Владимир Солоухин - Чаша. (Эссе)

– Из-за вчерашнего приема в итальянском посольстве вы, Белла Ахатовна, не поедете в следующий раз…

Этот-то Виктор Николаевич Ильин присутствовал на собрании, когда принимали в Союз писателей Льва Дмитриевича Любимова. Никаких проблем вроде бы не было. Роман опубликован в “Новом мире”. Издавался отдельной книгой, издаются и другие искусствоведческие книги, и все это на хорошем профессиональном уровне.

Ставим вопрос на голосование.

– Минуточку, – сказал Виктор Николаевич и исчез. Откуда-то из своих сейфов и картотек он принес какие-то листочки.

– Цитирую, – сказал Виктор Николаевич, – газета “Возрождение”. 1941 год. Париж. “Гитлер – наше спасенье, наше солнце, Гитлер – наша надежда…” Лев Любимов.

– Ну так что, – горячился Любимов. – Да, я это писал. В свое время. Я и не скрываю, но после этого я писал многое другое…

Так-то так. Но вопрос о приеме Любимова в СП СССР после этих цитат отпал сам собой.

Потом уж я узнал, что Лев Дмитриевич не просто печатался в “Возрождении”, но заведовал в этой газете отделом публицистики. Переход в СП СССР был бы слишком резок.

Теперь об Александре Львовиче Казем-Беке. Как-то так получилось, что Екатерина Васильевна и Лев Дмитриевич передали меня как бы по эстафете. Александр Львович и Сильва Борисовна жили на Фрунзенской набережной. Александр Львович Казем-Бек происходил из старинного дворянского рода выходцев из Ирана. Об одном из его предков я вычитал: “Казем-Бек Мурза Мухаммед Али (Александр Касимович), русский востоковед, член-корреспондент Петербургской Академии наук (1835). Сочинения по истории Кавказа, Ирана, Средней Азии, Крыма, истории Ислама, иранского и тюркского языков”.

В XIX веке Казем-Беки породнились с Толстыми, а сын ученого, Лев Александрович, в предреволюционные годы командовал уланским полком. От этого улана и произошел Александр Львович. После 1917 года Александр Львович, естественно, оказался в эмиграции.

Там, в Париже (в Праге, в Берлине, Белграде, Софии), собрались россияне всех поколений. Были люди совсем преклонного возраста, просто пожилые, но была и молодежь.

Молодежь всегда более активна, более нетерпелива, более склонна к экстремизму. Во второй половине 20-х и в начале 30-х годов эмигрантская русская молодежь начала объединяться в организацию.

Вообще это было время, когда на земном шаре люди искали себе вождей. В Италии это откристаллизовалось в Муссолини, в Испании – во Франко, в Германии – известно в кого, в Москве вождь уже был, но и он был обуреваем новыми диктаторскими идеями.

Во Франции русская эмигрантская молодежь объединилась в партию младороссов. Во главе этой партии встал Александр Львович Казем-Бек. Когда он на каком-нибудь собрании (сборе, митинге) шел по проходу, образованному собравшимися, или поднимался на трибуну, молодые россы вскидывали вверх правую руку и скандировали: “Глава! Глава! Глава!” Ну вот, а теперь с этим “Главой”, с этим вождем младороссов мы мирно беседовали на Фрунзенской набережной, и Сильва Борисовна угощала нас горячей и острой “гусарской” закуской – сосисками в томате.

О младороссах можно найти и в воспоминаниях Вертинского.

“В среде русской молодежи, принадлежащей к аристократическим кругам, приблизительно в 30-м году возникло так называемое “Младоросское” движение. Много личных и семейных драм пришлось пережить его участникам, всем этим кадетам, лицеистам, пажам, правоведам, юнкерам гвардейских школ, когда они не только осознали свою приверженность родной стране при всех обстоятельствах, но и громко, на всю русскую Францию, заговорили об этом, на удивление и негодование своим родителям. Князья Оболенские, граф Красинский (сын Кшесинской и Великого Князя Андрея Владимировича)… Воронцовы-Вельяминовы – весь аристократический молодняк, все те сотни сильных и здоровых молодых людей, которые жили в Париже, группировались во главе с Великим Князем Дмитрием Павловичем вокруг младоросской газеты “Бодрость”. По содержанию своему эта газета оправдывала свое название. Она звала молодых людей к труду, внушая им, что надо накапливать силы и знания… Она учила познанию своей страны и ее великой истории”.

О младороссах существует обильная литература, пресса, архивы. Да вот теперь, в 1995 году, в Историко-архивном институте Александр Николаевич Закатов защитил толковую дипломную работу под названием “Археографическое освоение источников по истории партии младороссов 1923—1941 гг.”.

Отдельные положения этой дипломной работы, даже отдельные фразы ее дают представление о том, что это было за явление – союз, или партия младороссов.

“Монархическая группировка, состоящая преимущественно из эмигрантской молодежи, не побоялась взять на вооружение шокирующие старую эмиграцию лозунги, заимствованные из фашистской и советской практики, типа “Царь и Советы”, с целью приблизить монархическое движение к реальной жизни в Советском Союзе. Объявив целью движения русскую национальную революцию, вернее, стремление повернуть революцию на национальный путь, младороссы пытались в своих построениях сочетать несочетаемое: советскую власть и монархический строй.

Они утверждали, что стремятся к победе национальной реальности над классовой мистикой, и выдвинули лозунг “Царь и Советы”, в котором хотели видеть соединение национальной традиции России с признанием результатов революции… Казем-Бек отстаивал синтез старого и нового порядка – монархию, возглавляемую Великим Князем Кириллом и в большой степени опирающуюся на советские институты, то есть большевистскую монархию”.

Но разве не к большевистской монархии вел дело Сталин, решив опереться в своей государственной деятельности на коренное население страны (а для этого достаточно растрепав интернациональные ленинские кадры), вернув церкви, Патриарха, Троице-Сергееву лавру, а с ней Духовную семинарию и Духовную академию, возродив гвардию, погоны, кадетские училища, введя раздельное обучение, культивируя бальные танцы, сняв с себя пост генсека, привезя в Кремль двуглавых орлов, чтобы заменить ими пресловутые кремлевские звезды?

Александр Львович в Москве был, по-советски говоря, хорошо трудоустроен. Он служил в канцелярии Патриархии, а именно в отделе внешних сношений. Наверное, там был и митрополит, заведовавший этим отделом, но человек с европейским кругозором и со знанием нескольких языков, конечно, был в Патриархии очень полезен. Его впоследствии и похоронили в Переделкине, но не на общем поселковом кладбище (где Корней Чуковский и Пастернак), а на маленьком кладбище при патриаршей церкви, внутри церковной ограды, по правую руку от абсиды.

Хотя в литературе о младороссах и были кое-какие намеки, что, возможно, “Глава” был как-то связан с Советским Союзом, однако А.Н. Закатов правильно пишет в своем дипломе, что, учитывая волну советского патриотизма, захлестнувшую эмиграцию после победы СССР в войне, этот факт – возвращения Казем-Бека в СССР – не может быть достаточным доказательством таких связей.