Джамиль Алибеков - Планета матери моей (Трилогия)

— Как только переберемся в город, Мензер обещала мне сшить такое же платье, как у вас, мама, — сказала она, возвращая сверток со снятой одеждой.

— За это хвалю! — обрадовалась мать. — Поверьте, дедушки и бабушки тоже кое-что смыслили в одежде. Ведь в этой юбке нельзя наклониться, а рукав вшит так, что только щенка и можно удержать… Дай тебе аллах, детка, поскорее распустить тугой пояс да надеть просторное платье, — со значением добавила она.

Мензер протянула Халиме ветку алычи:

— Пусть в вашем доме царит согласие, а первенец будет похож на цветущее дерево, — пожелала она от полноты сердца.

Разногласия с Латифзаде продолжались, хотя в открытые споры со мною он не вступал.

По моему настоянию работники райкома встречались с комсомольцами, с административными служащими, торговцами и пенсионерами. Предложения и жалобы в ходе этих бесед записывались и выносились затем на всеобщее обсуждение.

Однажды, когда до начала очередной встречи оставалось не более часа, секретарша с недовольным видом просунула голову в дверь:

— К вам рвется какой-то старикан…

Она не успела кончить, как в кабинет вкатился тучный, низенького росточка, лысый подвижный человек. Он устремился сразу ко мне, но, не доходя, бегом вернулся к дверям, снова ринулся через весь кабинет. И так до трех раз, явно демонстрируя свои неугасимые силы. Встав по стойке «смирно» шага за три от стола, он вытянул как мог короткую шею, приложил ладонь ко лбу, шутливо козырнул.

— Неужели я такой старый? — сквозь одышку просипел он, скрывая слезы обиды.

Я уставился на него с нескрываемым удивлением.

— Конечно, сиплю, как проржавленный клапан. Но ведь все-таки еще молодец, а?

Он протянул руку — и тут-то я вспомнил его по короткопалой ладони… Кинулся навстречу. Обнял.

— Алы-киши! Где вы пропадали все это время?!

— Давно собирался прийти. И жена корит. Но находил отговорки: у него неприемный день, он в отлучке, занят по горло… А сегодня жена самолично довела до дверей райкома: «Пока не повидаешь нашего Замина — не возвращайся!» Мне ведь ничего не надо, только посмотреть на тебя.

— Дядя Алы, дорогой… сколько раз вспоминал!.. Мать тоже спрашивает: где он? жив ли? здоров?

— Все в порядке, все хорошо. Дочек повыдавал замуж… Да разбухнет твой дом от такой же семейки! Вроде журавлиной стаи: внуки один за другим, один за другим…

Я кивал, переполнившись теплым чувством. Хоть бы он попросил меня о чем-нибудь! Кажется, нет ничего заветного, чего пожалел бы для милейшего старика, который впервые научил меня сидеть за рулем, направлял на добро, отвращал от зла…

— Где вы, как вы сейчас, дядя Алы?

— Это целая история. Если хочешь, расскажу. Встал на моем пути один человечишко, в начальниках у нас ходит. Позвал он меня как-то и говорит: мол, лета такие, что пора тебе на заслуженный отдых выметаться. Потом повторил это уже на общем собрании. А я все медлил. Уже не за рулем сидел последнее время — работал на автобазе кассиром. Ни одна копейка на сторону при мне не проскочила! Это-то им и мешало. Стали надо мною в глаза насмешничать, на каждом шагу подкалывать… Ушел. Клянусь внуками, едва три дня просидел дома! Табаком затянешься — и не отстать от вредной привычки. А я пятьдесят лет проработал; как после этого сделаться бездельником? Пришел на автобазу, поклонился: дай хоть какую работу, самую никчемную, без оплаты, на общественных началах!

Алы-киши взволнованно сорвался с места, пробежал несколько раз взад-вперед по ковровой дорожке. На рябом лице выступил обильный пот. Чем дольше я смотрел на него, тем больше удивлялся: как мог не признать его сразу? За несколько минут шелуха двадцатилетней разлуки словно спала, и дядя Алы предстал передо мною в своем прежнем облике.

— Так я не понял: вы теперь работаете или нет?

— Спасибо, не беспокойся, дорогой, — уклончиво отозвался он. — Пришел только взглянуть на тебя. Клянусь аллахом, горжусь, когда твое имя произносят при мне с уважением. Конечно, не все еще ладно в нашем районе, за всеми паршивцами не уследишь… — он конфузливо запнулся, видя, как разговор снова грозит сползти на дела. — Не беру с тебя слова, но если выберешь часок, откроешь дверь моего дома, то-то обрадуется старуха! Миновали те горькие дни, когда мы обманывали своих голодных дочек, пуская по воде ромашки, чтоб они не просили хлеба… Не забыл? Теперь живем сытно. Шашлыком угощу, неделю будешь его вкус во рту держать! Помнишь, как бросили мы в лицо одному типу трешку, когда он тебя посчитал за левака? Твой дядя Алы честно прожил жизнь. Краснеть тебе за меня, сынок, не придется.

Он с такой силой ударил ладонью по колену, что секретарша тотчас явилась, думая, что ее зовут.

Прощаясь, я крепко обнял Алы-киши. Земля держится на таких людях, как он!..

Все еще радостно взбудораженный, я безуспешно старался сосредоточиться на том, что говорит Латифзаде, возвышаясь с листком в руках над столом президиума. Насколько помню, он перечислял «комплекс социальных мероприятий».

Теперь, отступя во времени, я готов признать, что не всегда был прав в отношении Латифзаде. Но что поделать! Меня безмерно раздражали его косность, его неумение и нежелание расстаться с прежними методами руководства. Он повторял одни и те же ошибки, даже не сознавая этого!

Не выдержав, я прервал его на полуслове:

— Товарищ Латифзаде, все эти данные уже опубликовала районная газета, а неграмотных в зале нет. Цель у собрания совершенно определенная. Переходите, пожалуйста, к делу.

Морщины на лбу второго секретаря обозначились круче.

— Я хотел обрисовать более полную картину, — обиженно сказал он. — Но могу просто перечислить голые факты. Например, механизатор уводит трактор прямо с полосы, а председатель лишь беспомощно моргает ему вслед, словно забыв, что над глазами у мужчины есть и брови! Откуда такое благодушие, такое всепрощение? Пора повышать политическую сознательность отдельных товарищей самыми крутыми мерами.

Я попытался загладить свою предыдущую бестактность:

— Вы совершенно правы. Мы и собрались сегодня, чтобы выявить корни подобной расхлябанности. Говорите, товарищи, не стесняйтесь, что лежит на сердце?

Находясь под впечатлением недавней встречи с Алы-киши, я в тоне выступавших то и дело ловил отзвуки его голоса, перекличку с мыслями честного старика. Поскольку собрались люди старшего возраста, речь неизбежно зашла о молодежи.

— Мы, едва открыв глаза на белый свет, знали, что такое уважение к возрасту. Для них же подобного понятия попросту не существует!

— Безусым мальцам кажется нормальным стоять посреди улицы, пуская сигаретный дым в лица прохожих. Они не посторонятся, не принесут извинений.