Виктория Борисова - Рабство по контракту

Павел тяжко вздохнул и вернулся к тесту. Думал отвлечься, а получилось еще хуже. Оказалось, что вопросы идут чем дальше, тем интереснее…

Я очень часто испытываю влечение к лицам своего пола.

Павел даже передернулся от отвращения. Вот еще геем стать не хватает! Нет, нет и нет… Хотя что это значит? Испытываю не очень часто? Хитрый вопросец, с подвохом — какой бы ответ ни выбрал испытуемый, все равно получается, что он — с голубизной!

Вот так, наверное, и высчитывают высокий процент гомосексуалистов среди населения…

Мне никогда не случалось удовлетворять половое влечение необычным способом.

Час от часу не легче! Что в наше время вообще может считаться необычным? Разве что зоофилия и секс с покойниками. Так что с полным правом можно ответить, что не случалось. Вот интересно, если среди соискателей и впрямь попадется какой-нибудь извращенец, станет ли он признаваться? Вряд ли, если уж только не совсем идиот.

В детстве меня исключали из школы за плохое поведение.

Чего не было, того не было. Не то чтобы в школе он был примерным мальчиком, но бузил ничуть не больше прочих. Да и отчима, откровенно говоря, побаивался… Хотя дядя Коля больше молчал, никогда не ругался и не дрался, не то что соседские мужики, чувствовалось, что лучше его не сердить. Целее будешь. К тому же и сам Пашка не питал особой склонности к хулиганским выходкам, потому и закончил с «четверочным» аттестатом и положительной характеристикой, так что в институт поступил без проблем.

Я злоупотреблял спиртными напитками.

Тоже нет. К алкоголю Павел почему-то был совершенно равнодушен. Так, рюмку за компанию, не больше. Даже странно было — как это люди находят удовольствие в том, чтобы нажраться до поросячьего визга, а утром страдать от похмелюги? В родном городке мужики пили крепко, и Пашка еще в детстве решил для себя твердо — я так не буду! Многое из того, о чем мечталось когда-то, он так и не смог воплотить в жизнь, но тут держался твердо.

Временами не могу удержаться, чтобы чего-нибудь не стащить.

Чего они только не придумают, эти господа психологи! Инженеры человеческих душ, чтоб им пусто было… Не мешало бы добавить «нахожусь в федеральном розыске»! Для полного счастья, так сказать.

Иногда мне хочется кого-нибудь убить.

Добравшись до этого вопроса, Павел и впрямь ощутил тягу к убийству. Причем не кого-нибудь, а автора этого теста и работодателей, его использующих. Ну, нельзя так над людьми измываться! И это его на работу еще никто не принял!.. Дальше-то что будет?

Он встал, потянулся, прошелся по комнате, разминая мышцы, затекшие от неподвижности, ткнул в кнопку старенького радиоприемника и покрутил ручку настройки. Может, с музыкой станет повеселее?

Но в этот вечер ему не везло — как нарочно. Вместо веселенького танцевального мотивчика или скороговорки диктора, бормочущего новости, из динамика раздался знакомый, чуть хрипловатый голос с подвывом под гитарный перебор:

Павел поспешно выключил радио. «А ведь песня-то обо мне! — подумалось некстати. — Как будто нарочно кто-то включил ее сейчас…»

Он уселся обратно за стол, даже достал новый лист с вопросами, но вместо того, чтобы снова заполнять проклятые клеточки, сидел, задумавшись, бесцельно вертя в пальцах ручку и глядя прямо перед собой. Сосредоточиться никак не получалось, зато перед глазами упорно всплывали картины прошлого. Хоть и не ко времени все это, но как отогнать непрошеные воспоминания?

Родился он в небольшом городе Ухтомске, далеко за Уралом. Во времена далекие часто оседали здесь высланные из столиц интеллигенты, не согласные с власть предержащими, потому хоть и невелик городок получился, зато целых три университета! Из самых глухих уголков необъятной Сибири съезжались сюда парни и девушки, желающие получить высшее образование.

Поступил и Пашка — на медицинский. Профессия эта казалась особенно нужной, востребованной… Осязаемой какой-то. Как ни крути, люди болеть никогда не перестанут. Даже дядя Коля, узнав о его решении, одобрительно хмыкнул. «Молодец, учись! — сказал он пасынку. — Лепилой даже в лагере жить легче!»

От такого напутствия веселее не стало, но на дядю Колю Пашка не обиделся. Он же как лучше хотел, в конце концов… Не его вина в том, что в молодости служил в конвойных войсках, потом — в ментовке, а потому всю жизнь мерил зоновскими понятиями!

И Павел учился — честно и упорно зубрил неподатливую латынь, преодолевая дурноту, посещал анатомический театр (потом, правда, привык и даже подрабатывал там санитаром), готовился к семинарам и добросовестно отрабатывал практику в местной больнице…

Даже успел получить диплом и произнести клятву Гиппократа, прошел ординатуру и проработал год в той же больничке не практикантом, а настоящим полноценным доктором. Сейчас, наверное, шов наложить бы не смог толком, а ведь когда-то подавал большие надежды и сам профессор Полознев одобрительно качал головой, отмечая его способности к диагностике и острый, схватчивый цепкий ум будущего клинициста. «Из вас может выйти толк, молодой человек!» — говорил он, и Пашка радостно надувался от гордости, как мыльный пузырь, сверкающий всеми цветами радуги.

Работа выматывала, не оставляя времени больше ни на что. Правильно поет бывший врач скорой помощи товарищ Розенбаум: «Уставал как пес». Знает о чем. Зато было и волшебное чувство причастности к чьей-то спасенной жизни. Павел и сейчас не забыл, как радовался, когда пришел в себя Гриша Сарычев — шестнадцатилетний пацан, поступивший с тяжелейшей черепно-мозговой травмой, как сияли заплаканные глаза его матери, повторяющей «спасибо, доктор!». Зарплата, правда, была унизительно маленькой, но в Ухтомске это было не так заметно — олигархов тут отроду не водилось. Да и много ли надо одному?

Будущее казалось очень определенным, может быть, чуть скучноватым, но понятным… Пока в заштатный городок не приехала молодая московская журналистка Юлия Петухова.

Впервые он увидел Юльку в кафе, куда как-то зашел с приятелями отметить годовщину окончания института. За соседним столиком в компании каких-то длинноволосых и бородатых молодых людей, явно нездешних, богемного вида, сидела такая девушка, что Павел на мгновение просто потерял дар речи. Увидел — и пропал… Ее яркая, броская красота поразила его в самое сердце. Модная короткая стрижка, узкие джинсы на длинных и стройных ногах, тонкая трикотажная кофточка, так соблазнительно приподнимающаяся на высокой груди, и звенящие украшения — все вместе создавало образ победительный и дерзкий, но вместе с тем манящий, привлекательный… И хочется, и колется, и мама не велит!