Борис Никольский - Непобедимая

«Вот черт! Неужели?»

Потом, сидя в темном душном кинозале, сжимая пальцами подлокотник кресла, он долго еще не мог опомниться от неприятного изумления.

«Нет, — говорил он себе, — этого не может быть. Это, конечно, не он. Я просто ошибся. Конечно же, это не он…»

Виктор старался успокоить, уговорить себя, но сам-то он прекрасно знал, что не мог ошибиться, — слишком долго они жили в одной казарме и спали на соседних койках — не мог он спутать этого человека ни с кем другим…

Они спали на соседних койках, и у них была общая тумбочка — одна на двоих. И если утром Виктор запаривался и едва успевал подшить подворотничок и заправить койку, он всегда мог попросить Глеба, чтобы тот почистил ему пуговицы на гимнастерке, а если опаздывал Глеб, он точно так же мог рассчитывать на Виктора. Но все-таки тогда они были только соседями по койкам и ничего больше, хотя во взводе все считали их друзьями.

Оба они, и Виктор и Глеб, служили в учебной роте электромехаников-дизелистов, и Виктору совсем не нравилась его новая специальность. Вообще службу в армии он представлял себе по-другому: маневры, атаки, мощное «ура», грохот танков, дымовая завеса, парашютные десанты, — а тут приходилось, совсем как в школе, сидеть по восемь часов на занятиях и получать отметки, а потом дежурить на маленькой передвижной электростанции, следить, чтобы не падало напряжение, да вовремя смазывать двигатель — вот и вся забота.

В нескольких километрах от их части размещалась школа младших авиаспециалистов, и по ночам оттуда доносился грохот прогреваемых моторов — даже смягченный расстоянием, он заставлял мелко-мелко дрожать и позванивать оконные стекла в казарме. Как-то будущие авиамеханики пригласили своих соседей к себе в гости, на экскурсию, и тогда Виктор впервые увидел вблизи реактивные истребители. Они стояли возле огромного ангара, намертво пришвартованные стальными тросами к бетонным плитам. Когда запускались двигатели, по телам истребителей пробегала нетерпеливая дрожь, вокруг стоял грохот, горячий ветер взметал пыль, и казалось, самолеты вот-вот оторвутся от земли. Но им уже никогда больше не суждено было подняться в небо: это были учебные истребители, на них авиамеханики обучались своему делу.

Иногда ночью, у себя в казарме, Виктор просыпался и прислушивался к отдаленному тревожному гулу. А однажды он увидел, что Глеб тоже не спит и слушает. Они переглянулись, посмотрели друг на друга так, словно у них с этого момента появилась общая тайна.

На другой день Виктор впервые по-настоящему разговорился с Глебом, и Глеб рассказал, что давно уже мечтает стать летчиком-испытателем. А Виктор признался, что тоже не раз подумывал об этом, но один как-то не мог решиться, а уж вместе, то, конечно, вместе другое дело, вместе веселее…

Они проговорили в этот вечер до самого отбоя, они обсуждали, как будут вместе готовиться к экзаменам и как будут вместе тренироваться — «У летчиков должна быть железная воля и железная выносливость, теперь знаешь как на это смотрят!» — и вспоминали всякие случаи из жизни летчиков испытателей…

Обычно, как и все солдаты, Виктор засыпал моментально, стоило только прикоснуться щекой к подушке, но в этот вечер он долго не мог уснуть: он уже видел себя в кабине сверхзвукового самолета, представлял, как, волнуясь, следят за ним с земли, представлял, как идет он по аэродрому — усталый и сосредоточенный — человек, привыкший к риску и нелегкой работе…

Еще через день Глеб составил план занятий и тренировок — он всегда все делал обстоятельно, и эта его обстоятельность уже в то время раздражала Виктора, но поссорились они в первый раз все-таки не тогда, а значительно позже. А сначала, пока стояла сухая и ясная осенняя погода, они вместе с Глебом бегали вокруг казармы, и прыгали через скакалку, и занимались на брусьях и перекладине. А по вечерам, перед отбоем, они по-прежнему уединялись где-нибудь в углу казармы, возле пирамиды, и говорили, говорили о будущей своей жизни… И уже сами эти разговоры радовали Виктора, волновали и будоражили…

И все-таки они поссорились. Поссорились глупо, из-за пустяка.

В этот день Виктор очень устал на занятиях, и у него не было никакого желания браться за учебник алгебры или идти тренироваться на перекладине, ему хотелось просто отдохнуть, как отдыхали остальные солдаты, немного отдохнуть, только и всего… Он ходил и потряхивал, гремел коробкой с шашками, приглашая кого-нибудь сразиться. Но желающих не было. И как раз в этот момент на пороге комнаты политпросветработы появился Глеб. Он уже успел переодеться в синий, давно выцветший тренировочный костюм и теперь искал глазами Виктора.

— Глеб! — весело крикнул Виктор. — Садись, сыграем!

— Нет, — сказал Глеб, — мы же…

— Разок только, — перебил его Виктор, — один раз сыграем и пойдем. Ну, давай!

Он упрашивал Глеба, тянул его за рукав к столу, но тот упорно твердил свое «нет».

— Подумаешь! Мастер спорта! — обидчиво сказал Виктор.

У него сразу испортилось настроение. Получалось, вроде бы у Глеба есть сила воли, а у него — нет… Но в конце концов, имел же он право хоть один вечер отдохнуть нормально!

Потом, уже позже, после отбоя, когда они лежали на своих койках, Виктор сказал шепотом Глебу:

— Никогда не надо становиться рабом своих принципов. Понял?

— Советую это изречение срочно записать в твою тетрадку, — так же шепотом ответил Глеб.

Он еще насмехался! Он намекал на тетрадь, в которую Виктор выписывал всякие понравившиеся ему мысли из прочитанных книг. Как-то он дал эту тетрадь почитать Глебу, дал по секрету, только ему одному, вовсе не для того, чтобы теперь тот острил и издевался…

Виктор обиделся и закрыл глаза, сделал вид, что спит. Но на самом деле он лежал и думал, что бы такое поязвительнее ответить. Но ничего так и не смог придумать. И сам не заметил, как заснул.

На следующий день в личное время солдата он опять не пошел тренироваться — сел играть в домино. Назло Глебу.

А потом начались дни — один тяжелее другого. К вечеру Виктору хотелось лишь добраться до табуретки и посидеть спокойно, вытянув ноги, чувствуя, как отдыхает все тело. Какие уж тут тренировки…

Только Глеб по-прежнему вечерами переодевался в свой выцветший тренировочный костюм и вертелся на перекладине и прыгал через скакалку. Виктору казалось даже, что делает он это нарочно, чтобы позлить его. Попрыгав так с полчаса, Глеб возвращался в казарму, шел в умывальник, раздевался до пояса, мылся, с наслаждением растирался полотенцем и потом, если оставалось время, садился читать. Маленький, худощавый, с мокрым взъерошенным ежиком на голове, в такие минуты со стороны он выглядел довольно потешно…