Аркадий Пинчук - К своей звезде

– Идите!

Ефимов молча повернулся и молча ушел. «Вернитесь и отойдите, как положено по уставу!» – хотел крикнуть Волков, но сдержал себя. Проигрывать надо достойно. А он явно проиграл. Новиков, конечно, не скажет этого, не упрекнет, но подумает обязательно.

Волков подбирал слова, чтобы что-то сказать в свое оправдание замполиту, но от этой необходимости его избавил мелькнувший неподалеку Горелов.

– Старший лейтенант Горелов! – крикнул Волков. – Ко мне!

Руслан спешил в класс. Он видел, как заруливала на стоянку «спарка», вернувшаяся с разведки погоды, значит, через минуту-другую начнутся предполетные указания. Голос Волкова его словно подсек, он как-то неестественно развернулся и подошел к командиру почти строевым шагом. Четко вскинул руку к модному козырьку фуражки.

– Что тебе запланировано?

Волков старался подчиненным не «тыкать», но обращаться к Горелову на «вы» у него язык не поворачивался.

– Система и перехват, товарищ командир.

– Не полетишь.

Лицо Горелова обиженно вытянулось, нижняя губа задрожала. «Совсем еще ребенок, – подумалось Волкову, – точь-в-точь как мой Гешка, отняли конфетку – губа задрожала».

– Почему не ночуешь дома?

– Чтобы… отдохнуть перед полетами, товарищ командир.

– Отдохнул?

Руслан опустил глаза, сжал кулаки. У него были крепкие мужские руки, и подкатившее было сочувствие сразу покинуло Волкова.

– Семейный скандал в профилактории затеяли, гости смеются, потеха на весь город! Нет, Горелов, если ты не научился семейные нелады за порогом дома оставлять, ты еще не летчик. От работы на сегодня отстраняю. Иди отдыхай.

– Есть! – Руслан обреченно повернулся и пошел в класс, на предполетные указания. Он еще не терял надежды, что командир переменит решение. Но Волков уже утвердился в своей правоте. Даже опытному летчику опасно вылетать по сложному варианту, если у него на душе кошки скребут, не о том думать будет.

– Что ты все молчишь, Сергей Петрович? – не глядя на Новикова, спросил Волков.

– Нас ждут, Пименов прилетел. Потом поговорим.

Потом так потом. Волков никогда не набивался к замполиту на душеспасительные беседы. Скорее наоборот. Или уходил от них вообще, или сворачивал по ходу разговора в сторону. Тут же его подмывало услышать от комиссара упрек и в ответ сказать то, что он давно хочет ему сказать: «Хватит либерализма, Сергей Петрович! Сюсюкать можно в детском саду, а тут армия, каждый должен сам нести свою ответственность. Почему-то мы с тобой помним об этом, а другим надо напоминать, уговаривать их. Чушь собачья получается! Спрашивать надо! И построже!»

Когда Новиков прибыл после академии в полк, Волков еще ходил в заместителях у Чижа. Над аэродромом неподвижно зависли редкие скирды белых клубов облачности, и среди этого небесного великолепия в осенней голубизне напряженно высвистывали турбинами музыку «боя» два истребителя. Посмотреть поединок Чижа с молодым летчиком лейтенантом Муравко высыпали все, кто был на аэродроме.

«Бой» был принципиальным. Накануне Муравко во время обычного кулуарного разговора самоуверенно заявил, что может на равных потягаться с любым первоклассным летчиком.

– Не переоцениваешь ли ты свои возможности, Коля? – с улыбкой спросил Чиж.

– Дело не в моих возможностях, – сказал Муравко. – На однотипных самолетах одинаковые возможности – что у аса, что у новичка. Только не зевай, а все остальное техника сделает.

Новиков еще не знал способностей Муравко. Но знал, как летает полковник Чиж. Поэтому, когда летчики разошлись, сказал:

– Павел Иванович, кому-то из нас троих надо запланировать воздушный бой с этим лейтенантом. И чем быстрее, тем лучше. Точка зрения Муравко может стать популярной. Легкая слава заманчива для молодых пилотов. Лучше всего, если бой проведете вы.

– Спасибо, Сергей Петрович, – сказал Чиж, – это ты цепко подметил. Могут черт знает чего навоображать, сукины дети. Завтра надо.

– Хорошо бы над аэродромом.

– Тоже верно.

– Кто полетит? – спросил Чиж. – Может, ты, Сергей Петрович?

– Нет, Павел Иванович, лучше вам.

– Так и быть. Бой, он и в Африке бой.

Когда Новиков и Волков остались одни, затянувшуюся паузу прервал Волков:

– Муравко, конечно, летчик не слабый, но я бы на вашем месте сам полетел. – Ему показалось, что новый замполит перестраховался. – Упустили прекрасную возможность сразу утвердить свой летный авторитет.

– А если этот Муравко загонит меня в угол? – искренне сказал Новиков. – Я же два месяца не летал. Надо восстановить навыки. Уж тогда наверняка многие решат, что сила бойца не в мастерстве, а в технике, которой он управляет.

– А если он Чижа загонит в угол? Ведь вы должны охранять авторитет командира.

– Авторитет Чижа не колыхнется даже при атомном взрыве, – засмеялся Новиков. – Не сомневаюсь, Муравко откажется от своих убеждений.

– Это еще покажет бой, – сказал Волков. – Командир уже не мальчик, на максимальных углах атаки может ослабить ручку. А Муравко упрям. И здоров как бык.

– Все, конечно, может случиться, – согласился Новиков. – Может, вам вместо Чижа?

Волков с улыбкой покачал головой.

– Он же воспримет такое предложение как личное оскорбление. Скажет, раньше времени хороните, а Чиж, он и в Африке Чиж.

– Это точно, – согласился замполит.

Разговор о Чиже, как первая разделенная на двоих тайна, признание замполита в какой-то слабости, одинаковое служебное положение и примерно одинаковый возраст – все это стало почвой, на которой очень быстро проросли их взаимные симпатии.

И когда на второй день над аэродромом парой взлетели Чиж и Муравко, Новиков и Волков уже следили за поединком, объединенные одним чувством. Следить за динамикой боя мешали белопенные облака. Но по тому напряжению, с каким кромсали тишину могучие турбины, нетрудно было догадаться, что над землей идет бескомпромиссная схватка.

Самолеты спиралью взбирались на максимальную высоту, стремительно пикировали и круто уходили в зенит, делали боевые развороты, петли, неожиданные виражи. Их звук то достигал предельного накала, то вовсе таял в голубых окнах неба, то вдруг обрушивался на зеленое поле аэродрома с совершенно неожиданной стороны.

Все облегченно вздохнули, когда оба самолета вдруг словно обмякли и, мирно выровнявшись, ушли на роспуск для захода на посадку. Турбины запели совсем по-домашнему – неторопливо и ровно. А самолеты уходили к горизонту, как уходят, обнявшись, от любопытной толпы примирившиеся после ссоры молодожены.

Первым коснулся бетонки самолет Муравко. Почти сразу за ним приземлился и Чиж.

Открыв «фонарь», Муравко вылез на стремянку и вскинул кверху обе руки. Этот красноречивый жест можно было истолковать в одном-единственном смысле: сдаюсь на милость победителя. А Чиж обнял и поцеловал лейтенанта.