Николай Студеникин - Невеста скрипача

— Бешеный покупатель! — сипло сказала продавщица, и очередь, выстроившаяся за Борисом Аркадьичем, с ней шумно согласилась.

Женя купил себе сигарет «Шипка» десять пачек. На большее не хватило денег, а просить взаймы у снабженца Женя постеснялся, хотя Борис Аркадьич наверное бы не отказал.

Женя завернул пачки в купленный утром «Советский спорт», завернул неудачно — пакет расползался, скользкие пачки падали, и Женя, плюнув, скомкал газету, а пачки рассовал по карманам.

Поезд отходил поздно вечером, когда начало темнеть и всюду зажглось электричество.

В купе Борис Аркадьич, не теряя времени зря, распялил пиджак на специальной вешалке, сунул синий бумажник в наволочку и тихо уснул, облаченный в шелковую пижаму, не сняв носков. Женя долго ворочался, стараясь не дышать громко и вообще не шуметь, думал обо всем на свете и беззвучно шептал, смакуя:

— Я вас приветствую, я приветствую вас…

Ехать им предстояло девять часов. В купированном вагоне, который покачивался на рессорах, было тихо и душновато. Что-то поблескивало в темноте. По потолку купе часто пробегали пугливые тени.

Через день электроискровой станок, прибывший на завод пассажирской скоростью, смонтировали, и в пятницу с утра Женя был готов заняться первым заказом. Однако, к его удивлению, работы не было.

— Покури! — буркнул пробегавший в термичку мастер, отвечая на Женино недоумение. — Не до тебя сейчас, Филипцов!

Женя огорчился. Легко сказать «покури»! Станок установили в дальнем, безлюдном конце цеха, возле гильотинных ножниц и кривошипного пресса, нужда в котором случалась разве что раз в квартал. Никто не подходил к электроискровому чуду удивляться, и только цеховой пария, такелажник Серега, подволок к станку свою цепь.

Он окунул палец в эмульсию, вытер его о стеганку, засаленную до металлического блеска, и попросил закурить. Женя благосклонно вытряхнул ему сигарету.

— «Шипка»? Ты смотри… — удивился простодушный Серега.

— А ты как думал? — самодовольно спросил Женя. — В командировке был, купил, — важно пояснил он. — Там этого добра навалом!..

Серега молчал, с наслаждением затягиваясь и наблюдая, как сигаретный дым, рассеиваясь, медленно уплывает вверх и в сторону — к цеховым воротам. «Ну о чем поговоришь с этим неквалифицированным?..» — с обидой подумал Женя и, когда Серега, докурив, потянул свою цепь дальше, отправился к кабине старшего мастера — выяснять обстановку.

Имея на лице очки, а в пальцах карандашик, старший мастер Семен Ильич что-то помечал на обороте нарядов. Он что-то говорил нормировщице, которая почтительно стояла рядом, а что именно, через стекло было не слыхать. «Конец месяца… — понимающе вздохнул Женя. — Наряды закрывают», — и повернул в лекальное отделение.

Там было тише и чище, чем везде. Старик Верзилов, раздевшись до майки, что-то притирал на плите. Вовка Соломатин, зажав в тисочки нечто замысловатое, сидел на вращающемся стульчике и задумчиво почесывал бровь тыльной стороной ладони. Ученик Севка, которого весь цех называл Сявкой, изготовлял перстень из стали-нержавейки, погрузившись в это почтенное занятие с головой.

— Я вас приветствую! — объявил Женя. — Здорово, Сявка, — сказал он, критически взглянув на то, что в недалеком будущем должно было украсить Севкин палец.

Верзилов молча подал Жене для пожатия предплечье. Соломатин, оставив бровь в покое, соскочил со своего стульчика.

— Прибыл, путешественник? — спросил он, улыбаясь. — А то Клавка извелась здесь, смотреть больно! Думал утешить — даже не глядит!..

Севка, оставив на секунду перстень, улыбнулся Жене — молча, подражая Верзилову. За «Сявку» он обижался только на такелажника Серегу и даже собирался отлупить его, но, увидев однажды в душевой могучее тело такелажника, это свое намерение оставил, сочтя его чересчур рискованным.

— Ну, привез свою бандуру? — ворчливо спросил Верзилов. — Сквознячок вроде, а? — спросил он, поводя носом, и вытер руки ветошью. — А ну-к, Севолод, прикрой фортку! — скомандовал он, надел серую рубаху и зябко передернул плечами.

Севка послушно взобрался на верстак и с помощью гибкой метровой линейки закрыл окно. Соломатин украдкой подмигнул Жене и показал на Верзилова.

— А я говорю, что твердый сплав взять можно! — внезапно вскипел тот. — Им как об стену горох. Чистота! Я треугольник тринадцать даю ежедневно, а они меня учить… Поздно, мне моих семь групп по гроб хватит! И получаю пока, как таких двое! Инженеры! Вот мы поглядим, чего ты им нажжешь, — обратился он к Жене. — Работали без искровых станков? За милую даже душу…

— Да ты не горячись, не порть нервы! — перебил его Вовка Соломатин, подталкивая Женю локтем. — Ты технический прогресс не отрицай, это дело тонкое…

И они пустились в спор. Женя вставлял словечки, поддерживая то одного спорщика, то другого, а Севка позабыл про перстень и слушал развесив уши.

Оказалось, что дело тормозила термическая обработка: твердый сплав, которым занимался весь их экспериментальный цех, не спекался, что-то еще не получалось, и Женя понял, что ему не работать еще пару дней как минимум.

Однако работа нашла его через минуту. В лекальное вошел инструментальщик Щеблыкин, тихо встал рядом с Женей и, глядя в окно, за которым не было ничего интересного, засопел, как обиженный карапуз.

— Ты чего? — сочувственно спросил Женя.

Они со Щеблыкиным демобилизовались в один год, вместе устроились в экспериментальный цех слесарями и поселились в заводском общежитии. Целых полгода они имели один верстак на двоих. Потом в цех пришел оптико-шлифовальный станок, Женю приставили к нему, и верстаком единолично завладел Щеблыкин.

— Метчик, — сказал он, отворачиваясь и напрягая шею.

— Сломал? — догадался Женя.

Щеблыкин молча кивнул и засопел еще сильнее. Ему было стыдно. Шея его побурела.

— Сделаем, — заверил приятеля Женя. Его обрадовала возможность опробовать станок, а заодно и свои умения. — А метчик-то какой? — спросил он, сразу переходя к делу.

— М-8, в матрице, — ответил Щеблыкин. — Ни отпустить нельзя — поведет, ни высверлить — отверстие глухое, — а в понедельник сдавать! Весь месяц этим штампом занимался — и все козе под хвост! Семен сожрет, если узнает, — шепотом доложил он, озираясь, будто старший мастер Семен Ильич мог услышать его и тут же, не сходя с места, съесть живьем.

— Ай-ай-ай, козе под хвост! — передразнил приятеля Женя. — Никто ничего не узнает, не волнуйся. Проволочку медную, диаметр четыре, от силы пять, имеешь? — спросил он.

Хозяйственный Щеблыкин ответил, что такая проволочка найдется.

— Вот чем надо промышлять, — сказал Женя, хлопнув Севку по спине. — Целый Ювелиртрест, и ничего не ломается! Ладно, пошли…