Владимир Дудинцев - Повести и рассказы
- Название:Повести и рассказы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Профтехиздат
- Год:1960
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Дудинцев - Повести и рассказы краткое содержание
Повести и рассказы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Не много ли? — Снарский заложил руки назад, любуясь Ниной; сдержанная радость все сильнее подогревала его, он начал краснеть.
— Я говорю, не много ли? — закричал он.
Нина, ничего не понимая, внимательно посмотрела ему в глаза.
— Умеешь читать? — дядя Прокоп подошел к ней сзади, взял за обе руки и, повернув, поставил лицом к Собору. — Гляди, гляди лучше! Выше!
Нина увидела наконец буквы на выступе Собора. Вырвалась из рук Снарского, засмеялась.
— Как не стыдно! Я так жду, а они здесь шутки разыгрывают. Где образцы? Рисунки?
— Все получишь. Не торопись. Принесут тебе и камни и рисунки.
— Кто поднялся?
— Кто? Его с нами нет. Он придет завтра.
На следующий день с утра мы приготовились к встрече Мусакеева. Настя сварила обед на семерых. Горные цветы — подарок пастуха — она разложила в тазу с водой и поставила в углу на лавке.
Мусакеев пришел, слегка прихрамывая, с тяжелым мешком на плече, и в мешке гремели камни. Я заметил на руке у него широкую коричневую ссадину — через всю кисть.
Нина выбежала ему навстречу. Сама развязала мешок, стала выбрасывать серые и розовые куски гранита. Опорожнила мешок до половины и вдруг выпрямилась, держа в руке овальный оливковый голыш.
— Рисовал? — и замерла над Мусакеевым.
Я даже не понял, ужас или радость были в ее потемневших глазах.
Мусакеев, спокойный, держа руку на пряжке, смотрел на нее снизу вверх.
— Рисовал, — ответил он. — Чертил.
И достал из кармана бумажную трубку. Нина развернула чертеж и с любопытством посмотрела на Мусакеева,
— Ты чертил?
— Я.
Нина еще раз мельком взглянула на него и забыла все — стала рассматривать чертеж. Задумалась. Вдруг глаза ее засняли, брови взлетели. Она улыбнулась овальному голышу, улыбнулась горам, Снарскому, бригаде, Мусакееву.
— Аллювий, — сказала она и повторила, дирижируя голышом: — Ал-лю-вий!
— Это что же такое? — Снарский наклонился к чертежу, надевая очки.
— А это вот что: завтра с утра вы отправляетесь на шестидесятый километр и звоните по телефону. Пусть Прасолов высылает лошадей. Куда же ты уходишь, Мусакеев? Останься — ты нам праздник принес!
Мусакеев послушно сел на камень. Прокопий Фомич вспомнил о чем-то и ушел в избу и больше не показывался.
Мы пошли за ним.
— Спасибо, Мусакеев, — услышали мы голос Нины. — Возьми этот голыш себе на память. Ему миллион лет, и стоит он миллион рублей.
— Спасибо, — коротко ответил Мусакеев.
— Ты хорошо чертишь. Сколько классов окончил?
— Семь.
— Это на Соборе ты так изранился? — спросила Нина помолчав.
— На это не нужно смотреть.
— Наверно, когда писал эти буквы? — спросила Нина тихо. — Зачем?
— Я думал: буду приходить и смотреть на них.
Наступило молчание.
— Вот зачем, — сказал вдруг Мусакеев. — Чтоб знали, что камень оттуда. В городе могут не поверить. Вы скажете: есть доказательство.
— А почему именно это слово? Лучше бы свое имя.
— Мое слишком длинное. А вы хороший человек.
— Вот теперь ты принес мне чертеж… — Нина смутилась. — Вы принесли. И Собор мы теперь взорвем…
— Очень хорошо. Я знал.
— Зачем же написал?
— Пусть будет один день. Пусть пять минут. Дольше не нужно: я сам взорву — мне обещал Снарский.
Опять наступила тишина. Было слышно, как Снарский дышит через трубку.
— Нет, нет, вы никуда не уйдете! — быстро проговорила вдруг Нина. — И потом — вы ведь член нашей семьи. Мусакеев, пойдемте, я вам покажу одну интересную вещь.
Они вошли в избу, Мусакеев посмотрел на свои цветы и остановился у дверей.
— Идите сюда, — Нина подвинула ему лавку. — Садитесь.
Она принесла из-за занавески трубку ватмана, развернула на столе. Мы столпились вокруг нее.
— Тетя Настя, дайте нам ножницы! — она села рядом с Мусакеевым. — Смотрите, Мусакеев, это ваш пласт галечника, — карандашом она быстро нарисовала на чертеже несколько кружочков — один над другим — там, где жирная линия оползня давила на Собор. — Вертикальный пласт. Тот, что вы видели там, наверху.
Затем Нина провела от подножия Собора вправо вниз изогнутую, как корытце, линию. Вниз! Я услышал, как Снарский засопел у меня над плечом. И вдруг ножницами Нина быстро разрезала чертеж по этой линии — вверх над Собором — на две части.
— Теперь смотрите все! — она передвинула Собор по линии разреза вниз, и он лег горизонтально. — Видите: получилась новая река и новый берег! С галечником! Так было несколько миллионов лет назад. Начался сдвиг. Вот здесь, внизу, гранит не выдержал, треснул, и родился наш Собор и поехал вверх — едет, едет, слабые породы оттесняет… И вот стоит теперь на месте…
— Пока мы не попросим его удалиться! — заключил Снарский. — Золотая голова!
Через день Нина уехала. Мы молча стояли у поворота, глядя вслед трем всадникам — Снарскому, Прасолову ней.
— Сумеют отстоять? — спросила Настя. — Ребятки, а?
— Сумеют, — коротко ответил Мусакеев; сжал губы, ударил палкой по камню и пошел, не прощаясь, прочь за поворот.
Собака молча поднялась и затрусила за ним.
Две недели из города не было известий, и Настя начала беспокоиться. Но вот однажды утром к нам в избу вошел пожилой киргиз в лисьей шапке, с кнутом в руке. Увидев нас, он радостно закричал, заговорил по-киргизски, протягивая каждому мягкую руку. Мы ничего не понимали. Гость засмеялся, ткнул себя пальцем в голову и сказал:
— Мусакеева отец.
— А-а! — закричали мы, и опять начались рукопожатия. — Хороший сын у вас.
— Взрывником хочет, — он посмотрел на Настю. — Возьмешь его учить?
— Возьмем! — закричали мы. — Возьмем обязательно!
Затем Мусакеев-отец поманил нас пальцем, повел на площадку перед Собором.
— Юрту ставить будем! Здесь и здесь.
На следующее утро, когда мы проснулись, перед Собором уже стояли четыре юрты. Колхозники приехали нам на помощь — долбить в Соборе штольни для взрывчатки. Пришел и Мусакеев. Весь день он водил нас по этому войлочному лагерю — от костра к костру, от земляка к земляку. Мы рассказывали о будущей железной дороге, о Соборе, и везде нас угощали «максимом» — крепкой мучнистой брагой. А ночью вернулся из города Прокопий Фомич и привез каждому из нас прощальный привет от Нины и особенный привет Мусакееву. Нина уехала в Москву.
Началась знакомая веселая работа. От зари до зари в гранитном теле Собора стучали буры и молотки. Один за другим приходили каменные караваны со взрывчаткой.
Через месяц все было готово. Еще три дня, и мы спустили в каменную галерею тяжелые бумажные пакеты — зарядили Собор — и попрощались со своим жильем. Колхозники свернули юрты, караван тронулся, и мы отошли на километр, оставив у Собора Снарского и Мусакеева.
Дядя Прокоп не забыл своего обещания. Через четыре часа мы увидели их обоих. Они шли к нам, разматывая две бухты тонкого белого провода. Оставив лошадей на площадке, все побежали, стали карабкаться на скалистые выступы, повыше, чтобы увидеть гибель Собора. Прискакал Прасолов и с ним несколько инженеров с участков. Потея, блестя глазами, отшучиваясь, начальник взобрался вместе с нами на самую высокую скалу. Снарский присоединил два провода к маленькому ящику, повернул несколько раз ключ — завел пружину — и, солидно кивнув, передал машинку Мусакееву. Поднялись бинокли. Наступила тишина.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: