Эмма Ангстрём - Человек в стене

Ванья смахнула крошки со стола.

— Ну, если бы ты сбросила несколько килограммов, то, наверное, чувствовала бы себя лучше, — сказала она. — Возможно, после школы тебе лучше заниматься спортом, а не читать эти дурацкие книги.

Альва застыла. Она пыталась вообразить, что Ванья могла бы сказать ей вместо этих слов.

— Почему ты не можешь вести себя нормально? Почему не берешь пример с Эббы и Санны?

Ванья потянулась к вазочке с фруктами и забросила в рот пару белых виноградин.

— Ты могла бы как-нибудь сходить с ними на хоккей. Подружилась бы там с кем-нибудь. Я не понимаю, почему ты никогда ни с кем подолгу не дружишь.

Альва не отвечала. Ее тело сковала такая лютая ярость, что она не могла даже заговорить. Альве казалось, будто она вот-вот взорвется. Она встала, взяла со стола вазочку с фруктами и швырнула ее через всю кухню. Вазочка приземлилась на сушилке, где стоял фарфоровый кофейный сервиз, который Ванья очень любила. Чашечки и блюдца разбились вдребезги, и по полу разлетелись сотни осколков.

— Черт, да что ты вытворяешь?!

Ванья вскочила и схватила дочь за руку пониже плеча. Ее пальцы и ногти больно впились в Альвин бицепс.

— Да уж, ты настоящая папина дочка, нечего сказать. Оба вы одинаковые психи!

Альва сидела на стуле и ждала, когда часы пробьют полночь. После ссоры с Ваньей она не выходила из своей комнаты и не могла даже представить себе, что снова заговорит с матерью или сестрами. Вот с Вэ все было иначе.

Так странно это осознавать, но через двадцать минут ее одиночеству придет конец. С ней рядом будет Вэ, который покажет ей целый мир.

Именно так Альва это и ощущала — он словно открывал для нее целую вселенную, словно вел ее по проходам в более подлинную реальность. Там она наблюдала, как ведут себя люди, считая, что спрятаны от посторонних глаз. Там все было неприкрыто, неподдельно, слегка жутко и занятно. Как, например, когда тот парень с младенцем ковырял в носу, а потом отправлял козявки себе в рот. Или когда иранец с пятого этажа молился на своем коврике, кричал и плакал.

Девочка тихонько оделась, натянув напоследок халат. Если проснется Ванья, она решит, что дочь просто встала, чтобы попить, и под халатом у нее пижама.

Альва остановилась взглянуть на бабушкины картины. Она вспомнила ту телепередачу, где говорили о кодах художников и тайных обществах. Буква «В» имела особое значение, и «У» тоже. Эти буквы на ноге у Евы были маленькими, но, если присмотреться, читались вполне ясно. Она попыталась припомнить что-нибудь еще, но так и не вспомнила, что же они на самом деле значат.

Альва сверилась со временем. Без четверти полночь. У нее оставалось всего несколько минут. Она включила более яркий свет и принялась изучать третью картину, ту, что с треугольником и кругом. Днем цвета радуги выглядели иначе. В луче светильника они были унылыми и тусклыми, но черный фон казался даже более насыщенным.

Потом Альва вспомнила. Она же разглядела кое-что на картине, просто потом отвлеклась на более важные вещи… Тогда Ванья разговаривала по телефону с Туве, и Альва забыла, что увидела.

На черном фоне была выписана золотом буква «В».

Должно быть, это знак. Знак от бабушки. Девочка села на пол.

«Она знала, что я встречу Вэ». Комната начала вращаться. Под веками вспыхивали холодные белые огни. Осмотревшись по сторонам, Альва увидела, что стены сдвинулись. Потолок тоже стал ниже. Она потянулась, чтобы коснуться его.

Неожиданно комната вновь стала такой же, как всегда. Альва поднялась и теперь стояла на подкашивающихся ногах. Часы показывали без одной минуты двенадцать. Надо было спешить.

Альва сдвинула пальто и забралась в темный проход. Вэ ждал ее, хотя она уже знала дорогу. Он так и не нашел свой план этажей, но Альва и без того выучила все маршруты. Они не отличались особой логикой, но у нее всегда была хорошая память.

— Здравствуй, — с легкой улыбкой сказал Вэ, в своей обычной манере водружая ей на голову налобный фонарик.

— Привет, — прошептала Альва и сама закрыла лаз панелью. Потом она заперла его так, как научил Вэ.

Они в молчании прошли по проходу туда, где Вэ обычно спал. Тут на потолке висела лампочка, которая заливала импровизированную спальню теплым свечением. Помещение, шириной всего несколько метров, было довольно длинным, поэтому тут хватало места для всего, что может понадобиться человеку. На случай, если Альве потребуется в туалет, Вэ поставил перед ним небольшую ширму.

— Не желаешь ли горячего шоколада? — спросил Вэ, но Альве не хотелось сладкого.

— Лучше просто молока, пожалуйста, — сказала она, и Вэ передал ей стакан, почти до краев наполнив его молоком.

Он открыл консервную банку со скумбрией и насыпал в кружку растворимого кофе.

— Вы нашли что-нибудь еще? — спросила Альва, при этом думая о бабушкиных картинах. Вэ выглядел удивленным, поэтому она пояснила: — Какие-нибудь признаки того, что кто-то приходил сюда снова?

Вэ положил два кусочка рыбы на хрустящий хлебец и наполнил кружку теплой водой из-под крана. Потом уселся перед Альвой на матрасы. Девочка подумала, что, наверное, нужно стянуть для него из дома несколько простыней.

— Лаз в прачечной не закрыт как следует, — сказал он. — И кто-то похозяйничал в комнате, где стоял каток для белья. Я зашел туда сегодня утром. Доски сложены не так, как раньше.

Крысоловка была пуста. Интересно, что Вэ сделал с крысой, которую она видела в прошлый раз, — убил или выпустил на волю? А может, стряхнул ее в ведро с водой и слушал, как она там скребется перед тем, как утонуть?

— Вы переживаете? — спросила Альва, нежно похлопывая его по руке.

— Никто не должен знать, что я тут, — сказал Вэ и стиснул зубы. Его шея покраснела. Возле губ прилипли маленькие кусочки рыбы, но он, казалось, не замечал этого.

— Никто не найдет ни вас, ни меня, — проговорила Альва и хихикнула. — Теперь мы вместе, вы и я. — И она серьезно взглянула на Вэ.

Доев свой бутерброд, Вэ взял пояс с инструментами и обвязал его вокруг талии. Он собирался часто останавливаться, когда они отправятся дальше, и чинить то, что нуждается в починке.

— Куда мы пойдем сегодня? — спросила Альва.

— А куда ты хочешь пойти?

— К коллекционеру! Я хочу еще раз посмотреть, что у него в банках!

Они покинули комнатушку Вэ. В переходах было прохладнее, чем обычно. Снегопад выкрасил городские улицы в белый цвет. Все надели пуховики и шубы, и даже на Вэ был объемистый вязаный зеленый свитер, которого Альва никогда не видела раньше. Он выглядел кусачим, и Альва порадовалась, что выбрала удобную одежду.

Их налобные фонарики отбрасывали два холодных голубых луча, которые освещали пролегающий перед ними проход. Если бы не они, все тут было бы черным-черно. Альве нравилось, что фонарик выхватывает из темноты только то, что ее интересует. Когда в лежащей перед ними тьме тоннеля виднелась лишь крохотная деталь чего-то, она казалась какой-то более значительной, и сосредоточиться на ней было проще. Альва могла по своему желанию складывать фрагменты пазла, которые становились различимы в свете ее фонаря: еще десять метров, и коридор сворачивает направо, кучка крысиного помета в метре впереди, обе стены облицованы гипсокартоном, и никаких тебе балок, чтобы ухватиться за них, если начнешь падать.