Сватоплук Чех - Путешествия пана Вроучека

Пану домовладельцу уже надоела воя эта древнечешская политика, и потому он предпочел отойти от окна, которое Домшик после того закрыл, - Ты, наверное, уже голоден? - обратился он к гостю. - Неведомо только, покажется тебе после заморских брашен наша чешская еда. Кокошь по вкусу ли тебе?

- Кокошь! - воскликнул повергнутый в ужас гость.- Кокошь?

- Чему дивишься? Позабыл, видно, как зовется птица, что сидит на насесте и вместе о кочетом бегает по двору?

- Ах, курица! - сказал пан Броучек, и лицо его просветлело. - А я уже чего только не передумал.., Он даже мысленно не хотел докончить ужасную картину, представившуюся его взору! слово "кокошь" связалось в его воображении с корою дерева и наростами на нем - то было бы еще ужаснее, чем пища на Луне.

- Ну да, можно сказать "кур" либо "курица", - подтвердил Домшик. - Но не бойся, старой, жилистой курицы нам не подадут - мы будем есть цыплят. И хотя в старинных виршах голодранец-школяр выхваляется перед подконюшим: Что до ежи, живем привольно; куров предовольно, - знаю, что не могу похваляться перед гостем такой простецкой пищей, как курятина.

- Курятина у вас простецкая пища? Впервые слышу! Для меня цыпленок отменное блюдо!

- В нынешнее бурное время, да еще при осаде, мы не можем быть разборчивы в еде. Дороговизна у нас ужасная. Прежде цыпленок был за полгроша.

- За полгроша! - опять ужаснулся пан Броучек.- Приятель, оставь дурные шутки!

- Тебе и полгроща кажется много, да? В иных странах цыплята, наверное, еще дешевле. А у нас сейчас цыпленок на рынке стоит целый грош! Я, правда, держу своих кур. Но чего-нибудь получше часто и на рынке не раздобудешь. В наши дни старая пословица "тин везде господин" безнадежно устарела. Хорошо, что ты любишь цыплят. Мне совестно сказать, что вторым блюдом у нас лососина.

- Лососина! - воскликнул обрадованный гость.Лососина! Но это же княжеская трапеза!

- Ты еще и смеешься надо мной, - укорил его хозяин.

- Я над тобой смеюсь? Не скажешь ли ты еще, что и лососина простецкая пища? Я сам ел лососину всего один раз в жизни, да и то на дурацком банкете, где из-за сплошных заздравных тостов и поесть толком не успеешь.

- Можно ли верить! - воскликнул в изумлении хозяин.- У нас лососей так много, что даже слуги требуют, чтобы им лососину давали на обед не чаще двух раз в неделю.

- Боже ты мой, но вы поистине живете в той сказочной стране, где жареные голуби сами влетают в рот, а в реках вместо воды течет вино, радостно удивлялся гость, чувствуя, что у него уже текут слюнки.

- Ты кстати мне напомнил. Что будешь пить? У меня есть хороший мед.

- Мед! - вырвалось у пана Броучека, и лицо его приняло брезгливое выражение.

- Домашний мед. Я думаю, тебе понравится.

Гость отрицательно замахал руками, а потом сложил их в трогательном умоляющем жесте: - Ради бога, прошу тебя, дружище, никогда не произноси при мне этого слова! Читал я об этом вашем... мне дурно от одного его названия. Отравил ты мне всю лососину. Честно, я бы лучше... воду стал пить!

- Если ты не пьешь мед, я пошлю за другим напитком. Утром ты говорил, что брага тебе милее винатак я пошлю за пивом...

Пан Броучек рванулся всем телом, глаза его засверкали, руки схватили руки Домшика, а губы проговорили сами собой: - Так, значит, оно у вас есть?!

- Пиво? Самозря! Есть и пражское, и свидницкое, светлое, старое...

- Какое ни на есть, лишь бы было! Ну, все, живу, дружище! А я уж думал, пиши пропало, никакого пива у вас нет.

- Я пошлю Кедруту в "Пекло".

- В пекло? - повторил удивленный гость, хотя в голове его тут же промелькнула мысль, что упомянутая особа будет там вполне на месте.

- "В пекле" называется пивоварня, что в узком проулке за моим домом, объяснил Домшик. - В этом месте темно всегда, и вправду, будто в преисподней, но варят там отменное старое пиво.

Хозяин дома вышел, чтобы распорядиться насчет пива, а Броучек все потирал руки, приговаривая радостно: "Есть! Есть оно, милое!" В эту минуту он забыл о гуситак, о Сигизмунде, об осаде, о всяческих бедах и испытаниях, грозящих ему в пятнадцатом веке, и переменчивое его настроение, уже заметно улучшившееся от присутствия древнечешской красавицы, стало еще более радужным.

Вскоре Домшик вернулся в светлицу в сопровождении супруги и дочери, которые несли яства. Пан Броучек пригляделся теперь к Мандалене и заметил, что этой статной женщине, лицо которой не утратило красоты, так же, как и дочери, идет старинный костюм, и особенно большое белое покрывало, живописными складками ниспадающее с ее головы, схваченное на лбу белой полоской.

Кунгута принесла полотенце и воду в медном тазу и молча протяйула то и другое гостю, который с минуту в недоумении глядел на все это, а потом сказал: - О, благодарю, я уже умылся в коморке. "Странный обычай умываться в столовой",- подумал он про себя, но, увидя, что остальные лишь ополоснули руки, переменил суждение: "Ишь ты! Ополаскивают руки перед трапезой, будто князья! Правда, князья это, кажется, делают после еды".

Хозяева пригласили гостя к столу и минуту стояли, творя молитву. Пан Броучек счел за благо последовать их примеру, но в молитве участвовали только его руки - глаза же с любопытством разглядывали накрытый стол. На столе было две скатерти: одна положена как обычно, другая свисала с его краев красивыми складками почти до самого пола, будучи обвязана вокруг стола поверх первой. На столе стояли четыре оловянные тарелки и несколько странных мисок, больших и маленьких: с супом, с солью, с различными коржами, колобками и лепешками. Кроме того, на столе лежали четыре ложки, похожие больше на глубокие лопатки, и два больших грубых ножа. Под конец гость заметил еще раскрашенного гнома: подвешенный к потолку на тоненькой проволочке, он парил над центром стола, как в наши дни кое-где в деревнях возносятся над печами голубки, сделанные из пустого яйца и переливающихся блесток. "Будто в старину на сельском престольном празднике, - подвел итог своим наблюдениям гость, завершая крестным знамением свою мнимую молитву. Стол в углу у стенки, лавки, железные тарелки! И Куночка проявила рассеянность - вместо двух скатертей лучше бы подала салфетки; и вилки забыла!" - Желаю приятного аппетита,- произнес он, усаживаясь.

Остальные взглянули на него, будто не понимая, что он имеет в виду, а Домшик молвил с улыбкой: - О нашем аппетите не беспокойся; лишь бы тебе пришлась наша пища по вкусу.

- Вот миса с похлебкой, - указала хозяйка дома.-Но лучше я наяью тебе сама.

- О, благодарю,- прошептал пан Броучек, радостно глядя, как она наливает ему полную до краев тарелку супу, от которого исходил многообещающий аромат.

- На чужбине, ты, конечно, привык есть из талерки, - предположил Домшик. - У нас еще сейчас многие едят прямо из мисы, а в старые времена жаркое клали на лепешки.