Исаак Гольдберг - Гармонист

— Не сдюжил мужик, без памяти был. Неужто за это судить! Да Сергуша его за обиду-то простит! Непременно простит!

— Не станет суд Сергея-то слушать. Тут дело не личное...

Степанида вздыхала, охала и всплескивала горестно толстыми руками.

А с некоторых пор она задумалась. И как-то сначала робко, а потом уверенней затвердила:

— Научили это его... Подговорили!

— Кто же такие?

— Мало ли лихих людей... Может, супротивник какой Сергуши... Завистник. Может, вот Никон этот, Старухин, гармонист...

Имя Никона было Степанидой произнесено. И скоро оно докатилось до Зонова и до Баева. Зонов возмутился. Несмотря на все невероятие этого подозрения, Зонову показалось, что Никон мог выкинуть такую гадость. Он помнил ревнивые разговоры Никона о Баеве, помнил, что парень был уязвлен и пришиблен появлением лучшего, чем он сам, гармониста. И он почти поверил словам Степаниды.

Чтобы лучше удостовериться, он разыскал женщину и без всяких обиняков потребовал у нее:

— Рассказывай, как Старухин подбивал мужика на драку.

— Да мне что рассказывать-то! — обеспокоилась Степанида, увиливая от прямого ответа. — Наговаривал, видать, парнишка... вот так оно и было.

— Нет, ты толком говори! Как он, Старухин, наговаривал, когда?

Степанида смутилась. Про Никона она сболтнула зря, наобум. А теперь вот выходит такое дело! Она напрягла всю свою изворотливость и вдруг обрадовалась. Она вспомнила тот вечер, когда шли они с Покойником с собрания злые и посрамленные, и когда встретил их Никон и стал разговаривать. Она по своему вспомнила слова парня и уцепилась за них.

— Да вот, товарищ, — захлебнулась она. — Вот, миленький, как это дело было! После собрания того проклятущего шли мы с Сергей Нилычем, а парень, Никон-то, подошел и зачал уговаривать. Вот, мол, родной племянник, а не посовестился кровного дядю всенародно всяко страмить! Разве это, говорит, мыслимо так? Да за это проучить надо! За это, говорит, прямо голову оторвать следует!.. Сергей Нилыч говорит: не твое, мол, дело. А у самого, видать, думка запала. Ну, трезвый-то он сдерживался, а как выпил лишнее, в голову ему и ударили слова парня...

Зонов пристально посмотрел на Степаниду. Толстая, дряблая она была неприятной и жалкой. Ее глаза прятались от его взгляда, бурый румянец покрывал ее трясущиеся щеки.

— «Врет?» — подумал Зонов. — «А, может быть, и кой-какую правду говорит...»

— Врешь! — сказал он сердито. — Не-зачем было Старухину подстрекать твоего Сергея Нилыча!

— Да как же не-зачем!? — уверенней ухмыльнулась Степанида и посмотрела на шахтера хитро и даже вызывающе. — Дак ведь Сергуша ему, Никону, поперек горла встал! Такой ладный, гармонист распрекрасный, парню до него не дотянуться! Рядом поставить, так Сергуша орел, а тот куренок общипанный...

— «Похоже на правду!» — промелькнуло в голове Зонова.

Баев сразу отверг всякие подозрения против Никона.

— Чепуховина! — махнул он рукой. — Придумали тоже, чтоб парень, рабочий, шахтер молодой на такую пакость пустился! Да он, если бы сердился на меня или обижался, так сам попробовал бы...

— С тобой, Баев, попробуешь! — смеясь, возражали шахтеры. — Ты вот какой, а он вон какой!..

— Нет, — не согласен я, — настаивал на своем Баев, — не согласен, что Старухин тут замешан... Просто дядя мой разлюбезный залил глаза до невозможности и полез ни за что, ни про что.

Когда пришел Зонов и рассказал про свой разговор со Степанидой, Баев все-таки остался при своем.

— Бабенка путанная, — отозвался он о Степаниде. — Мужик треплется с ней зря, не нравится она мне. Неверная она, хитрая... Наболтала, поди, на парнишку.

— Похоже на правду, Баев. Старухин очень тебе завидовал. Ты ему его комерцию попортил. До тебя он первым гармонистом считался, а ты его переплюнул.

— А его самого допытывал? — спросил Баев.

— Разве он сознается?

— Тут дело не в словах. Можно по роже да по глазам узнать.

— Я поговорю.

— Нет, слышь, — оживился Баев, — давай я сам с ним потолкую! Гони его ко мне в палату. Или вот я послезавтрева выпишусь, так сам разыщу...

— Стоит ли тебе путаться? — неуверенно возразил Зонов.

— Стоит, брат! Честное слово, стоит!..

И в тот же день, как вышел из больницы, Баев вечером пришел к Никону в барак и позвал:

— Пойдем.

— Куда? — смущенный появлением Баева, спросил парень.

— Бить тебя буду! — рассмеялся Баев, пытливо вглядываясь в Никона.

— Ну, скажешь! — ухмыльнулся тот. — Меня бить за что?

— Не за что, скажешь?

— Не за что! — убежденно тряхнул головой Никон. И голос его звучал бодро, и не было в нем никакой фальши.

— А мне, парень, — сказал Баев, когда они вышли из барака и направились вдоль улицы, — мне тут такое толковали, что ты это дядюшку моего беспутного, Покойника, подговорил разукрасить меня!..

— Что ты?! — испуганно вскричал Никон. — Да за что же? Что ты?!.

— Мне тоже думается, что не за что. А вот указывают на тебя...

Никон огорченно глядел на шахтера и губы его вздрагивали. Жгучая обида охватила его. Как же это так случилось, что на него взвалили такое обвинение?

— Напрасно ты веришь, если так говорят... — хрипло произнес он и отвернулся от Баева. — Напрасно.

Баев с удовлетворением вслушался в пресекающийся голос Никона, оглядел его с ног до головы — понурого, пришибленного и огорченного, и дружески положил ему руку на плечо.

— Брось! Не верю я... Если бы я верил, неужели я стал бы с тобой об этом говорить?.. Не верю, и все!

— Мне обидно... — вздохнул Никон. — Я понимаю, что тебе натрепали. А у меня и в голове-то не было подускивать на тебя Покойника или самому что худое сделать... Правда... — Никон осекся. Баев удивленно поглядел на него.

— Правда... — с усилием продолжал парень. — Неловко мне было, что ты меня лучше играешь, да что тебя все хвалят... Завидно...

— Ну... — скривился Баев, — тебе подучиться, так ты не хуже моего начнешь зажаривать...

— Я знаю! — оправился Никон. — Поучись бы я как следует, так то ли было бы!.. Только не приходится учиться... Работа мешает...

— А я, думаешь, не работал? Брось! работа помешать не может... Ну, да не в том дело. Значит, не при чем ты в глупости, которую на моей голове дядя сотворил? Вот и все...

— Если не веришь...

— Не верил бы, говорю тебе, не стал бы тебе этого говорить.

Они прошли еще немного по улице. Потом Баев остановился.

— Мне тут заворачивать надо. Пойду... — сказал он. — А ты знаешь, Старухин, что я тебе скажу, ты поговори-ка с Зоновым.

— О чем?

— Да о том же... чтоб зря трескотни не было. Он парень на ять, с ним надо по совести и прямо...

Покойника выпустили. Баев сходил к следователю, сбегал еще кой-куда и договорился, чтоб мужика оставили в покое.