Ольга Лазорева - Я — порнозвезда

— Дед подарил, — нехотя буркнул Женя, но крест снял.

Дальше съемки пошли без задержек.

В перерыве довольная Дина пила чай у нас в гримерке и ухитрялась одновременно трещать без умолку. Она испытывала явное облегчение, что съемки ее эпизода закончились.

— И совсем не страшно было, когда я лежала, — быстро говорила она. — Страшно было, когда я впервые увидела гроб, а потом забралась в него. А как легла, глаза закрыла, так и ничего вроде!

Она закончила пить чай и хихикнула.

— Пойду в душ, смою рану с груди, — сказала она.

— Кстати, а чего она так плохо нарисована? — удивилась я.

— Так потом изображение на компе обработают. Будет, как настоящая на экране, и даже с кровью, вот увидишь, — сказала Дина. — А ты чего заставила крест снять с Женьки? — спросила она.

— Сама не знаю, честно, — ответила я.

— Знаешь, я думала, пока в гробу лежала, над этим. Мы ведь и правда большой грех совершаем, снимаясь в таких фильмах, — серьезно сказала Дина.

— Трудно сказать, — нехотя проговорила я. — Понятия греха очень варьируются. Надо просто сходить на исповедь.

— Что ты! — сразу испугалась Дина. — Я не смогу рассказать обо всем этом постороннему человеку.

— Не постороннему, а в уши Господа, — улыбнулась я.

— Все равно! — сказала она. — А как ты думаешь, Страшный суд существует? — неожиданно спросила Дина.

— Наверняка, — ответила я. — Понимаешь, я училась на искусствоведа в институте. И очень многие художники разрабатывали эту тему. Ты бы видела количество и разнообразие вариантов. Одного только Иеронима Босха взять! Или его ученика Брейгеля! Посмотришь и ужаснешься! Чтобы нарисовать такие картины, их нужно увидеть внутренним взором. Вот и думаешь, раз это в подсознании есть, то откуда оно там взялось?

— Страшно как! — сказала после паузы Дина.

— Глупости! — засмеялась я, пытаясь переменить настроение, возникшее во время разговора. — Все это сказки для маленьких детей. И каждый решает сам, что для него есть грех и что Страшный суд. На своем опыте. Так что не волнуйся!

Уж и не знаю, что повлияло на решение Дины, но через неделю она ушла из «Елды» вместе с Адонисом. Рой рвал и метал, хотя все эпизоды с Диной были уже отсняты. Но вот Адонис должен был участвовать еще в нескольких сценах. К тому же, как я поняла, Рой рассчитывал на них в подпольных съемках. Но Адонис был непреклонен в своем решении. Он заявил, что они решили пожениться и полностью изменить свою жизнь.

— Посмотрю я, как ты на ваши нищенские доходы сможешь содержать семью! — бушевал Рой, когда Адонис пришел за вещами. — И неустойка за невыполнение условий договора тоже немалая. И тебе придется ее выплатить. Думаешь, добрый дядя Рой пожалеет бедных молодоженов? Не дождетесь!

— Выплачу, не волнуйся, — хмуро сказал Адонис. — А в этот бизнес навряд ли вернусь! Я, в отличие от некоторых, нормальный мужик и не хочу, чтобы мою жену еб…ли все подряд. Ясно тебе?!

— Хочешь заплатить дополнительные деньги за оскорбление? — зашипел Рой.

— Кто? Где? Кого оскорбил? — насмешливо поинтересовался Адонис. — Здесь одна Куська.

— Я ничего не слышала, — спокойно подтвердила я. — Успокойтесь оба.

Рой вылетел из гримерки, а Адонис, улыбнувшись мне, спокойно продолжил складывать вещи Дины в большую спортивную сумку.

Я приехала домой на пару дней в перерыве между моими эпизодами. Эмдуровна встретила меня более приветливо, чем обычно. И я с удивлением на нее глянула.

— Давайте вашу сумку, Виктория Аркадьевна, — ласково проговорила она. — Вы прекрасно выглядите!

«Чего это она?» — удивлялась я про себя, глядя в ее бесцветные глаза.

— Сказать Наталье, чтобы она приготовила вам ванну? — продолжала лебезить Эмдуровна.

— Я сама скажу, Эмма Эдуардовна, — ответила я, забрала сумку из ее рук и пошла к себе.

— Хорошо, как скажете, — тут же потухла она.

— Да, кстати, совсем забыла, — обернулась я. — Приезжал Денис и передавал вам огромный привет.

— Правда?! — воскликнула она и сжала тонкие ручки на груди. — Спасибо! Ему также от меня кланяйтесь. Какой необыкновенный молодой человек!

— Непременно, — улыбнулась я и продолжила подниматься по лестнице.

— Может, соберется и заглянет к нам? — тихо спросила она мне вслед.

Но я сделала вид, что не слышу, и не ответила.

Вечером, довольно для него рано, явился Виктор и сразу бросился ко мне в спальню.

— Здравствуй, лапонька! — воскликнул он, влетая ко мне и бросаясь на постель. — Как я тут по тебе скучал! Как твое драгоценное здоровье? Чем занималась?

— Так, разные дела были, — спокойно ответила я. И после паузы добавила: — Арсений, ты его помнишь, наверное, мой школьный товарищ, пытался покончить с собой. Он мой сосед, мама прибегала, я его навещала и все в том же духе. Грустно все это!

— Бедная детонька! — умилился Виктор. — Тяжело тебе пришлось. А я уже было подумал…

Он замялся и замолчал.

— И что ты подумал? — спросила я, пристально на него глядя.

— Что ты вернулась на съемки, — ответил он и улыбнулся.

— Ты, я смотрю, просто мечтаешь об этом, — сухо заметила я. — Может, вложишь деньги и откроешь свою студию?

— Ты серьезно? — спросил Виктор явно испуганно.

— Шучу, — весело расхохоталась я. — Это совсем не твое дело!

Виктор вздохнул. Глаза его заблестели.

— Ты так аппетитно выглядишь в этой тонкой батистовой рубашке, — страстно прошептал он и стянул с моего плеча кружевную лямку.

Он начал медленно целовать мои плечи, потом спустился ниже. Я откинулась на спину, отдаваясь этой ласке и думая о своем.

— Пошли со мной, — неожиданно предложил он. — В моей спальне будет удобнее.

«Интересно, почему?» — скептически подумала я, но возражать не стала.

И, только войдя и увидев на стене плазменную панель, я поняла, что он имел в виду. Виктор часто не мог уснуть без просмотра какого-нибудь фильма. Поэтому в его спальне напротив кровати висел этот огромный экран, хотя я все время говорила ему, что это не очень полезно. Виктор суетливо вставил диск. Естественно, это была «Цветочница Анюта». Я увидела, как блестят его глаза, когда он смотрит попеременно то на изображение похотливой глуповатой цветочницы, то на меня, лежащую в его постели в белой батистовой рубашке крайне целомудренного фасона. Это сопоставление, видимо, сводило его с ума. Я видела, как он буквально распаляется. Скоро Виктор набросился на меня. Но устроился так, чтобы видеть экран.

«Господи, — думала я, лежа под ним и чувствуя, как он упивается всем происходящим, — пусть хоть кто-то будет счастлив!»

Когда я приехала в «Елду», в коридоре мне встретилась Зоя. Она была уже загримирована. Длинные волнистые белокурые волосы, тонкий, едва заметный грим, делающий лицо юным и одухотворенным, белое воздушное платье — она казалась похожей на ангелочка. Зоя любезно со мной поздоровалась и сказала нарочито безразличным тоном: