычи и Егор вышли из кабинета последними, остановились у барьера, за которым секретарь-машинистка Верочка с мокрыми глазами и покрасневшим носиком тюкала в клавиши пишущей машинки длинным пальчиком.

Из кисета с расшитой бисером сценой морской охоты на кита Питычи вытащил два газетных листика, насыпал махорки себе и Егору.

— Упредил с телефоном, — усмехнулся Егор. — Но ништо…

— …Такой случай, дарагой, упустим! — донеслось из-за двери. — Потомки в девятом колене не простят!

— «Дарагой, дарагой»… А узнают?

— Пусть узнают. В чем дело? Людоед кушает хороших людей, надо их спасать… Мне эта шкура во как нужна! Кооператив не могу трехкомнатный пробить — она пробьет.

— Сотка у нас зарезана, — сказал Золотарьков.

— Да я тэбэ из сотки конфэтку сделаю. Ну? Новый дизель поставлю. Ну? Чего молчишь, дырэктор? Тогда проси сам — что надо?

— Дизель — прекрасно. Но это все — им . А мне ?

— Понял, дырэктор… Маладэц, цэпкий… Что хочишь?

— Гм… Музыку хочу. Японскую. А? За квартиру и риск — мелочь.

— У-у-у! Как говорят оленэводы — какомэй! — о-го-го!

— Ну, шкурку отправить помогу: у меня в райотделе приятель старинный, своей почтой, без досмотров, организует. Ну?

— Идет, дырэктор! Но тогда стреляем любой мишка.

— Ладно. Езжай один, со своим водителем, наших — никого. Вертанись кругом поля с торосами, они вечно на дальнем краю бродят. Карабин есть?

— А как же? В тундре без оружия?!

— Сейчас скажу, чтоб и «Медведь» со склада выдали. В два ствола легко возьмете.

— Э-э, дырэктор, спасыба!

— Не ори! Стены прежний хозяин понастроил — на улице за версту слышно…

— А ему, прежнему, своих слов бояться не надо было, — вслух подумал Егор и кивнул Питычи: — Пойдем…

Охотник давно слышал легенды о председателе старательской артели. Славился Джанибек тем, что в новой гостинице районного центра, хоть и появлялся там редко, но круглый год держал втридорога оплаченный номер. Ключ возил с собой. И в тот номер никого не селили без его ведома. Он оставался неприкосновенен даже в непогоду, когда местный аэропорт закрыт, а пассажиры, среди которых и женщины с детьми, ночевали в коридорах. Еще прославлен был тем, что не ел свинины, а любого работника артели безжалостно выгонял за провоз в артель даже, как шутил народ, «поросячьего запаха». И еще множеством граней характера славился лихой джигит.

Но руководители района смотрели на блеск этого «алмаза» прищурившись, ибо Джанибек славился и тем, что руководимая им артель ежегодно перевыполняла план. Вот и еще одно славное дело затеял кипучий председатель. Наверное, хватит.