Уолтер Тевис - Ход королевы

Бет сделала глоток. Она действительно никогда раньше не пробовала алкоголь, но пиво оказалось именно таким, каким ей представлялось, как будто она всегда знала, что за вкус у него должен быть. Постаралась не морщиться от горечи и выпила почти полбокала. Миссис Уитли долила ей остаток из банки. Бет сделала еще один большой глоток. Горло слегка щипало, зато в животе уже растекалось тепло, щеки горели, будто она раскраснелась от стыда. Бет допила все, что было в бокале.

– Боже мой, – сказала миссис Уитли, – не надо так быстро.

– Можно мне еще? – спросила Бет. Она думала о Таунсе, о том, как он улыбнулся и взял ее за руку, когда они закончили игру и она встала из-за стола, собравшись уходить. От того короткого прикосновения у нее вспыхнули щеки, как сейчас от пива. Она выиграла у него семь молниеносных партий. Бет сжала бокал покрепче – на миг захотелось бросить его об пол изо всех сил и смотреть, как разлетаются осколки. Вместо этого она встала, взяла с комода еще одну банку пива и открыла ее, подцепив пальцем кольцо.

– Послушай, тебе нельзя столько… – начала миссис Уитли, но Бет уже наливала пиво в бокал. – Что ж, раз уж такое дело, принеси мне тоже. Я только боюсь, как бы тебе не стало плохо…

Бет ударилась плечом о дверной косяк, когда влетела в ванную, и едва успела склониться над унитазом. В носоглотке ужасно жгло от рвоты. Когда содержимое желудка закончилось, она села рядом с унитазом и разревелась. Но даже пока она плакала, на краю сознания маячила мысль о новом открытии, сделанном благодаря этим трем банкам пива, – открытии настолько же важном, как и то, в приюте, когда она, восьмилетняя, накопила зеленые таблетки и проглотила их все сразу. Только вот блаженного морока, который приносили таблетки, приходилось ждать слишком долго, напряжение медленно покидало тело. Пиво дало тот же эффект почти мгновенно.

– Больше никакого алкоголя, солнышко, – сказала миссис Уитли, как только Бет вернулась в спальню. – Ни капельки до восемнадцати.

В бальном зале отеля были расставлены столы для семидесяти шахматистов; первую партию Бет играла за доской номер девять против субтильного джентльмена из Оклахомы и разгромила его, как во сне, за пару дюжин ходов. После обеда, за доской номер четыре, она стремительно сломила оборону серьезного молодого человека из Нью-Йорка, который разыграл королевский гамбит и пожертвовал слона, как Пол Морфи в одной из партий.

Бенни Уоттсу было лет двадцать пять, но выглядел он ровесником Бет и ростом оказался не выше. Уоттс то и дело попадался ей на глаза во время турнира; он начал состязание за доской номер один, за ней и остался. Знатоки называли его лучшим американским шахматистом со времен Морфи. Однажды Бет очутилась рядом с ним в очереди к автомату с «кока-колой», но они не обменялись ни словом. Уоттс тогда болтал с другим участником турнира и много улыбался; они дружески спорили о достоинствах и недостатках славянской защиты. Бет изучила этот дебют пару дней назад, и у нее было что сказать, но она молча взяла стакан с колой и ушла. Когда она слушала спор двух шахматистов, у нее появилось знакомое неприятное чувство, намекавшее, что шахматный мир принадлежит мужчинам, а она здесь чужая. Это чувство ей очень не нравилось.

Уоттс ходил в белой рубашке с распахнутым воротом и закатанными рукавами. Лицо у него было веселое и одновременно лукавое; с копной соломенных волос он выглядел как типичный американец, как Гекльберри Финн, но в глазах таилось что-то не вызывавшее доверия. Его тоже в свое время называли вундеркиндом и вкупе с титулом чемпиона Соединенных Штатов это внушало Бет тревогу. Она помнила книгу об Уоттсе и запись одной его партии, сыгранной вничью с Борстманном в Копенгагене, в 1948 году. Это означало, что Бенни в то время было восемь лет – как раз тот возраст, когда сама она училась играть в шахматы с мистером Шейбелом в подвале приюта. В середине той книжки была фотография тринадцатилетнего Уоттса – он стоял с торжественным видом напротив ряда столов, за которыми сидели курсанты в униформе Военно-морской академии. Это было в Аннаполисе, Уоттс играл против команды шахматистов из двадцати трех человек и не сдал ни одной партии.

Когда Бет вернулась к автомату с пустым стаканом, Бенни Уоттс все еще стоял там.

– Эй, – дружелюбно окликнул он, – ты ведь Бет Хармон?

Она положила пустой стакан в поддон.

– Да.

– Я читал статью о тебе в журнале «Жизнь». Партия, которую там опубликовали, очень даже ничего.

Он имел в виду партию, которую Бет сыграла с Белтиком.

– Спасибо, – сказала она.

– Я Бенни Уоттс.

– Я знаю.

– Тебе тогда не надо было делать рокировку, – улыбнулся он.

Бет взглянула с удивлением:

– Мне нужно было вывести ладью.

– Ты могла потерять королевскую пешку.

Бет не совсем поняла, о чем он говорит. Она отлично помнила ту игру, прокручивала ее раньше в голове несколько раз и не нашла никаких промахов. Неужели он выучил наизусть описание из «Жизни» и увидел там слабое место? Или просто выпендривается? Бет быстро нарисовала в голове позицию после рокировки; положение королевской пешки выглядело вполне надежным.

– Я так не думаю.

– Он мог пойти слоном на B-5, и тогда тебе пришлось бы разрывать связку.

– Погоди-ка… – начала Бет.

– Не могу, – развел руками Бенни. – Мне нужно доиграть отложенную партию. А ты расставь фигуры и обдумай это. Твоей главной проблемой был его ферзевый конь.

Бет внезапно разозлилась:

– Мне не нужно расставлять фигуры, чтобы это обдумать.

– Ну, как знаешь, – сказал Уоттс и удалился.

Когда он исчез из виду, Бет все еще стояла у автомата с колой, проигрывая ту партию в голове, – и наконец до нее дошло. Рядом на столике лежала лишняя турнирная доска; Бет расставила фигуры в положении до рокировки, чтобы удостовериться окончательно. Но главное доказательство у нее уже было – в животе скрутился тугой узел. Белтик мог сделать связку, и тогда его ферзевый конь стал бы смертельной угрозой. Ей пришлось бы разбивать связку и уходить из «вилки», устроенной этим чертовым конем, потом в дело вступила бы его ладья, и – вот оно! – королевская пешка оказалась бы под боем. Ситуация могла сложиться критическая. Но что самое ужасное – она этого не заметила во время игры, а Бенни Уоттс, всего лишь прочитав в журнале о неизвестной ему шахматистке и пробежав глазами запись ее партии, все понял. Бет постояла над доской, закусив губу, затем опрокинула набок своего короля. В седьмом классе она так гордилась собой, когда нашла ошибку в партии Морфи. Теперь чемпион США то же самое проделал с ее собственной партией, и ей это не понравилось. Категорически.