Уолтер Тевис - Ход королевы

Журналист немедленно ухватился за эти слова – сказал, звучит по-диккенсовски.

– Почему они вас так наказали?

– Думаю, они просто были жестокими. По крайней мере, директор «Метуэн-Хоум», миссис Хелен Дирдорфф. Вы это напечатаете? – Бет посмотрела на репортера из журнала «Время».

Он пожал плечами:

– Если юристы из правового отдела дадут «добро». А они дадут, если вы завтра выиграете турнир.

– В приюте не все были жестокими, – сказала Бет. – Один молодой человек, по фамилии Фергюссен, хорошо к нам относился. Думаю, он нам сочувствовал.

– Кто же тогда научил вас играть в шахматы, если руководство приюта лишило вас этой возможности? – поинтересовался журналист из Ю-Пи-Ай, который раньше расспрашивал ее о первом дне пребывания в Москве.

– Его звали Шейбел, – сказала Бет, сразу вспомнив о фотографиях и вырезках из газет на перегородке в подвале. – Уильям Шейбел. Он работал в приюте уборщиком.

– Расскажите об этом поподробнее, – попросила женщина из «Обозревателя».

– Он научил меня играть в шахматы, и мы с ним играли в подвале.

Репортерам эта история понравилась. Мужчина из «Пари-Матч» с улыбкой покачал головой:

– Уборщик научил вас играть в шахматы?

– Именно так. – У Бет дрогнул голос, и она не смогла скрыть волнение. – Мистер Уильям Шейбел был прекрасным шахматистом. Много времени проводил за этой игрой и правда был очень хорош.

Когда репортеры ушли, Бет вытянулась во весь рост в огромной чугунной ванне, наполненной теплой водой. Потом надела джинсы, футболку и расставила фигуры на шахматной доске. Она принялась обдумывать варианты развития отложенной партии, но не прошло и минуты, как напряжение вернулось. В Париже на этом этапе ее позиция против Боргова выглядела даже сильнее – и она проиграла. Бет отвернулась от доски, подошла к окну и, раздернув шторы, посмотрела на Москву. Солнце было еще высоко, город казался ярким и жизнерадостным – совсем не таким, каким, по слухам, полагалось быть столице СССР. Вдали весело зеленел парк, где старики играли в шахматы. Однако страх никуда не исчез – Бет не верила, что у нее хватит сил одержать победу над Василием Борговым. Она не желала думать о шахматах. Будь в номере телевизор, она бы его включила, чтобы отвлечься. Будь здесь бутылка спиртного – обязательно выпила бы. Мелькнула мысль позвонить в рум-сервис, но Бет вовремя ее отогнала.

Она вздохнула и вернулась к шахматной доске. Надо было хорошенько все проанализировать. К десяти утра у нее должен быть готов план.

Бет проснулась перед рассветом и некоторое время лежала в постели, прежде чем взглянуть на будильник. Было пять тридцать утра. Она проспала всего два с половиной часа. Решительно закрыв глаза, попыталась снова заснуть, но не вышло. Отложенная позиция сама собой нарисовалась перед глазами. Там были ее пешки, ее ферзь, и еще там был Боргов. Бет не могла выкинуть этот объемный образ из головы. Но в расположении фигур она не видела никакого смысла. Рассматривала их часами, весь вечер и всю ночь, пытаясь наметить план на последний этап партии, передвигала фигуры в своем воображении и на реальной шахматной доске, однако ничего не получалось. Она могла пойти пешкой ферзевого слона, или перенести коня на королевский фланг, или выдвинуть ферзя на второе поле слона. Да хоть на второе поле короля. Это если запечатанный ход Боргова – конь на пятое поле слона. А если он собирается пойти ферзем, варианты ее ответного хода будут другими. Если же Боргов хочет, чтобы она зря потратила время на прогноз развития событий, он записал на листе ход королевским слоном. Пять тридцать утра. Еще четыре с половиной часа до начала партии. У Боргова все ходы уже просчитаны и готов план продолжения игры, составленный с помощью других гроссмейстеров. Он сейчас, должно быть, спит как младенец. С улицы вдруг донесся шум – как будто где-то вдали взвыла сирена, – и Бет подскочила на кровати. Наверное, это советская пожарная машина промчалась по соседней улице или что-то вроде того, но руки у Бет несколько секунд тряслись мелкой дрожью.

Она позавтракала кашей и яйцами, а потом опять уселась за шахматную доску. Было без пятнадцати восемь. Даже три чашки крепкого чая не помогли – мозг отказывался работать. Бет упрямо старалась сосредоточиться и дать волю механизмам мышления, предоставить воображению самостоятельно создавать комбинации, как она часто делала за шахматной доской, – но не вышло. Она не видела ничего, кроме возможных ответов на возможные угрозы Боргова. И эти ответы были пассивными. Он обыграл ее в Мехико и сделает это опять. Бет подошла к окну раздернуть шторы, а когда собиралась вернуться к доске, зазвонил телефон.

Она уставилась на аппарат. За неделю, прожитую ею в этом номере, телефон не звонил ни разу. Даже мистер Бут не пытался с ней связаться таким образом. А теперь аппарат заливался короткими трелями и не думал умолкать. Она сняла трубку. Какая-то женщина заговорила по-русски – Бет не поняла ни слова.

– Это Бет Хармон, – на всякий случай представилась она.

Женщина еще что-то сказала по-русски, потом в трубке защелкало, и зазвучал мужской голос, громкий и отчетливый, как будто звонили из соседней комнаты:

– Если он пойдет конем, бей его пешкой королевской ладьи. Если пойдет королевским слоном, делай то же самое. Потом вскрой вертикаль своего ферзя. Я на этом и погорел.

– Бенни! – воскликнула Бет. – Бенни, откуда ты…

– Вашу с Борговым отложенную партию напечатали в газете. У нас тут день в самом разгаре, и мы уже три часа ее обсуждаем. Со мной Левертов и Векслер.

– Бенни, – сказала Бет, – как приятно слышать твой голос.

– Тебе нужно открыть вертикаль ферзя, ясно? Есть четыре способа в зависимости от того, как поступит Боргов. У тебя причиндалы под рукой?

Бет покосилась на шахматную доску, разложенную на столе:

– Да.

– Тогда начнем с его хода конем на пятое поле слона. Ты идешь пешкой королевской ладьи. Расставила?

– Да.

– Отлично. Теперь у него три варианта действий. Первый: слон на четвертое поле слона. Если он сделает этот ход, твой ферзь запрыгнет прямо на четвертое поле короля. Боргов будет этого ожидать, но может упустить вот что: пешка на пятое поле ферзя.

– Не понимаю…

– Посмотри на его ферзевую ладью.

Бет закрыла глаза, представила шахматную доску с отложенной позицией – и увидела. Между ее слоном и черной ладьей стояла всего одна белая пешка, и если Боргов попытается эту пешку блокировать, откроется путь для ее коня. Но Боргов со своей командой этого не упустит.

– Ему помогают Таль и Петросян.

Бенни присвистнул.

– В общем-то неудивительно, – сказал он. – Но давай дальше. Если он решит переместить ладью до того, как выйдет твой ферзь, куда он ее поставит?