Самуил Гордон - Избранное

Когда он задержал ее теплую маленькую руку, ему показалось, что Зина колеблется, не пригласить ли его к себе, и зависит это только от него. Она ждет, когда он первый заговорит об этом. И Гарбер неуверенно сказал:

— Ты, как я вижу, сильно боишься своих соседей.

— С чего вы взяли?

— Не бойся ты их так, мне, наверное, не пришлось бы лезть через ворота.

Зина молчала.

— А что было бы, если бы, например, вдруг пошел дождь, ливень? Тоже не пустила бы меня в дом?

— Вам это очень важно знать?

— Все же…

— Можете быть спокойны, я не оставила бы вас мокнуть под дождем. Отдала бы вам ключ от комнаты, а сама ушла ночевать к подруге. Она живет недалеко.

Как неосторожно было с его стороны заводить с ней такой разговор! Гарбер не скрывал от себя, что хотел испытать ее. А получилось, что испытала его она. Догадывается ли хоть Зина, как дорога ему стала после такого ответа? Он не уверен, не закончилось ли бы это знакомство так, как с Таисией, пригласи его Зина сегодня к себе. Он, наверное, не сошелся бы с ней, а если бы и сошелся, то все равно не простил бы ей этого, никогда не забыл. Всю жизнь мучил бы себя и ее.

— Ты хорошо знаешь дорогу, не заблудишься?

На этот раз Гарбер уже не сомневался, что сказала она так не случайно.

Случайностью было, что попал он к воротам, ибо не заметил бы, куда идет, уведи его дорога даже к горным седлам.

Железные ворота с острыми прутьями поверху были на замке. К тому же они были сплошь гладкие, без единого выступа. Александр смерил их взглядом и отступил на несколько шагов. Глубоко вздохнув, разбежался и, оттолкнувшись изо всех сил, взлетел вверх. Ему не хватило нескольких сантиметров, чтобы ухватиться за острые прутья наверху. Не удалось ему ухватиться за них и с третьего раза. Гарбер уже хотел было отступить и пойти к другому входу в санаторий. Для этого надо было подняться в гору и сделать довольно большой крюк. Но вахтер может его не впустить. У него нет с собой курортной книжки и нечем подтвердить, что он из этого санатория.

Как бы то ни было, но Гарбер сделал еще одну попытку, и ему удалось ухватиться одной рукой за средний прут. Держась за него, забрался на ворота. Спрыгнул оттуда легко, даже не разметав широко рук.

Стоя уже по ту сторону, Гарбер представил себе, как утром, придя сюда, Зина будет разглядывать ворота и, наверное, не захочет поверить, что он сумел на них забраться. Если пожелает, он сможет проделать это и в ее присутствии.

Камушек, брошенный в открытое окно палаты, не разбудил Зайцева, и рыцарю Александру Гарберу пришлось дожидаться утра, когда откроют двери корпуса, на голой скамье, возле клумб, откуда впервые он увидел ту, кого искал всю жизнь. Она стояла наверху лестницы, освещенная ярким солнцем. А чувство, которое порой проникает глубже и видит дальше, чем ясный разум, подсказывало ему, что Зина та, кого он искал всю жизнь и на всю жизнь.

Зина долго не отходила от окна. Ей все еще казалось, что тот, кому она сегодня впервые сказала «ты», отсюда не ушел, кружит где-то здесь поблизости или сидит и ждет ее в садике, не придет ли она к нему. Зина никак не ожидала, что с ней может такое случиться. Сколько прошло с тех пор, как они познакомились? Неужели всего три дня? Ей самой не верится. Чтобы она так быстро сдалась! Ее соседей, если бы они увидели ее с новым знакомым, это не удивило бы. Как можно устоять перед таким молодым и красивым мужчиной! Они бы наверняка не поверили ей, что ослепил он ее не молодостью и красотой. Какой он молодой, если старше ее бывшего мужа на целых пятнадцать лет и старше ее почти на двадцать. Он, наверное, прав. То, что происходит между ними, — не любовь, это нечто иное, более возвышенное, непонятное. Он еще не подобрал для этого подходящего слова и вообще не знает, можно ли дать этому имя. Любовь, считает он, слишком обыденное, слишком простое слово.

Теперь Зина уже не сомневалась, что если бы увидела сейчас перед собой Александра, то выбежала бы к нему, не боясь, видят ли это соседи. Александр увел бы ее назад, посадил бы возле себя на ту же скамью, взял бы за руку и, перебирая ее пальцы, продолжал бы рассказывать про свою жизнь. Но она не поймет, почему Гарбер был так строг к себе, чуть ли не во всем обвинял прежде всего себя, а она чувствовала, что это не так, как он говорит. Она вообще не понимала, чего вдруг стал он сегодня исповедоваться перед ней, да так откровенно, как будто стоял перед собственным судом. Быть может, хотел завоевать ее доверие, пусть-де видит, что он от нее ничего не скрывает?

Из того, что Гарбер, сидя с ней сегодня в садике, рассказывал о себе, более всего удивила Зину история его разрыва со второй женой, матерью двух его детей. Приглядись он к ней повнимательней, когда рассказывал об этом, то наверняка заметил бы ее растерянность. Если бы знал он, как похожа поведанная им история на ее разрыв с мужем…

Зина притворила окно.

Как странно. Прежде она никогда не замечала, что будильник на столе так громко отсчитывает мгновения. Она накрылась одеялом с головой, но это все равно не заглушило тиканья часов. Наконец она слезла с постели, спрятала будильник в шкаф и плотно закрыла дверцу.

Проходя мимо окна, она увидела, как кто-то стоит напротив. И в то же мгновение поняла, что ей просто померещилось. Никого там не было. Это ветер, набежавший с гор, раскачал фонарь на столбе, и тени метались по улице. Вскоре, уже лежа в постели, она услышала, как подозрительно зашумели деревья.

Подняла голову с подушки. Испуганный ее взгляд пробежал по потемневшему, но все еще усыпанному звездами небу.

— Только бы не было дождя, — произнесла она словно мольбу и, будто зависело это от нее, при каждом порыве ветра повторяла: — Только бы не было дождя.

Когда, проснувшись, она увидела в окне ясное солнце, сухие крыши, то вздохнула с облегчением. Стало быть, ей только приснилось, что шел дождь. Кто был тот молодой человек, кто прятался с ней под одним зонтом?

Долго ломать над этим голову она не могла, ибо вспомнила вчерашний рассказ Александра о его разводе. Как похожа эта история на ее собственную. Почему она сразу не сказала о ней Гарберу, если для него это так важно? Неужели молчала потому, что испугалась, будто может навеки потерять его? Но это ее не остановит. Коль скоро для него это так важно и он придает этому такое значение, то сегодня она ему все скажет.

Да. Сегодня же скажет.

Но когда Зина в условленный час — в пять часов вечера — пришла в садик и застала там Александра без мольберта и даже без альбома, она тут же поняла, что с Гарбером случилось что-то очень серьезное и что ни одно слово из того, что она собиралась сегодня ему сказать, до него сейчас не дошло бы. Он смотрел на нее рассеянно и растерянно, словно чувствовал себя перед ней виноватым и не знает, как оправдаться. Не случилось ли что-то, из-за чего он должен уже сегодня уехать? Зину это испугало, хотя, идя сюда, против собственной воли, она думала о том, что для нее было бы, наверное, намного лучше, если бы они расстались. И еще она подумала: ей было бы легче все пережить, если бы он перешел в другой санаторий, в самый дальний от них, на другом берегу озера.