Владимир Малыхин - Наследник

улиц стояли одноэтажные и двухэтажные дома-избы, сложенные из могучих, закопченных от времени

бревен, тянулись высокие и глухие дощатые заборы с тяжелыми дубовыми воротами, попадались и

старинные особняки кирпичной кладки с палисадниками, дворовыми службами и резной чугунной

решеткой. "Типичный купеческий посад,- думал Виктор, — поглядывая по сторонам, — но где же тут

разместился мой родимый орденоносный заводик? " — Он увидел завод неожиданно, свернув с

центральной улицы в сквер на крутом берегу небольшой замерзшей речки.

Перед его глазами на противоположном берегу открылась впечатляющая панорама. Над

заводскими корпусами возвышались высокие трубы, там и тут пересекались узкоколейные

железнодорожные ветки. До Виктора доносились размеренные глухие звуки, похожие на вздохи

огромных кузнечных мехов.

Дышит, — подумал Виктор. — Силища!".

...В отделе кадров уже знали, что из Москвы в распоряжение дирекции филиала откомандирован

на работу сменный мастер инструментального цеха Дружинин. Начальник отдела кадров, седая

женщина, слишком долго читала и просматривала документы Виктора, незаметно разглядывая его

через круглые стекла роговых очков, потом оторвалась от бумаг и со вздохом проговорила:

— Я с Георгием Николаевичем проработала много лет. . Настоящий был большевик, крепкий...

— Спасибо, — тихо сказал Виктор.

— Вы еще не были у него? — спросила женщина.

— Нет еще... я хотел узнать, где это. — Мы наблюдаем за его могилой, там всегда порядок.

— Спасибо, — поблагодарил Виктор.

В тот же день с Виктором пожелал встретиться директор завода, который тоже тепло вспомнил его

отца и сказал, что будет рад, если Виктор Дружинин закрепится здесь надолго.

— Перспектива у нас — дух захватывает! — говорил директор. — Будем расширяться,

реконструироваться, внедрять новую технологию. Поле деятельности у тебя будет здесь широченное.

А ты видел наш заводской поселок? Не видел?! Увидишь! Но это, брат, только начало. Мы здесь

соорудим, как писал Маяковский, город-сад. — Директор вышел из-за стола, прошелся по кабинету и

сел в кресло напротив Виктора: — А у тебя у самого какие планы?

— Я приехал сюда надолго, — сказал Виктор, — возможно навсегда. В этом году закончу здесь

десятый класс и хочу поступить в ваш заводской техникум, если удастся, конечно...

— Правильно. Это хорошо, — сказал директор. — А если нужна будет какая-нибудь помощь —

заходи прямо ко мне без всякого якова... Понял?

— Понял, — сказал Виктор. — Спасибо, только я предпочитаю... сам, своими "лошадиными

силами"...

Не гордись, не гордись, — поморщился директор, — я ведь по-доброму. . А своими силами — это,

брат, хорошо. Сами на том стоим. Но иногда и подсобить человечку не грех. А теперь насчет твоего

назначения, — продолжал он, — думаю, мы поступим так: поработаешь сменным мастером в

инструментальном, познакомишься с обстановкой, людей посмотришь, себя покажешь. Опыт у тебя

уже есть, отзывы о тебе неплохие. Сейчас тебе необходимо, так сказать, производственная и

моральная акклиматизация... Кое-какие виды на тебя у нас имеются. Нам нужны такие гвардейцы...

В тот же день был подписан приказ о назначении Виктора Дружинина сменным мастером

инструментального цеха. А вечером он уже знакомился со своими двумя соседями по комнате в

заводском общежитии.

* * *

Виктор разузнал, где находится кладбище и на каком участке захоронен отец и на следующий день

после работы направился туда. Бронзовый бюст отца был установлен на большом чугунном

постаменте, по которому золотыми буквами были вписаны фамилия, инициалы и даты жизни и

смерти. Памятник был огорожен чугунной решеткой, а дорожка к нему от дверки в ограде была

расчищена от снега и посыпана песком. Виктор постоял с обнаженной головой возле памятника,

обошел вокруг, потом сел на маленькую чугунную скамейку внутри ограды и задумался. Сначала его

мысли метались где-то в детстве, вырывая из памяти отдельные эпизоды и картинки, связанные с

образом отца. Потом какими-то незримыми зигзагами память неожиданно вернула его в тот зимний

вьюжный вечер, когда он получил письмо от матери, из которого узнал, как погиб отец. Виктор

посидел еще некоторое время, задумчиво глядя на бюст отца, потом подошел к памятнику и стал

бережно протирать своей шапкой слегка запорошенные снегом золотистые буквы. Сложные чувства

испытывал Виктор в те мгновения. Горькую боль утраты, гордость за отца и долг перед его памятью,

долг, который Виктор мог оплатить только верностью тому делу, которому отец посвятил жизнь и за

которое погиб. Слезы заволокли его глаза. Он надел шапку и медленно вышел за чугунную ограду

памятника.

Быстро спускался пушистый зимний вечер. Вдали над заводскими корпусами бесшумно

вспыхивали и гасли багровые сполохи.

Незаметно пролетели несколько месяцев с той поры, как Виктор Дружинин приехал в сибирский

городок. Круг обязанностей у него здесь был, как в Москве. Но если там ему они приелись и надоели,

то здесь они ему казались куда более нужными, он получал от работы удовлетворение. Виктор это

заметил, и про себя усмехнулся: наверное, здоровый сибирский климат подействовал". Но все было

гораздо проще и в то же время сложнее. С первых же дней своего приезда Виктор внутренне

собрался, отлично понимая, что на него будут взирать с любопытством и за работой его наблюдать с

пристрастием. Поэтому работал он с большим старанием, наблюдая, сопоставляя, анализируя.

Постепенно, незаметно для себя, он стал жить интересами не только своего цеха, но и всего завода. К

нему и в самом деле с интересом приглядывались, но когда убедились, что имеют дело с энергичным,

доброжелательным и откровенным парнем, стали относиться к нему всерьез и по-доброму. К тому

времени он уже сдал экзамены за десятилетку и подал заявление о приеме на первый курс заводского

техникума. У него появились новые друзья.

Нередко заводские девчата бросали на него игривые взгляды. Однажды жена его нового друга

Василия Дьякова сказала:

— Виктор, Вы меня, однако, поражаете. Молодой, интересный, начитанный... и вдруг такой...

сухарь к женскому полу. .

Виктор рассмеялся:

— Нет, Галочка, я не сухарь. Я даже наоборот.

— Тогда в чем дело? — пожала плечами Галина. — Протрите глаза! А еще москвич! А может у

Вас столичная зазноба осталась?

С Зоей Виктор не переписывался, и это его мучило. Но он не знал, как это сделать. Писать ей по

домашнему адресу не решался, опасаясь, что конверт может случайно попасть в руки Маши и та,