Евгений Дубровин - Шотландский блокнот

«Мы всегда будем помнить вас – великого борца свободы и социализма.

Кто эти люди? Молодые, старые? Что привело их сюда в ранний весенний день? Таких записок много, на всех языках.

У выхода лежат несколько простых, запорошенных снегом плит. Возле одной из них стоит женщина. Когда мы проходили мимо, она окликает нас:

– Вы русские?

– Да.

Останавливаемся.

– А вы?

– Я украинка. Была когда-то… Сейчас живу здесь. Есть кто-нибудь из Петрозаводска?

– Нет.

– Я пять лет прожила там.

– Не хотите домой?

– У меня здесь похоронена мать.

Мы стоим и не знаем, что сказать. Что тут скажешь? Шофер уже сигналит из автобуса.

– До свидания.

– До свидания. – Женщина машет рукой. По ее щекам текут слезы.

Городок Данди – сердце Шотландии. На его окраинах пасутся лохматые, с ироническим складом ума овцы. Они ничему не удивляются: реву машин, несущихся прямо через их пастбища, гулу самолетов над головами. А тем более не удивить их мужчинами в юбках.

Шотландский национальный убор почти одинаков и для мужчин и для женщин. Клетчатые чулки с подвязками, клетчатая юбка, клетчатый шарф, жакетка, шляпа с пером, на животе – небольшая сумочка с длинным хвостом.

Шотландцы свято чтут свои обычаи и традиции. Все места сражений с англичанами тщательно сохраняются. Шотландец кровно обидится на тебя, если ты его назовешь англичанином. Между Англией и Шотландией есть граница, на которой стоит настоящий часовой. Эту границу иногда используют в своих корыстных целях английские влюбленные. Дело в том, что по закону в Англии можно жениться в восемнадцать лет, а в Шотландии – в шестнадцать. Нетерпеливые влюбленные пересекают «границу», венчаются и возвращаются назад. В Шотландии есть даже партия, которая ставит своей целью отделение от Великобритании.

Нам посчастливилось увидеть шотландскую свадьбу. Возвратись после прогулки в свой отель, мы поразились скоплению народа у входа. Вся улица была заставлена автомобилями. Ветер гонял по тротуарам вихри пестрого конфетти. Разодетые леди и джентльмены, тихо переговариваясь, чего-то ждали. Подъезжали все новые и новые автомобили.

Юлий тут же навел справки.

– Шотландская свадьба, – объявил он. – Жених – военный летчик, до сегодняшнего дня холост, двадцать три года. Невеста только что окончила школу, шестнадцать лет, одна из красивейших девушек Данди.

Скоро появились молодые. Жених был в юбочке, невеста в атласном белом платье. Три подружки несли за девушкой трехметровый шлейф. Наши фотоаппараты лихорадочно защелкали. Молодые любезно задержались. Невеста была действительно хороша. Глаза ее сияли, щеки раскраснелись, в копне золотых волос играло солнце.

– Быть в Шотландии да не сфотографироваться с шотландской невестой, – вдруг пробормотал Юлий и заработал локтями.

– Куда ты? – попробовал я было удержать чрезмерного любителя экзотики, но тот уже объяснялся с женихом на англо-русско-азербайджанском языке. Жених заулыбался, потом обратился к своей подруге. Та гордо кивнула.

И вот перед нашими объективами – сияющая Юлькина круглая физиономия с усиками и юное надменное лицо шотландской красавицы. Затем процессия медленно направилась в зал ресторана, где был накрыт праздничный ужин.

– Надо их поздравить и что-нибудь подарить, – сказал кто-то.

Идея немедленно была воплощена в жизнь. Главный виночерпий без колебаний извлек из чемодана бутылку «Столичной» – для жениха, а для невесты приготовили альбом с видами Ленинграда.

Вручая подарки, Лиля сказала юноше:

– Пусть ваш самолет никогда не поднимется по сигналу боевой тревоги. Пусть ваша жизнь будет веселой, как этот русский напиток.

– Есс, – коротко ответил шотландец.

Невесте альбом вручал Юлий. Он закатил длинную, по-восточному витиеватую речь, из которой мне только запомнилось: «Пусть ваша красота будет такой же вечной, как вечна красота Ленинграда».

Юная невеста в ответ гордо и снисходительно улыбалась. Уж она-то не сомневалась, что ее красота будет вечной.

От Данди до Абердина – четыре часа езды. Автобус мчится по широкой дороге мимо зеленых полей. Мужская половина смотрит в окна, наморщив лбы. Завтра восьмое марта, и девушки объявили конкурс на лучшую песню, стихотворение, пляску. Приз – сюрприз. В наших чемоданах, кроме бутылок «Столичной» и альбомов с открытками, других сюрпризов нет, и поэтому ребята сильно рассчитывают на первое.

Первым на приступ приза-сюрприза пошел Юлий Цезарь, но успеха не имел. Он исполнил стихотворение собственного сочинения «Гроб», и был встречен гробовым молчанием прекрасной половины. Затем Альберт, увешанный фотоаппаратами, попытался станцевать в проходе между креслами «сентиментальный вальс», но заработал себе лишь два хлопка.

На этом наши таланты иссякли. Правда, Юлий пытался поправить положение, подражая петуху и художественно свища в микрофон, однако этим еще больше усугубил положение.

К счастью, показался Абердин.

– Мы еще что-нибудь придумаем, – с нотками угрозы пообещал Цезарь.

Абердин весь пронизан солнцем и синим морским ветром. Это крупнейший морской порт Шотландии. Сюда серебряным потоком стекается рыба, которую затем громадные грузовики-рефрижераторы развозят по всей Англии.

В этот день мы специально встали пораньше, чтобы посмотреть на рыбный базар – главную достопримечательность Абердина.

Утро выдалось солнечное. Бросая на тротуары длинные тени, у пирсов под свежим морским ветром покачивались катера. Пищали и дрались жирные чайки. Огромными стаями носились они над портом на фоне большого красного диска встающего солнца. Просоленные, почерневшие от копоти, пропахшие рыбой, глядели нам вслед портовые улочки. Здесь почему-то думалось о пиратах, кораблекрушениях и угрюмых сыщиках в низко надвинутых на глаза шляпах.

Рынок еще не открылся. Рабочие в комбинезонах сгружали с катеров свежую рыбу и валили ее на цементный пол небольшими кучами. Служащие в белых плотных халатах ставили карточки с цифрами – цены. Скрип канатов, крики людей, писк бесчисленного количества чаек сливались в неясный гул, который разносился по еще спящему порту. Треска, камбала, палтус, бычки, морской петух, черепахи, сельдь разложены по полу, пересыпаны крупными горошинами льда. Повсюду лужи, ручьи. Ходят люди в высоких сапогах, пьют из пластмассовых стаканчиков горячий кофе, выкрикивают что-то простуженными голосами.

В общей суете не принимал участия лишь один человек – пожилой мужчина в серой потрепанной шляпе. Он стоял неподвижно, опершись на толстую суковатую трость. Жила лишь одна голова человека. Она медленно поворачивалась то в одну, то в другую сторону наподобие вращающегося маяка.