Леонид Кокоулин - В ожидании счастливой встречи

Пришел поглядеть на это дело и Иван Иванович. Пошустрил, пошустрил между монтажниками, потом отыскал Жильцова, под локоть его — и в сторонку.

— Что же, Егор, растележился тут, разбросал металл. Нервозность какая-то получается, — стал он выговаривать бригадиру.

— Ладно уж, вижу сам, Иван. Проверили график, — сознался Егор. — Отставание на три дня за неделю.

— Вот-вот, — закрутил головой Иван Иванович. — Может, зря ты на стапелях начал предварительную сборку — потеряешь время, — монтировал бы сразу по ходу насыпи…

— Сразу, говоришь? Без предварительной сборки? — Егор подвел Ивана Ивановича к пескострую, где отбивали стыки, тут же маркировали и пластины соединений.

— М-да, — сказал Иван Иванович, рассматривая поверхности соединительных швов, — так дело не пойдет, не шлифует, а только гладит… Такой стык работать не будет.

— Не будет, я разве говорю — будет… Нет. Поверхность должна быть идеальной — стык должен «замыкаться». Никакой подвижки, все мертво схвачено. Представь только: если стык не будет работать — в два счета расхлябается мост… А чем отбивать, — Егор потянул Ивана Ивановича за рукав к куче песка, пескоструи жадно сосали его шлангами и со страшным свистом выбрасывали из сопел на грунтованные суриком конструкции. Монтажники в очках и в войлочных костюмах едва удерживали отбойники. Но сколько ни держали на одном месте, на металле сквозь грунтовку едва пробивалось с гривенник пятнышко и тускло маячило на отработанной поверхности. Иван Иванович поддел из кучи щепоть, растер песок в пальцах.

— Разве этим песком проймешь металл…

— Манная крупа. — Петро выключил пескоструй. — На, смотри, мелкий, да и то с графитным включением, как на масле замешен, только лижет. Сколько ни бьемся, больше пяти квадратов не можем отпескоструить за смену. — Раздосадованный Петро откинул в сторону бронированный шланг.

Подошел Тимофей Никанорович к пескострую, поздоровался с Иваном Ивановичем.

— Что себе думает начальство, — набросился Иван Иванович на Крайнова. — Песка не стало, что ль, на Колыме? Золото есть, песка нет, да? Песка не стало!..

— Если у тебя есть, давай, куплю, — с досадой откликнулся начальник участка. — Мы уж прикинули: если так дело пойдет, потребуется год. Это только чтобы отпескоструить стыковые соединения, а их много-мало — четыре тысячи квадратных метров.

— Ты бы вот, чем мурыжить парней, — кивнул в сторону монтажников Иван Иванович, — послал бы Петро в разведку.

— А чего, верно земляк говорит, — поддержал и Егор Жильцов, — пусть поищет, вдруг найдет…

— Петро! — позвал Тимофей Никанорович. — Иди-ка сюда.

Петро подошел.

— Обижается на нас Иван Иванович, задерживаем, говорит, строителей.

— Ладно ему заедаться. Пусть возьмет пескоструй, я погляжу, что он за ас. Этой «мазутой» строгать сталь. — Петро пнул кучу.

— А ты добудь какой надо песок. Кто тебе его принесет, — повысил голос Иван Иванович. — Любите, чтобы на на голубой тарелочке…

— Знаешь, Иван Иванович, иди ты знаешь куда, — озлился Петро, — до тебя тут…

— Не можешь, значит. На дело тебя нет, а лаяться — кобеля съел, так выходит?..

— Если пошло на то, то и найду…

Начальник участка поглядел на Ивана Ивановича.

— А что, и пойдет, и найдет, и добудет песок. Я в Петро не сомневаюсь нисколько. Отпустишь, Жильцов?

— Пусть идет.

Петро сходил в обогревалку, сбросил войлочные доспехи, вернулся с мешком за плечами.

— Ну, бывайте здоровы, не поминайте лихом.

— Ни пуха ни пера, — кричали вслед Петро.

Петро ушел в тайгу, а график наполз на красную линию.

— «Рубите» предел, — наседал на монтажников Крайнов. — Ты, Жильцов, смотри. Брагин, может, до окончания века песка не обнаружит. Его, может, и в природе тут нет, ты это учитывай…

— А. ты, командир, сопла давай, — повышал голос и Егор.

Пескоструйные машины теперь, не отключались даже в обеденный перерыв, но дело почти не двигалось.

Петро Брагин ушел в тайгу и канул. «Зря отпустили одного, — переживая Крайнов. — В такую стынь недолго и сгинуть человеку. Да мало ли что может случиться: подвернул ногу, спички потерял, наткнулся на шатуна». Такие мысли не одному Крайнову лезли в голову.

Егор успокаивал себя: «Петро — мужик бывалый, таежник, голову зря не сунет куда не надо». А душа болела, я на следующий день снарядил Егор еще двух человек искать песок и наказал им:

— След Петро обнаружите — не бросайте…

Попытать «песочное» счастье отправлялись и добровольцы. Возвращались, вытрясали на стол Крайнова кисеты, мешочки — песок был непригоден.

Тревога за Петро передалась и монтажникам, они выбегали на реку, где пошире огляды, или за лысую гору — не покажется ли где Петро. Три дня тянулись, как три года. Иногда ругали Петро последними словами. Настырный, разве можно так издеваться над коллективом, лучше бы и не посылать.

Петро Брагин на участке показался неожиданно: вдруг вышел из-за уборной с тяжелым мешком за плечами. Его и не сразу узнали — закопченный, оборванный. А признали — сбежались, окружили. Ощупывать мешок он не дал. До конторы проводили толпой. Прорабская не вместила всех, толпились у дверей, пялились через головы, вставали на цыпочки, заглядывали в окна. Но вот донеслось из прорабской: «Кварцевый!» И Петро на руках вынесли на улицу. Под шум, под крики: «Вот же черт», «Надо же, где нашел?!»

— Где был, там меня нет, — смеялся усохший, но довольный Петро.

И не сосчитать, сколько ручьев и речек разворошил Петро — все не то. И уже возвращался домой. Вышел на речку. Огляделся и облюбовал для перекура «язык», что сильно выдался и порос молодым тальником, вроде бывшая коса. Он расчистил снег, натаскал дров, запалил костер, приставил чайник, посидел, покурил, напился чаю, передохнул. И тут обратил внимание, что песок в костре переливается, течет. И блестки в нем вспыхивают. Разгреб лопатой огонь: действительно песок струится — значит, чистый, нет примеси. Петро еще подумал: «Картошек бы сейчас». Встал на колени, сгреб лопатой угли, золу, взял горсть с краешка, где похолоднее, и сразу почувствовал, словно рашпиль держит. Поднес к глазам и не поверил: песок был что надо, именно такой, какой он искал. Он вытряхнул из мешка старую пробу. Еще покурил, подождал, пока песок остынет, и стал ссыпать его в мешок. От жадности ли, от восторга, но насадил полмешка, едва закинул за плечи. Чем ближе подходил к дому, тем тяжелее становился мешок, а бросать такой песок по дороге было жалко. Вот он из последних сил и нес мешок.

Организовали вывозку песка. Дело сдвинулось, но время было упущено. График скакнул всего на воробьиный шаг.

— Неподатливо получается, Егор Акимович, сколько отнимает рук, а времени?