Георге Георгиу - Возвращение к любви

В правлении Лянку встретил мош Костаке и сказал, что Мога оставил ему ключи от кабинета.

— А сам он где? — спросил Михаил.

— Не знаю.

— Когда вернется?

— Он ничего не сказал.

— А где Антип Леонтьевич?

— Назар готовится к семинару и, чтобы его не беспокоили, заперся в одном из кабинетов Дома культуры.

Лянка посмотрел на ключ, подбросил его на ладони, как бы взвешивая, покрутил в пальцах: почему Мога оставил ему ключ? Неужели решил больше не заглядывать в правление?

«А мне что делать?» — спросил он себя, входя в кабинет и не зная, за что приняться.

Лянка сел в кресло, и вдруг ему показалось, что он проваливается в глубокий колодец, и он ухватился руками за край стола. Телефоны молчали, не было ни шума, ни голосов, замерла пишущая машинка, которая обычно не прекращала своей трескотни целый день… Михаил вспомнил, что не увидел Наталицы на ее посту… Похоже, что отсутствие Моги парализовало весь механизм, безотказно работавший день за днем.

Лишь теперь Михаил по-настоящему понял, что Максим Мога был одним из самых близких товарищей по работе и долго еще он будет ощущать его отсутствие.

И не только на работе.

«Пойду-ка я лучше на виноградники», — решил Михаил. Там он знал, что ему нужно делать.

Все бригады вышли на подвязку лозы. На душе у Михаила полегчало, когда он увидел людской муравейник между кустов. Вот здесь каждый точно знал свое место и дело, знал, как ему выпутываться в сплетениях лоз — там, где неопытный потерял бы голову.

«Выдался бы только благоприятный год! Чтобы народ не мог сказать, что новый председатель споткнулся на первых шагах…»

В бригаде Торге Журкэ он задержался. У Журкэ было пятьдесят гектаров молодых виноградников, обрезку которых оставили до весны, чтобы посмотреть, как они перенесут зиму. Журкэ шел за Лянкой, с большим вниманием, чем обычно, следя за реакцией будущего председателя. Лянка остался доволен.

— Хорошо, Георге… Хорошо, что пахнуло весной. Знаешь, когда позавчера налетел мороз, я испугался. Мы могли остаться, в первую очередь, без твоих пятидесяти гектаров каберне.

— Мы здорово рискуем, Михаил Яковлевич, что не закапываем лозу, — сказал Журкэ. — Хотя бы самые молодые кусты. Следовало бы увеличить наши фонды расходов по уходу за виноградниками.

— А вы поставьте этот вопрос на очередном заседании правления.

— Мы уже ставили, Михаил Яковлевич. Сами знаете, — напомнил ему Журкэ.

— Попытайтесь еще раз. Может быть, и разрешим… Многое придется решать, — сказал Михаил скорее для себя.

Среди вязальщиц он увидел Тинку. Она работала медленно. Поднимала лозу, держала ее в руках, словно ей было жалко подвязывать ее к шпалере. Она коротко взглянула на него, словно хотела что-то спросить его или сказать, но промолчала и опять склонилась к лозе. Кто знает, может быть, ей открывала она свою душу…

— Вы видели Тинку Урсаке? — спросил Горе, когда они вышли из виноградника.

— Видел, а что? — ответил Михаил, удивляясь вопросу.

— Вы должны знать свои кадры, Михаил Яковлевич.

— Я знаю Тинку Урсаке.

— Гм!.. Знаете! Вот Костика… извините меня, товарищ агроном… вот Мирча, он да, он может похвастаться, что знает ее.

— Откуда тебе известно?

— Если уж я говорю!..

— Ну и что? Это их дело.

— Да, но если узнает Кристина?

— Тогда этим займется Симион Лунгу в сельсовете.

— А я знаю, что люди — раз-два и прямо к товарищу Моге, — ответил Горе. — Куда поедем?

— В теплицы, к табаководам, — ответил Липка. Он припомнил взгляд Тинки: о чем она хотела спросить, что хотела сказать? Мога сразу бы понял ее взгляд. Он умел проникать в человеческую душу.

В питомнике табаководов Лянка застал мужчин, спокойно курящих, и беседовавших женщин. «Разбирают дела государственной важности», — нахмурился Лянка и, еле сдерживаясь, спросил:

— С каких это пор вы устраиваете обеденный перерыв в такой ранний час?

Люди поднялись со своих мест.

— Где бригадир?

— Ушел в село, — ответил кто-то.

— А вы? — Лянке показалось, что люди не очень-то стеснены его присутствием, и не удержался: — Без бригадира бездельничаете? Пусть ваш бригадир явится в правление!

Он резко повернулся, пошел к машине. Он досадовал и на себя, и на свою машину, и на то, что люди бьют баклуши. «Неужели они работали до сих пор только из страха перед Могой?» — с недоумением спрашивал он себя.

Нет, ему не верилось в это.

Было здесь что-то другое, чего Лянка не понимал: естественно, что не только он, но и народ волновался, обсуждал происходящее, что и как теперь будет.

Мога в правлении не показывался. «Где же он?» — терзался вопросом Лянка. Он выдвинул ящик стола, увидел серебряный портсигар, открыл его. Взял сигарету, портсигар оставил на столе. Но спичек не было.

Он нажал кнопку звонка. На пороге появился мош Костаке.

— У тебя есть спички?

С первого взгляда старик понял, что Лянка не в духе, и поспешил протянуть ему коробок.

— Максим Дмитриевич не звонил?

— Люди говорят, что якобы он сел в автобус.

— Какой еще автобус? — широко раскрыл глаза Лянка.

— Откуда мне знать! — виновато ответил старик.

— Чего ему искать в автобусе? Разве нет у него машины? — Но Лянка тут же осекся: что он набросился на старика? — и мягко сказал: — Можешь идти!

Взгляд его остановился на диаграммах, висящих на стене. Лянка разглядывал их и чувствовал, как успокаивается, словно нашел наконец нужные ориентиры.

Матей приехал в Пояну рано утром вместе с Миоарой. Во время каникул Миоара забыла дома студенческий билет и зачетную книжку и хватилась только в троллейбусе, когда контролер потребовал, кроме проездного билета, еще и студенческий. Они прилетели самолетом. Миоаре не пришлось упрашивать Матея. Сказала ему только: «Все равно ты мечтаешь полететь на Луну… Не хочешь ли пока слетать со мной в Пояну?»

Матей бросил все дела и с радостью сопровождал ее. С аэродрома они пошли пешком. Матей категорически отказался зайти к Миоаре домой — боялся встречи с ее родителями. Он одиноко бродил по селу, зашел в книжный магазин, внимательно осмотрел прилавок. Наткнулся на толстую книгу «Быстрее мысли», название заинтриговало его и, полистав, решил купить ее. Это была книга по вычислительной технике, именно то, что интересовало его в последнее время.

Рядом с новой книжной лавкой стояло довольно любопытное старое здание с деревянными столбами на фасаде и искусной резьбой. «Районный музей», — прочитал Матей вывеску и зашел.

В первом же зале он увидел стенд с фотографиями, листками бумаги, исписанными от руки, вырезками из газет, комсомольскими билетами и значками.

«Первые комсомольцы Пояны» — назывался стенд. Матей вспомнил, что Миоара живет на улице Первых комсомольцев, и стал искать эту улицу на стенде.