Николай Стариков - Донольцы. Повесть о первых людях каменного века на Дону

Вспоминая вкусного водяного зверя, Селой вознамерился встретиться с ним еще раз. Он просверлил отверстие в тонкой пластинке из кости, вставил в него длинный шнур из сухожильных нитей, привязал к устройству крупную лягушку. Когда соплеменники улеглись на ночной покой, главный добытчик пропитания закинул приманку недалеко от берега под корягу. Утром нольцы вновь боролись с крупным сомом. Неизвестно кто бы вышел победителем, не окажись хищник на мелководье, где его поджидали охотники с пиками.

К сожалению, поживиться дарами реки на этот раз не удалось. Вождь распорядился разрубить тушу рыбины, нести куски, поберечь до большого вечернего костра. В середине дня переселенцы расположились на отдых в тени вербы. Поблизости песчаного пляжа не оказалось, берег тянулся обрывом, не подойти. Вождь не разрешил купаться в глубоком месте. Уставшие люди пластом лежали на земле. Чтобы не подсохли куски сомятины и не роились над ними мухи, Селон привязал добычу полосками кожи, на ремне опустил в прохладную воду. Когда племя собралось продолжить путь, сомятины на месте не оказалось.

Нольцы были единодушны в мыслях, что воровство совершили собратья-сомы. Но неожиданно в том месте на берег вскарабкался кругломордый зверь, длиной в большой шаг и хвостом с полшага. Выдра, а это была она, плотоядно облизнулась, посмотрела сытыми глазами на людей, шевельнула туда-сюда хвостом, как бы в благодарность за угощение и сделанный запас мяса. Над поверхностью реки торчали еще несколько похожих мордочек. У переселенцев не виданный ранее зверь вызвал прилив ярости. Селой подкрался к умиротворенному похитителю по высокой траве, метнул копье и пронзил его насквозь. Слабое утешение взамен потери. У вечернего костра на всех хватило лишь запаха жареного мяса выдры. Ужин прошел на редкость скучно. Усталость и мизерная порция мясного вкупе с желудями и сочными стеблями побегов куги настроения не поднимали. Радовали лишь соловьи красивыми переливчатыми трелями, пощелкиваниями, посвистами. Путники слушали и не могли наслушаться.

Чудесное соловьиное пение оставило глубокий след в памяти Улки. Она втайне пыталась воспроизводить их рассыпчатые голоса, но ничего подобного не получалось. Девушка знала, если по ивовому прутику постучать ножом, можно потом легко снять кору. Однажды она полюбовалась нежным оголенным стебельком, состругала переднюю часть, поставила на прежнее место снятую «одежду», подула в срез, в ответ услышала свист. Улка побежала к Данцу, продемонстрировала свое изобретение. Парень тут же смастерил подобную свистульку.

Этим вечером у костра молодые люди развлекали соплеменников посвистами. Звуки не походили на соловьиные, но это как кому. Изобретательница была уверена, они не хуже птичьих посвистов.

Мысли Данца работали в другом направлении. Он решил употребить изобретение в интересах дела. Незамедлительно дружинники сделали каждый для себя свистульки, постоянно держали в готовности к применению. Однажды вечером вся дружина засвистела на разные голоса, соплеменникам стало не по себе. Музыка оказалась жутковатой. Она даже Улке пришлась не по нраву.

Вождь, тем не менее, одобрил затею.

— Поделки пригодятся, — сказал он. — Если к свисту дружинников присоединить громкий голос нашего «бума», можно отогнать от стоянки любого хищника или звероподобного.

Не нравился свист соловьям. Стоило произвести звук хотя бы одной свистульки, птицы умолкали. Но изобретение Улки вскоре проявило себя. Как обычно переселенцы продолжили путь рано утром. Из-за угрозы встречи со звероподобными впереди колонны шли теперь не дозорные, а группа Данца. Едва солнце поднялось над горизонтом, дружинники обнаружили крупного бурого медведя. Он сидел на берегу у речного переката, с увлечением глядел на отмель, изредка ударял лапой по воде. Когда вблизи появились люди, медведь поднялся на задних лапах во весь свой богатырский рост, недовольно зарычал. По сигналу Данца дружинники одновременно издали громкий свист. Зверь сначала присел, затем поспешно бросился к противоположному берегу и, часто оглядываясь, умчался к недалекому кустарнику.

Лиха беда — начало, гласит пословица. Свистки в племени делали и стар и млад. Но увлеченность также быстро пропала, как и началась. Причиной тому стало появление в племени еще одного музыкального инструмента.

Однажды сын Селона Кол нашел возле муравейника длинную и тонкую трубчатую кость. Объеденная муравьями, отполированная солнцем и ветрами до блеска, она понравилась мальчику. Он прополоскал находку в реке, посмотрел, не осталось ли чего внутри, дунул, чтобы выгнать остатки воды. Косточка издала более низкий мелодичный звук, чем у свистульки.

Любознательный внук вождя повторил опыт и услышал протяжное звучание косточки. Он бросился к отцу, показал находку. Селону она тоже понравилась.

Предводитель группы охотников повертел в руках подарок муравьев, обнаружил на поверхности небольшую трещину, закрыл ее пальцем, подул в трубочку, получилось иное звучание. Селон начал закрывать и открывать отверстие и с радостью услышал приятную на слух переливчато звучащую мелодию. Едва окружающий мир растворился в сумерках, Кол у костра продемонстрировал соплеменникам звуки своей дудочки. К нему присоединилась Улка со свистулькой, Лек помог «бумом», получился оркестр в племени. Мужчины и женщины подхватили в такт свою неизменную песню. В вечерней тишине долго еще над рекой слышалось «ояр-ояр-ояр».

Следующим днем переселенцы подошли к крутому повороту реки. Она уходила по правую руку. Нольц повел племя, не изменяя избранного направления и так, чтобы солнце продолжало греть спину в середине дня. Теперь колонна шла по степи. Возле реки люди не беспокоились о еде, она была постоянно рядом. Теперь ветер катил вокруг волны высокой травы, в округе не видно ни единого животного, кроме сусликов под ногами да степных птиц. Ближе к вечеру, люди видели группу каких-то крупных то ли быков или других млекопитающихся, но вождь не разрешил уходить далеко от колонны.

— Мы не знаем, что это за звери и чего от них можно ожидать, — сказал он, — а кроме того, в высокой траве можно даже очень легко нарваться на засаду звероподобных.

К концу второго дня пути переселенцы подошли к реке. Неширокая и небыстрая, она оказалась поперек пути. Вокруг ни единого деревца. Охотники переметом наловили рыбы, но у вечернего костра царило уныние. Река оказалась с обрывистыми берегами, глубокой. Сразу же возник вопрос, как ее преодолеть.

— К утру чего-нибудь придумаем, — говорил Димор, — зато с ее стороны ни звери, ни люди не нападут.

Заканчивалась теплая ночь, посветлело усыпанное звездами небо, вдоль противоположного берега стелилась легкая дымка тумана. Вождь с сыновьями смотрели на зеркальную водную гладь, смутно видимую даль. Сколько-нибудь стоящая мысль, каким образом оказаться на другой стороне, ни у кого не возникла. Рассвело. Вблизи людей появился любопытный енот. Он бесстрашно поглядел на незнакомых существ, понюхал воздух, почесал лапой за ухом и продолжил поиск утренней добычи.