Сергей Воронин - На своей земле

На другой день после разговора с Кузьмой Степан Парамонович решил вспахать свой огород. Ему нужен был плуг. Он вывел свою корову, надел на нее ярмо и погнал в кузницу, — запасные плуги хранились там. Но Иван Сидоров так заартачился, такого напустил на себя форсу, что к нему было просто не подступиться. После того, как Кузьма поставил его механиком к мотору, кузнец почувствовал себя чуть ли не главным человеком в колхозе. У него только и разговора было, что про движок, и когда он с важным видом начинал рассказывать, как он включает мотор, как готовит смесь, он даже сам удивлялся, что все у него получается так ловко. Что бы ни делал Кузьма, Сидоров все признавал правильным. И, чем больше уважал его, тем больше и сам поднимался в своих глазах.

Узнав, что Щекотов приехал за плугом, Иван Сидоров вытаращил глаза и затряс головой:

— Нет такого приказа от председателя, чтоб выдавать колхозные плуги. Я такого не могу сделать.

— Да ведь плуги-то наши! — загорячился Щекотов. — Что я тебе — единоличный сектор, что ли? Еще только не хватало, чтобы ты начал командовать!

— Знать не знаю, ведать не ведаю. Обращайся к председателю.

Не хотелось Степану Парамоновичу идти к Кузьме: он знал, — уж коли председатель вбил себе что-нибудь в голову, так навряд ли пойдет на уступки. А все-таки идти надо было; если еще упустить неделю, так можно за огороды и не приниматься.

— Значит, не дашь? — угрюмо усмехнулся Степан Парамонович. — Эх, ты, голова с затылком, — и, махнув рукой, погнал корову к дому Кузьмы.

Иван Сидоров постоял несколько секунд в раздумье и, решив, что ему непременно надо самому присутствовать при разговоре Щекотова с Кузьмой, пошел за Степаном Парамоновичем.

Был уже поздний час, солнце зашло, но облака еще были светлые, подрумяненные, пахло черемухой. Мимо Сидорова, подпрыгивая в воздухе, пролетела белая бабочка.

— Ты на меня не серчай, Степан Парамонович, — сказал кузнец, догоняя Щекотова. — Должность у меня нынче такая, все механизмы мне поручены. Вот, положим, если б тебе потребовался мотор, и ты стал бы просить вроде того, что, ну, дай, мол, его мне. Ни в жизнь бы не доверил. Механизм — он любит одни руки. Я вот изучил его досконально. Я теперь могу одних шестиметровок до полсотни в день выгонять. Видал?

— Ну, и что проку, что ты до полсотни даешь, все равно не нам идут, а Помозихе, — недовольным голосом заметил Щекотов.

— А это меня не касается, Кузьма Иваныч разочтется.

— Так же, как с плугами.

— Плуги — особая статья. Они и нам достались недорого. А с досками у них, слышь, туго. А без доски не построишь.

Кузьму они застали за чтением книги. В избе было тепло и тихо. Степан Парамонович, не снимая шапки, сел напротив Кузьмы и, тяжело вздохнув, почесал пальцами бороду.

— С завтрашнего дня думаю часть людей перебросить на рытье и очистку канав, — сказал Кузьма, разглаживая ладонью страницы книги. — Чтоб получить большой урожай, надо дренаж проводить.

— Это, конечно, вам видней, а у меня до вас другой разговор. Мне плуг нужен, — отведя взгляд в сторону, нетерпеливо сказал Щекотов.

— Во-во, насчет плуга он и ко мне пристал. Дай да дай, говорит, — словно обрадовавшись, засмеялся Сидоров.

Кузьма мягко, не желая обижать Щекотова, сказал:

— Я распорядился не давать плуги.

— Чего ж им сделается?

— Им-то ничего, а вот на севе отразиться может.

— Это как же так? — Тупое раздражение начинало овладевать Степаном Парамоновичем.

— Для меня основное — весенний сев, а отсюда надо, чтоб все силы были отданы сначала колхозу.

— А я смотрю так, — слегка пристукнул по столу Щекотов, — нам без огородов не жить! Народ недоволен, что до сих пор огороды не тронуты.

— А ведь это верно, — заегозил Сидоров, — без огородов…

— Я вам прямо скажу, — перебил его Щекотов, — огород — это большое место в сердце колхозника!

— А для меня, Степан Парамонович, — ответил Кузьма, — главное — это колхоз, а личные огороды подождут малость; вот управимся скорее с общим, колхозным севом, и огороды успеем обработать. К тому же не следует забывать, что мы встречный взяли. Я думаю, с завтрашнего дня надо бы нам увеличить рабочий день, иначе поплетемся в хвосте района. Да дело даже и не в хвосте, важно стать на ноги. Помнишь, как мы с тобой говорили еще осенью…

— Что ж, можно и увеличить, только одно скажу — от того, что человек будет работать круглые сутки, еще не значит, что он будет выполнять норму. Может еще и хуже дело пойти, как бы наоборот не пошло… Я вот прямо скажу — от того, что не дали плуг, это все равно, как оглоблей мне по рукам. Понятно, нет? — Он замолчал и потом горестно воскликнул: — Плуг! Плуг не дать колхознику, который хочет за счет своего сна огород вспахать! Да где это видано? — Степан Парамонович побагровел. Нелегко переносить всякие издевки в солидные годы. Ишь, как хочет, так и вертит.

— Вот насчет сна-то я и забочусь, — указывая пальцем в грудь Щекотову, как будто там находился этот сон, сказал Кузьма. — Нам сейчас важно, чтоб каждый человек выходил на работу со свежими силами. Я даже Никандру запретил играть на гармони, чтоб молодежь больше отдыхала.

— А что, ведь это, пожалуй, верно, — неожиданно всполошился Сидоров. — Ежели ночь не поспишь, так уж какой из тебя работник днем. Хоть я и про себя скажу…

— А я вот так скажу, — начиная потеть, тяжело вздохнул Степан Парамонович, — огородный участок нам положен по уставу, а коли положен, так нечего нарушать этот пункт, отсебятину городить. Я не иду против закона, но что положено, то отдай мне!

Иван Сидоров растерянно оглянулся. С одной стороны, вроде прав Кузьма, но с другой…

— Это верно, — поддержал он, — конечно, огородный участок, если обозначен, то…

— Что обозначен? — раздражаясь, спросил Кузьма.

— Да вот хоть про то, что Степан Парамонович говорит, что значит по закону. А так-то недовольство получается. Время идет, а огороды стоят.

— Не будут стоять. Отсеемся, всё тягло пустим на пахоту огородов.

— Это другой разговор, — улыбнулся Сидоров, — это подходяще.

— Что подходяще? — наливаясь гневом, спросил кузнеца Щекотов. — Чего ты попусту балабонишь? Ровно маятник, болтаешься. Да ты подумай, в какое время мы за огороды примемся по этому подходящему решению? В июне, да? А я так прямо скажу: не надо мне такой помощи, я уж как-нибудь и сам, слава богу, хоть лопатой да сковыряю. А вообще-то я вижу, какую заботу проявляете вы о нашем брате.

Щекотов откинулся к стене и затряс ногой.

— И я вижу, — спокойно ответил Кузьма. — Скажи мне, Степан Парамонович, почему ты так хладнокровно смотришь на колхозное дело? Почему у тебя душа не болит так же, как хоть у звеньевой Насти Хромовой? Почему это ей больше надо, а тебе меньше?